Княжна Екатерина Распутина (СИ). Страница 7

— Глупый ты, Яромир, жизни еще не изведал, — отрезал ему отец, в голосе звенела снисходительность. — У нас столько золота, что мы сами могли бы давно княжеский титул купить. Да вот до такой высоты нам с тобой, увы, не дотянуться. А Мишка наш целым князем станет, заставит соседей локти кусать от зависти. Усадьбу Распутиных я из руин подниму, там такие балы закатим, такие приемы дадим, что у всех язык от зависти отнимется!

Пока Петр Соловьев грезил о райской жизни, тот еще хитрый лис, я, прильнув к холодной коже кольчуги, корчилась от мучительных колик. Хромус пристроился рядом, казалось, мирно дремал, наверно, переваривал мои два миллиона. Изредка он приподнимал голову, с прищуром оглядывал Яромира и снова погружался в сон, а я обдумывала свою новую, неизведанную жизнь.

Из обрывков чужих речей, словно из осколков разбитого зеркала, я собрала картину: я в России. Но эта Россия лишь эхом перекликается с той, где я родилась, разве что диалект выдаёт общее прошлое. В остальном — это два разных мира, как небо и земля. Здесь магия сплетается с реальностью, фамильяры, а по селеньям бродят ценные монстры. А вместо президентов — бароны, князья и сам государь.

Из горьких новостей: всех Распутиных истребили, и я осталась последней, в чьих жилах течёт их кровь. Но есть и светлые пятна: меня приняли в семью, избавив от забот о хлебе насущном и крыше над головой. И ещё один огромный, жирный плюс — все считают меня, Екатерину Распутину, блаженной. Что ж, не буду разрушать их веру.

Глава 3

Знакомство с семейством барона Петра Емельяновича Соловьева

Целители здесь оказались сродни волшебникам: достаточно было нескольких пассов руками, и мучительные колики в животе отступили, словно их и не бывало. До поместья мы добирались в угрюмом, тяжеловесном автомобиле, казалось, выкованном из цельного куска металла, с единственным, словно бойница, окном для водителя.

Имение Соловьева было раскинуто среди холмов, поросших вековым лесом, и, когда мы вышли из машины, я ощутила какое-то умиротворение и покой. Вертя головой, рассматривала каменный старинный особняк с величественными колоннами и резными балконами, хранящий в своих стенах отголоски минувших эпох, наверняка тихие истории любви и утрат, радости и печали. Воздух здесь был напоен ароматом цветущих лип и полевых трав, а вдали, словно тихая песнь, слышалось журчание ручья. Обязательно сбегаю к речушке, обожаю смотреть и слушать шум бегущей воды.

С рук Яромира я отказывалась слезать, любая попытка забрать меня вызывала бурю протеста: визг, слезы, и я, словно испуганный зверек, вжималась в его грудь. Так, бережно неся меня, он вошел в дом, а затем и в просторный холл. Любопытство, наконец, взяло верх, и я робко повернула голову. Беглый взгляд охватил огромное светлое помещение, обставленное с музейной роскошью и изысканным вкусом.

На мягких подушках необъятного дивана, словно изумрудный цветок, сидела дама лет сорока в платье цвета глубокой хвои. Смелый вырез открывал взору пышный холм груди, манящий и неприступный. Тёмно-русая волна волос вздымалась в высокой причёске, обрамляя лицо, где серые глаза метали колкие льдинки. Алые губы, чуть тронутые полнотой, надменно кривились над прямым носом. Красота почти безупречная, но острый подбородок, словно дерзкий штрих, нарушал гармонию, внося нотку холодной решимости. В мочках ушей томились тяжёлые серьги, мерцая отблесками драгоценных камней, а шею обвивало колье, вторящее их холодному сиянию. На коленях её, точно рыжий сноп солнца, примостился кот, утопая в ласковых движениях её руки, скользившей по шелковистой шерсти.

— Яромир… Что это значит? Явился в дом в таком виде, — недовольно сказала она. — И что это за грязное отродье у тебя на руках?

— Невеста, — расплылся он в улыбке до ушей, а в карих глазах заплясали озорные искорки.

— Какая ещё невеста⁈ — взволнованно вскрикнула женщина, хватаясь за сердце. — У тебя уже есть невеста!

— Так я и не говорил, что моя. Это невеста Михаила, — парень с удовольствием подливал масла в и без того разгоравшееся пламя.

— Что⁈ — взвизгнул истеричный голос за Яромиром, от которого у меня по спине пробежал неприятный холодок. Мне отчаянно захотелось увидеть обладательницу этого вопля, но она сама возникла перед нами, словно разъярённая фурия. — Яромир… Ты в своём уме⁈ — прошипела она, испепеляя меня взглядом. — Где ты откопал эту нищенку? Она грязная, словно свинья, и от неё разит за версту! Ты издеваешься⁈ Убери эту бродяжку с глаз долой! — её голос сорвался в фальцет.

— Софья, ну что ты, не могу я, — притворно посетовал Яромир. — Отец сказал, что лучшей партии для Михаила нам не сыскать.

— Да как ты смеешь! — продолжала бушевать женщина, ещё одна обладательница пышных форм, блондинка с голубыми глазами и, возможно, едва перешагнувшая тридцатилетний рубеж. Сиреневое платье облегало её фигуру, выгодно подчёркивая каждый изгиб тела и внушительный объём бёдер.

Пока Яромир своим язвительным напором доводил Софью до исступления, Хромус, словно сотканный из теней, возник на спинке дивана. С неподдельным любопытством, будто рассматривая невиданное доселе чудо, он уставился на кота с приплюснутой мордочкой. Любопытство пересилило, и он, грациозно спрыгнув, оказался прямо перед домашним питомцем. Маленькие пальчики, увенчанные черными острыми, словно иглы, коготками, вцепились в розовый нос. Кот, взвыв от испуга, впился когтями в ноги хозяйки, выгнул спину дугой, ощетинился и издал дикий, душераздирающий вопль. Мой фамильяр, словно молния, нанес стремительный удар лапой коту по морде и тут же растворился в воздухе.

София, вскрикнув от боли, сбросила с себя обезумевшее животное и, в панике оглядываясь, тщетно пыталась отыскать Хромуса. А в моей голове в этот момент прояснилось: у Петра Емельяновича явно был фетиш на женщин с пышной грудью и фигурой «песочные часы». Обе красотки были похожи, словно сестры, не лицами, а формами тела. Но если учесть, что у них разные сыновья, получается, что у барона две женщины, живущие под одной крышей и рожающие ему детей. «Неужели в этом мире многоженство?» — задумалась я, вспоминая, что на планете Аритарг у зеленокожих иномерян это тоже было распространенной практикой.

— Что это сейчас было?.. Монстр? — пролепетала она, в ее глазах плескался неподдельный ужас.

— Мам, не бойся, это фамильяр вот этой прелестной юной леди, — с кривой усмешкой парировал молодой боярин. — Девочка — магичка, и ее, по велению отца, подобрали на улице для Михаила.

— Замолчи! — взвизгнула Софья, едва сдерживая гнев.

— А как по мне, Петр принял весьма мудрое решение, — ехидно вставила старшая из женщин.

— Надежда!.. Да как ты смеешь! — воскликнула голубоглазая, судорожно глотая воздух. — Вы все заодно, чтобы поиздеваться надо мной…

— А ну цыц! — прогремел голос главы семейства, вошедшего в комнату, и хрустальные подвески люстры отозвались мелодичным перезвоном. — Раскудахтались, как клуши на насесте.

— Петр… Я не понимаю, — пролепетала Софья, переходя на жалобный, вкрадчивый тон. — Яромир говорит о такой нелепице, будто эта девочка — невеста Михаила, и будто это твое решение.

По его елейному голосу я поняла: она исподтишка пакостит сыну Надежды. Куда я попала… Змеиное гнездо…

— Все верно Яромир сказал, — отрезал Емельянович. — Решение мое нерушимо. Радоваться должна, дуреха, — промурлыкал он, бросив на нее взгляд, полный хищной нежности. — Сама княжна перед тобой, пусть и измазанная грязью. Отмоете, накормите, женским теплом обогреете, а это девочкам нужнее злата. Лучшей невестки тебе вовек не сыскать.

— Да как… Княжна… Это что, шутка? — пролепетала она, теряя дар речи.

— Самая настоящая Распутина Екатерина Михайловна, — с неприкрытой гордостью выдохнул барон.

И тут нервы Софьи, натянутые до предела, лопнули. Она обмякла и рухнула на пол, словно подкошенная, теряя сознание в зловещей тишине комнаты. Надежда, сбросив с себя оцепенение, метнулась к ней, бросив мужу укоризненный взгляд, полный невысказанных обвинений.