Хозяин Амура (СИ). Страница 6

За его спиной согласно и хмуро закивали. Назревал бунт.

Посмотрев на их обветренные, упрямые лица, я понял: они устали. Угрожать им — последнее дело. Ну что ж… за последние дни мое маленькое войско пополнилось добровольцами из бывших рабов, так что отпустить восвояси два десятка казаков я могу себе позволить.

— Ладно, понимаю, — миролюбиво произнес я. — Вас нанимали на бой, а не на сидение в осаде. Вы свое слово сдержали, дрались как львы и заслужили отдых. Все, можете ехать. Я вас не держу.

В казачьих рядах прошел удивленный шепот.

— И награду свою вы получите, — добавил я. — Полностью, как договаривались. По фунту золота на каждого.

Казаки восторженно загудели — такая щедрость, особенно после их недавней выходки в Силинцзы, оказалась полной неожиданностью. Урядник даже растерянно крякнул, не зная, что ответить.

— Одно только «но», ребята, — поднял я палец. — Здешнего приискового золота мало, да и то, что было, разошлось на пособие бывшим рабам. А основная наша казна — в Силинцзы. Придется вам подождать пару дней, пока я туда смотаюсь и привезу ваш расчет. Ну, заодно и Сафара нашего с ранеными проведаю.

Конфликт был исчерпан.

Можно, конечно, вместе с ними было вернуться, но пусть пока в охране посидят, лишним не будет.

Позже, когда казаки уже с оживлением обсуждали, кто что купит, вернувшись домой, я позвал в свою штабную фанзу Лян Фу. Он вошел молча, сел напротив. Настало время для серьезного разговора.

— Цзюнь-шуай, — начал я, впервые обратившись к нему по его официальному тайпинскому чину. — У нас с тобой теперь есть земля, четыре прииска, и армия. — Тут я сделал паузу. — Предлагаю тебе стать здесь управляющим.

Он посмотрел на меня с несказанным изумлением.

— У меня много дел в России. Я не могу отлучаться оттуда надолго. Так что давай договоримся так: я налаживаю добычу золота, — продолжил я, — закупаю хорошее оружие, штуцера, если понадобится, вербую новых бойцов — в общем, ставлю тут дело на правильную ногу, и уезжаю. А ты здесь, на приисках, остаешься за главного. Организуешь работу, поставишь охрану, будешь следить за порядком. Будешь от меня управлять этой долиной.

— И каковы условия? — спросил он так же прямо.

— Смотри, треть всего золота, что вы добудете, твоя. На твою армию, на твою войну, на твое Небесное Царство. Можешь хоть императором себя объявить, мне плевать. Но две трети — мои. Это плата за оружие и за мою защиту. Если кто сунется — мои бойцы придут на помощь.

Я протянул ему руку.

— Идет?

Лян Фу посмотрел на мою руку, потом мне в глаза.

— Только есть одна проблема, — предупредил я его, — это соглашение придется согласовать с моими компаньонами. Завтра мы возьмем с собою Сян Ма и поедем в Силинцзы. Там все окончательно и обсудим.

Утром следующего дня мы втроем выехали в направлении города… Проезжая с прииска Тигровый зуб до Силинцзы, мы вместе с Лян Фу, новоиспеченным управляющим, еще раз осмотрели три ранее захваченных рудника. Все они были меньше «Тигриного зуба», но явно приносили когда-то немалый доход. Однако сейчас все работы здесь были остановлены: рабы разбежались, предварительно разграбив запасы продовольствия. Кроме того, часть работников с «Тигрового Зуба» ушла вместе с Ваном, а часть — перешла в категорию военнослужащих. Похоже, наступило время наладить работу рудников, но для этого нужны были люди — главным образом работники. Впрочем, от надежных солдат я бы тоже не отказался — неизвестно, что еще выкинет этот Тулишен, где он проявится вновь. А в том, что он придет за своим золотом, я не сомневался.

И когда мы вместе с Лян Фу ехали с приисков в Силинцзы, на привале я задал ему этот мучивший меня вопрос.

— Нам нужны люди, цзюнь-шуай. Примерно тысяча работников. Кроме того, мне нужно больше солдат — смелых, преданных, готовых на все. Таких, как твои тайпины. Где мне их взять?

Лян Фу долго молчал, глядя на тлеющие угли костра.

— Тысяча, — сказал он наконец глухо. — Тысячи наших братьев, воинов Небесного Царства, после поражения под Линьцыном томятся в рабстве по всей Маньчжурии. Император Цинов приказал казнить всех, кто попадается им в руки, но многие военачальники нарушили этот приказ ради денег, что можно выручить от продажи пленных. И теперь базары наполнены нашими братьями. Их продают, как скот, на невольничьих рынках. Они потеряли все — веру, надежду, оружие. Но не разучились ненавидеть.

Он поднял на меня свои темные, горевшие холодным огнем глаза.

— Самый большой рынок в Мукдене, столице этой провинции. Там можно купить все что угодно. Если у тебя есть серебро, Тай-пен, ты можешь купить там и рабов, и даже готовую, преданную тебе армию!

Эта мысль, прямо скажем, запала в душу. Разве не правильно будет потратить захваченное нами золото, чтобы выкупить из ада тех, кто уже был солдатом, кто ненавидел этот мир и готов был сжечь его дотла? Поиск Тулишэня и его хозяев-европейцев приобретал теперь новый, практический смысл.

Наконец, после пяти дней пути мы выбрались из диких гор и вышли на дорогу в Силинцзы. Подъезжая к городку, я сразу же заметил перемены. На восстановленных стенах теперь через каждые сто шагов стояли часовые. В утренней дымке виднелись фигуры, методично прохаживающиеся по гребню стены. Ворота, которые мы разнесли в щепки, были не просто заделаны, а отстроены заново, теперь еще крепче, из толстых, просмоленных бревен.

На расчищенной площадке у стены гоняли до седьмого пота новобранцев из решивших примкнуть к нам местных китайцев. Держа длинные толстые палки, на которые были насажены штыки, рекруты с хэканьем кололи соломенные чучела. Кругом слышались глухие удары железа о дерево, резкие гортанные команды — жизнь, подчиненная военному порядку, брала свое.

У самых ворот меня уже ждал Левицкий. Корнет выглядел хорошо отдохнувшим, а одежда его представляла собой пеструю смесь китайских и европейских вещей, — совсем не то, чего ожидаешь от сурового коменданта крепости. Мы обнялись.

— С возвращением, Владислав Антонович! — радостно сказал он, крепко пожимая мне руку.

— Как Сафар? — тут же задал я давно мучивший меня вопрос.

— Неплохо. Доктор говорит, стабилен. Даже лучше, чем можно было ожидать, — ответил он. — Но об этом тебе Тит расскажет, он от него не отходит.

— Что происходит в городе?

— Да все идет своим чередом. У нас тут свои заботы: местные лавочники одолели жалобами — требуют платы за фураж для лошадей, за дрова, за все подряд. Слишком уж осмелели от нашего доброго отношения! Пришлось ввести жесткие правила, а двоих наших выпороть за откровенный грабеж. Люди расслабились, мира захотели.

Я кивнул, прекрасно, однако, понимая, что мир им в ближайшее время не светит.

— Были еще гости, — продолжил Левицкий, когда мы шли по главной улице к ямэню. — Три дня назад пришел торговый караван из Мукдена. Чумизу привезли, рис, чай. Я их пропустил, разумеется, но велел своим людям присмотреть — уж больно у них глаза любопытные были. Похоже, слухи о том, что у долины Мохэ появился новый, дерзкий хозяин, уже пошли гулять по всей провинции.

— Пусть гуляют, — бросил я. — Нам же лучше.

Едва мы вошли во двор ямэня, как из дверей с радостным ревом на меня вылетел Тит. Его медвежьи объятия были так сильны, что у меня хрустнули ребра.

— Командир! Вернулся! — гудел он, хлопая меня по спине своей ручищей-лопатой.

— Отпусти, медведь, задушишь! — прохрипел я, пытаясь вырваться. — Рассказывай лучше, как он там?

Тит тут же посерьезнел.

— Лучше ему, командир. Точно тебе говорю, лучше. Вчера в первый раз сам ложку в руках держал! — В его голосе звучала неподдельная гордость. — А эта китаянка… Мэйлин ее теперь зовем… она от него ни на шаг не отходит. Что-то ему на своем шепчет, отвары какие-то варит из трав, которые ей нанайки приносят. Доктор наш злится, кричит — знахарство, антисанитария! А я вот думаю, — Тит понизил голос до заговорщицкого шепота, — может, оно и лечит-то получше всяких дохтурских порошков? Он при ней почти и не хмурится…