Хозяин Амура (СИ). Страница 26

Я смотрел на этих бородатых сибирских «аргонавтов», осознавая, что столкнулся с проблемой куда более сложной, чем можно было бы подумать с первого взгляда. Война была проще — тут ты, тут враг, стреляй и руби, пока не победим. Здесь же, на этой «ничейной», но богатой земле, начиналась борьба за справедливость. И нужно было срочно решать, какова она будет. Прогнать этих мужиков? Убить их? Или что? Как поступить, чтобы не просрать свой проект, но и не стать Тулишеном?

Вечером того же дня в моем штабе-фанзе на ближнем прииске было шумно и тесно. Я собрал совет по поводу «диких старателей». Здесь были все, кто составлял костяк моей новой власти. Вопрос стоял один, острый, как лезвие ножа: что делать с «дикарями»?

Первым, ожидаемо, взял слово Лян Фу. Одного взгляда на него хватало, чтобы догадаться: он за жесткие меры. Так и оказалось: в его речи зазвучала холодная, идейная убежденность тайпина.

— Тай-пен, эта земля и все ее богатства теперь принадлежат нашему братству. Мы отвоевали ее у яо кровью. Эти люди, — он презрительно повел подбородком в сторону, где, как мы знали, гуляли русские старатели, — они воры. Они пришли на нашу землю, чтобы втихую грабить то, что принадлежит всем. По закону Небесного Царства, их следует изгнать. А если будут упорствовать — уничтожить.

Его слова упали в тишину. В них была своя, страшная логика.

— Ну чего уж так сразу… уничтожить, — пробасил Тит, которому претила любая несправедливость. — Мужики просто работать хотят. Золотишка намыть, детишек накормить. Чего их обижать-то? Они ж не хунхузы.

— Сегодня не хунхузы, а завтра, хлебнув водки да поделив добычу, передерутся — вот тебе и хунхузы, — вмешался Софрон. Старый каторжанин знал цену человеческой жадности. — Но и с русскими ссориться нам не с руки,. Свои же. По-божески ли — своих с золотой жилы гнать?

Слушал я их, и в голове моей билась одна простая мысль. Все вы, ребята, неправы. Я мог поступить как Лян Фу — и превратиться в идейного тирана. Мог послушать Тита — и допустить анархию, которая неизбежно закончится поножовщиной. Мог последовать совету Софрона — и получить в своей долине неуправляемую вольницу. Все это были пути в никуда. Нужен был третий путь. Мой.

— Живешь — дай жить другим, — сказал я наконец, и Лян Фу тут же перевел мои слова. Все взгляды обратились ко мне.

— Все, кто пришел на эту землю с миром и с желанием работать, — могут оставаться. И русские, и люди Вана. Я не буду им мешать. — Я сделал паузу. — Но — с этого дня они живут по моим законам.

И я изложил им свой план, простой и жесткий, как солдатский устав.

Первое. Все старатели, находящиеся на нашей территории, подчиняются моему суду. Любое убийство, воровство, пьяный разгул, насилие над женщинами будут караться. Быстро и жестоко. В основном — смертью.

Второе. Все артели платят в общую казну четверть от всей своей добычи. Это не грабеж. Это — налог. Плата за порядок и защиту от хунхузов, которую обеспечиваю я и моя армия.

И третье. Все боеспособные мужчины, находящиеся здесь, автоматически зачисляются в отряды самообороны. И по первому моему сигналу, по первой тревоге, обязаны явиться с оружием в руках и встать в общий строй.

— Они могут мыть здесь золото, — заключил я, — но они больше не «дикие». Теперь они — часть нашего края, со всеми правами и со всеми обязанностями. Кто не согласен — может убираться. Но без золота, что уже намыл на моей земле. Так же каждый должен будет получить разрешение. Бумагу или табличку.

В фанзе снова воцарилась тишина. Мои командиры смотрели на меня по-новому. Они увидели не просто атамана, не просто предводителя. Они увидели законодателя. Того, кто на этой дикой, беззаконной земле, политой кровью, пытался впервые начертать контуры будущего государства.

На следующий день, в сопровождении своего конвоя — десятка мрачных, монголов и своих старых товарищей-каторжан, — я отправился объявлять новый закон. Это была не просто поездка. Это была демонстрация силы.

Первыми мы навестили людей Вана. Они встретили нас угрюмо, сбившись в кучу, их руки лежали на рукоятях тесаков. Сам Ван вышел вперед, его лицо было полно враждебного, бычьего упрямства.

Я не стал тратить время на уговоры. Через Лян Фу я коротко и четко изложил им свои три условия: суд, налог, воинская повинность.

Поднялся недовольный ропот.

— С какой стати мы должны платить⁈ — проревел Ван. — Мы сами себя защитим!

— Вчерашней ночью вы чуть не перерезали друг другу глотки из-за дележа добычи, — ответил я так же громко. — Я слышал ваши крики. А когда придут настоящие хунхузы, сотня стволов, что вы им противопоставите? Ваши ножи?

Он молчал, скрипя зубами от злости.

— Я не просто беру с вас дань, — продолжал я. — Я предлагаю вам сделку. Я даю вам порядок. И защиту. Мои бойцы будут охранять это ущелье, мои разведчики — следять за перевалами. А главное, — я перешел к решающему аргументу, — я обеспечу вас едой. Вам не придется тащить рис и чумизу за сотни верст, рискуя нарваться на бандитов. Раз в неделю сюда будет приходить караван с продовольствием. Дешевым. И я же буду скупать у вас золото. По честной цене, без обмана, которым вас кормят ростовщики в Цицикаре. Вы получаете безопасность и торговлю. А я — солдат и четверть вашей добычи. По-моему, справедливо.

Они слушали, и на их угрюмых лицах упрямство медленно сменялось задумчивостью. Предложение было слишком выгодным, чтобы от него отказываться. Они посовещались и, бросая на меня злые, но уже не враждебные взгляды, согласились.

С русскими старателями разговор вышел короче и проще. Их рыжебородый атаман, выслушав меня, лишь хмыкнул в усы.

— Что ж, барин, похоже на правду, — сказал он. — Порядок — дело хорошее. А защита от этих чертей нам и впрямь не помешает. Да и тащиться с песком в город — дело рисковое. Будь по-твоему. Четверть так четверть. Но если обманешь с ценой — пеняй на себя.

Я кивнул.

— Я не обманываю! Мое слово стоит дорого!

С этим мы и расстались. Закон, подкрепленный силой и осознанием взаимной выгоды, начал действовать. Дикая вольница начинала обретать черты натурального государства.

Решение «не обижать» диких старателей имело свои минусы. Главный, на мой взгляд — это то, что при промывке они теряли много золота. Самое мелкое, пылеватое золото надо было промывать ртутью или цианидом, чего у «дикарей», понятно, и в помине не было. Но я решил, что в будущем, как только представится такая возможность, налажу тут амальгамацию также, как и на Амуре.

Другой недостаток этого решения почти сразу высказал мне Софрон. Придя буквально на следующий день после совета, посвященного диким старателям, он хмуро заявил:

— Толки пошли среди рабочих… Мол, нам пайку и немного серебра, а «дикие» себе богатства на берегу намывают. Не разбежались бы все!

На это я лишь покачал головой. Да, таких проблем следовало ожидать. Но выход был, и выход был только один. Платить больше.

Первым делом я позвал на разговор Лян Фу.

— Цзюнь-шуай, мы говорили с тобой о том, что одну треть золота ты оставляешь себе, на вознаграждение рабочих, закупку продовольствия и прочее. Ты уже выдавал золото рабочим?

— Нет тайпен Ку-ли-лай, рабочие пока получают лишь пайку. Золото они получат по окончании контракта, на наш Новый год.

— Отчего же ты не выдаешь им золото? — удивился я.

— Это для их же пользы. Если дать им золото сразу, они тут же начнут пить, курить, играть в карты и маджонг, захотят женщин, а то и вспомнят про опиум. Начнутся драки и беспутство. А так они всегда сыты — продовольствие выделяется им вовремя — и, получив все в урочный час, отнесут золото семьям.

Услышав все это, я лишь тяжело вздохнул. Ох уж эти строители коммунизма! Вечно стараются закрутить гайки, забывая, что люди хотят развлечений. Жизнь рабочего на приисках и так тяжела — зачем искусственно усложнять ее еще больше?

— Знаешь, Лян Фу, если мы будем вести такою политику, то все наши рабочие рано или поздно разбегутся к «диким» старателям — туда, где нравы попроще, а платят почаще. Нет, эту систему надо менять. Во-первых, надо платить им регулярно, чтобы люди видели, за что они работают. Когда держишь деньги в руках — это, знаешь ли совсем другое чувство, чем когда тебе их обещают «когда-нибудь». Мне нравится твоя забота об их семьях, но у них есть и собственные потребности. Пусть выбирают сами, куда им девать свои деньги. Кроме того, их заработок надо повысить. Одна треть золота — это мало. Ведь «дикие» получают три четверти! Давай повысим вашу долю до половины! Собери завтра людей, и объявим им новые условия работы.