Концессионер (СИ). Страница 15

Этот компромисс был тем спасательным кругом, который ему был так нужен. Он получал и технологию, и партнера, и отсрочку по платежам, сохраняя при этом контроль над своим детищем.

— По рукам! — выдохнул он, с силой ударив своей тяжелой ладонью по моей. — Сделку оформим в Петербурге, у стряпечег!

Напряжение спало. Кокорев, возбужденный, как юнец, плеснул в стаканы коньяку.

— Ну ты голова, Тарановский! Вот уж не ожидал! — с восхищением пробасил он, поднимая стакан. — Это и было твое главное дело, про акции?

Я сделал глоток, чувствуя, как по телу разливается тепло.

— Нет, Василий Александрович, — усмехнулся я. — Это так… разминка. Мои планы куда шире…

Кокорев замер с рюмкой в руке.

— Не разминка⁈ — проревел он, его лицо выражало полное недоумение. — Да что же может быть шире, чем нефть и дороги⁈

— Территории, Василий Александрович, — спокойно ответил я. — Целые провинции. Что вы знаете о Маньчжурии? Не о той, что по берегу Амура. А о той, что за рекой.

Он пожал могучими плечами, отхлебывая коньяк.

— Да что о ней знать? Дикий край. Бандиты-хунхузы, маньчжуры ленивые, китайцы-кули. Мы оттуда чай возили, пока англичане все дело не испортили. Пустыня, одним словом.

Я молча достал из своего саквояжа и разложил на столике трофеи: ту самую английскую геологическую карту, которую мне все же вернул губернатор, и богато украшенные, но варварские ножны от меча-дао, снятые с одного из атаманов. Предметы выглядели чужеродно на фоне бархата и полированного дерева купе.

— Это не пустыня. Это — золотое дно. Которое прямо сейчас, пока мы тут чаи распиваем, уходит у нас из-под носа.

Используя эти предметы как наглядные пособия, я начал свой рассказ. Я говорил не как авантюрист, а как аналитик, излагая голые, жестокие факты.

— Власть цинского императора в Маньчжурии — фикция. Регион отдан на откуп продажным амбаням. Реальная власть — у атаманов хунхузов, которые разделили край на свои «удельные княжества». Политический вакуум.

Затем я развернул карту, указывая на английские надписи.

— Вот, смотрите. Это работа британских инженеров. Они уже там. Они не просто торгуют. Они составляют карты, ищут золото, серебро, уголь. Они вооружают хунхузов, превращая их в свою частную армию. Они готовятся забрать эту землю себе. Тихо, без объявления войны. — Но это не Китай, Василий Александрович. Это — бурлящий котел. Там живут остатки гордых маньчжуров, корейцы, монголы, эвенки. Если туда придут китайцы-ханьцы со своим упорством, они за сто лет превратят эту землю в еще одну китайскую провинцию. Они ассимилируют, задушат, уничтожат всех.

Мой голос стал жестче, в нем зазвучала сталь.

— Именно сейчас, пока Китай сотрясают восстания тайпинов и «факельщиков», пока власть Пекина слаба как никогда, у России есть уникальный шанс. Исторический шанс, который выпадает раз в столетие. Мы должны войти в Маньчжурию. Не как завоеватели. А как сила, несущая порядок. Мы уничтожим хунхузов. Мы защитим малые народы — маньчжуров, эвенков — от полного уничтожения. Мы дадим этой земле закон и развитие. Мы создадим там новую, русскую провинцию. Желтороссию. С русскими школами, русскими законами и русскими инженерами. И благодарные маньчжуры и монголы станут самыми верными подданными нашего Государя!

Я сделал паузу, глядя в ошеломленные глаза Кокорева.

— И главное, Василий Александрович… Главное, ради чего все это. Мы получим то, о чем мечтали все наши государи. Мы получим незамерзающий порт на Желтом море. И мы проведем к нему нашу железную дорогу. Прямо отсюда. Через всю Сибирь.

Кокорев слушал, затаив дыхание. На его лице отражалось потрясение. Это был уже не бизнес-проект. Это был геополитический манифест. Он, купец, привыкший мыслить категориями прибыли и оборота, вдруг увидел перспективу, измеряемую веками и империями. Он смотрел на меня не как на удачливого дельца, а как на государственного мужа масштаба Сперанского или Муравьева-Амурского.

— Господи… — выдохнул он, и его голос осип. — Желтороссия… Порт… Да ведь это же… это же война. Война с половиной мира. С Англией. С Китаем.

Я спокойно встретил его взгляд.

— Это не война. Это — строительство. Строительство Великой России. Вопрос только в одном, Василий Александрович. Мы будем это строить? Или отдадим на растерзание другим?

Вопрос повис в тишине купе, нарушаемой лишь мерным стуком колес. Кокорев, оправившись от первого потрясения, перешел от восторгов к трезвому анализу. Он медленно опустился на бархатный диван, и его лицо из восторженного стало серьезным и озабоченным.

— Эх, Владислав… — протянул он, глядя в окно на унылый, тающий снег. — Был бы сейчас при делах граф Николай Николаевич Муравьев-Амурский — другое дело. Он умел брать на себя. Умел поставить Петербург перед фактом. А сейчас… сейчас в столице другая мода. Осторожность.

— Но ведь Великий князь — человек решительный! — возразил я.

— Великий князь — да, — согласился Кокорев. — Но над ним — Государь. А вокруг Государя — десятки советников. И главный из них, князь Горчаков, наш канцлер, — умнейший человек, но осторожен, как старый лис. Он после Крымской войны боится любого конфликта с Англией, как огня. Покажи ему кто-нибудь из твоих врагов эти твои карты — и он первый же закричит об авантюре и потребует твоей головы, чтобы не злить Лондон.

Я слушал его и понимал, что он прав. Идти напролом, как я привык в тайге, здесь было нельзя. Это была другая война, с другими правилами.

— В общем, так, — Кокорев подался вперед, и его голос стал тихим, почти заговорщицким. — Идея твоя — великая, спору нет. Но с ней нельзя идти к царю с парадного входа. Сначала — черный ход, кабинеты, салоны. Нам нужен план. И нам нужны союзники. Влиятельные.

Он начал загибать толстые купеческие пальцы.

— Первое. Великий князь. К нему нужно идти не с геополитической авантюрой, а с экономически выгодным проектом. Железная дорога на Урал и далее, финансируемая за счет твоего сибирского золота. Это он поймет и поддержит. А уже потом, заручившись его поддержкой, можно как бы «между делом» упомянуть об угрозе со стороны англичан в Маньчжурии.

Я кивнул, соглашаясь.

— Второе. Союзники, — продолжал он. — Я организую тебе встречи с «нужными людьми» в министерствах и при дворе. Нам нужно сколотить свою партию.

— И третье. Общественное мнение. Нужно подготовить почву. Я через свои связи в «Московских ведомостях» и «Биржевых ведомостях» запущу серию статей о несметных богатствах Дальнего Востока и о растущей «английской угрозе». Чтобы к моменту, когда мы выйдем с официальным проектом, эта идея уже витала в воздухе.

Он откинулся на спинку дивана, деловито и энергично подытоживая.

— Нам нужно доказать, что твоя «Желтороссия» — это не война, а огромная, неслыханная выгода для Империи. И тогда, быть может, нас и выслушают.

Мы проговорили допоздна, а там и утро пришло.

Поезд начал замедлять ход, въезжая в туманные, серые предместья Петербурга. За окном, в сырой дымке, проплывали чадящие трубы заводов и мрачные громады доходных домов. Столица встречала нас не парадным блеском, а своим обычным, деловым равнодушием. Война за Маньчжурию должна была начаться здесь, в этих туманах.

Глава 8

Глава 8

Поезд, как положено, прибыл на Николаевский вокзал. Выйдя из вагона, я полной грудью вдохнул влажный, пахнущий угольной гарью и мокрым камнем воздух столицы. Петербург встретил нас сырым, промозглым ветром с Финского залива и низким, свинцовым небом. После бескрайних, залитых солнцем снегов Сибири этот город казался тесным и неприветливым.

Ротмистр Соколов со своими жандармами следовал за мной по пятам.

Я снял для себя и для них и казаков несколько номеров в одной из лучших гостиниц города — «Демут» на Мойке. Выбор был не случаен: отсюда было рукой подать и до Зимнего дворца, и до министерств, и до контор главных воротил Империи.