Хозяин Амура (СИ). Страница 25

Он подошел, и шум пира, казалось, отступил. Его голос был тихим, глухим, лишенным всяких эмоций.

— Мы взяли город, ты вернулся. Но что с ним? Ты обещал мне его голову!

Глава 12

Глава 12

Я посмотрел на Сафара, потом на вождей, которые с интересом прислушивались к нашему разговору. Вопрос был задан не мне одному. Он был задан всем нам.

— Это хороший вопрос, — сказал я громко, и мой голос заставил притихнуть даже самые дальние столы. — И ответ на него мы найдем вместе. Пойдем Сафар присядем.

И мы направились к столу, за которым сидели Эркин Кантегор, Очир, Чонкой, Орокан, Левицкий, Софрон и Тит! Пне.

— Я думаю все согласны, что Тулишень нам совсем не друг и много крови попил, мой взгляд в первую очередь устремился на Очира и Эркина с Чонкоем.

— Твой враг, мой враг, — легко ответил Очир и перевел мой вопрос Кантегору и Чонкою.

И Кантегор ответил не сразу, не много поразмыслив он кивнул, а Очир перевел его ответ.

— Он хотел воевать нашими руками, настоящий воин так не делает нет у него ни смелости ни духа. Не друг он нам.

— Вот и славно, — улыбнулся я. — Мы не будем гоняться за ним по Маньчжурии, Сафар, — повторил я уже для всех. — Это все равно что гоняться за ветром в степи. Мы расставим сеть. И он сам в нее попадется.

Я обвел взглядом их суровые, внимательные лица. Это были не подчиненные, а союзники. И говорить с ними нужно было как с равными.

— Ему нужно золото, оружие и еда, а так же люди. И он будет вынужден двигаться, чтобы их получить. И мы его изловим. Но для этого мне нужна ваша помощь. Я посмотрел на старого эркина. — Кантегор, твои люди — хозяева этих гор. Никто не знает перевалы и тайные тропы лучше вас. Я прошу тебя и твоих охотников стать глазами этого края. Если вы возьмете под контроль все горные проходы, ни один вражеский лазутчик, ни один караван не пройдет незамеченным.

Затем я повернулся к Очиру.

— Твои монголы рождены в седле. Степь — ваш дом. Я прошу тебя и твоих воинов стать нашими крыльями — патрулировать караванные пути на востоке, что ведут к морю.

Мой взгляд нашел Орокана.

— Тайга вдоль Амура — твоя земля. И уж кому как не тебе стать там и следить за порядком.

Дождавшись когда Очир переведет мои слова я продолжил.

— А на юге, в Маньчжурии, у меня остался должник. Важный чиновник, Чжан Гуань, чью жену мы спасли. Он станет нашими ушами в городах. Его почтовые голуби донесут нам вести о каждом подозрительном движении.

Я выпрямился, глядя в глаза каждому.

— Вот моя сеть. Каждый из вас будет ее узлом, ее неотъемлемой частью. Вместе мы сплетем паутину, которая накроет всю северную Маньчжурию. И рано или поздно этот паук, Тулишэнь, и его хозяин «мистер Текко», вылезут из своей норы. И влипнут. Я не могу сделать это один. Вы со мной?

Вожди молчали, обдумывая мои слова. Первым кивнул Очир.

— Слово анды — закон, — просто сказал он.

Следом за ним, после долгой паузы, медленно кивнул и старый эркин Кантегор.

— Волки охотятся стаей, — пророкотал он. — Эвенки будут с тобой, нойон.

Сафар долго молчал, глядя на меня. Затем на его губах впервые за многие недели появилось нечто похожее на усмешку. Жестокую, хищную, но абсолютно осмысленную. В его глазах больше не было огня слепого мстителя. Там появился холодный, расчетливый блеск охотника, который готов долго, очень долго сидеть в засаде, чтобы дождаться своего зверя.

Разобравшись с этой проблемой, я перешел к следующей.

— Владимир Сергеевич. Нам нужна связь. Быстрая и надежная. Чтобы я знал, что творится здесь если вернусь на Амур. И чтобы вы знали, если на нас снова нападут.

— Гонец? — пожал он плечами. — Три-четыре дня в один конец.

— Долго, — я покачал головой. — Птицы!

Он не сразу понял.

— Почтовые голуби, Владимир. Синь-гэ, как их тут называют. Помнишь нашего друга, Чжан Гуаня? Я поручил ему наладить себе голубятню, но ведь нужна еще одна — здесь, в Силинцзы. Поручаю тебе наладить это дело. Съезди к нему, узнай, где их можно достать, купи, укради, выменяй — мне все равно. Но чтобы через неделю у нас была своя голубятня, два человека, что могут за нею присматривать, и птицы с голубятни Чжана, которые полетят в «родное гнездо» с вестью от нас. Через месяц все должно быть налажено: я хочу чтобы птицы летали между его поместьем и этим городом.

Левицкий, ошеломленный размахом задачи, лишь кивнул.

— Дело непривычное, Серж, но думаю, с голубями управиться не сложнее лошади!

А дальше пошел пир, мы знакомились ближе пили ели и веселись.

На следующее утро, проводив Владимира с небольшим отрядом, я выехал за ворота, надо было трудоустроить явившуюся с нами толпу «кули», а значит — запустить пустующие пока прииски.

Когда мы добрались до них, пришлось на несколько дней по уши погрузиться в хозяйственные заботы. Сотни нанятых в Цицикаре кули разместились в уцелевших бараках, и долина наполнилась звоном кирок и глухим стуком молотов. Я мотался между четырьмя приисками, налаживая все с нуля. Расставлял артели рабочих на самые богатые участки, которые мы определили по захваченным английским картам. Организовывал подвоз леса для укрепления шурфов. Устанавливал нормы выработки и следил за их исполнением.

Лян Фу, ставший моим незаменимым помощником, оказался превосходным, жестким и справедливым управляющим. Он знал своих соплеменников досконально — их лень, их хитрость, их выносливость, знал, чем побудить их к работе, как погасить недовольство. Его слово было для них законом, подкрепленным авторитетом и тяжелой бамбуковой палкой его надсмотрщиков.

Когда производство на приисках было налажено и золотой песок начал стабильным, тяжелым потоком стекаться в нашу казну, появилась новая проблема. Пришла она оттуда, откуда я меньше всего ожидал.

Однажды утром ко мне явился Орокан. Его гладкое, обычно невозмутимое лицо было озабоченным.

— Чужаки, тай-пен, — сказал он коротко. — На реке. Моют золото без спросу.

Я взял с собой десяток бойцов и поехал с ним. В паре верст вверх по течению, на небольшом, еще не занятом нашими артелями участке, мы увидели первую партию «конкурентов». Это были люди свирепого Вана — та самая дюжина бунтарей, что ушла от нас после раскола. Они разбили на берегу убогий лагерь и с лихорадочным азартом, по колено в ледяной воде, промывали речной грунт. Увидев нас, они ощетинились, схватившись за свои тесаки и пики. Ван шагнул вперед. Его лицо было полно угрюмой, бычьей решимости.

— Эта земля теперь общая! — проревел он, и Лян Фу, которого я тоже взял с собой, перевел мне его слова. — Мы берем то, что принадлежит нам по праву!

Я молча смотрел на них. Силой разогнать эту горстку оборванцев не составило бы труда. Но это означало бы нарушить мое собственное слово о свободе выбора.

Я уже хотел было что-то ответить, когда ниже по течению, за поворотом, раздалась незнакомая, чуждая этим местам русская матерная брань. Мы поехали на звук, иии…

И удивительная картина открылась перед нами за поворотом реки! На берегу, у дымного костра, сидела ватага из десятка бородатых, оборванных мужиков. С первого же взгляда было понятно: все они были русскими. Перед ними на рогоже лежала небольшая, но весомая кучка намытого золота, которую они с азартом делили. Рядом, в воде, их товарищи, такие же дикие и заросшие, работали лотками. Заслышав топот коней, они подняли на нас полные изумления глаза.

Встретили нас с недоверием и враждебностью. Из-за спин «черных копателей» тут же появились ружья.

— Ты еще кто такой? — хрипло спросил их атаман, косматый, рыжебородый мужик, похожий на лешего.

— Я тот, кто не даст хунхузам вырезать вас всех сегодня ночью, — ответил я спокойно. — А зовут меня Тарановский. Эта земля, — я обвел рукой ущелье, — теперь живет по моим законам. А вы кто такие будете?

После недолгих запирательство мужики раскололись. Оказалось, слухи, как круги по воде, разошлись не только на юг, но и на север. Казаки, ушедшие домой с богатой добычей, разнесли по амурским станицам весть о том, что в маньчжурских горах нашлось новое золотое дно. И вот — первые ласточки, самые отчаянные и жадные до фарта мужики, уже переправились через Амур и добрались сюда. Первые «дикие» русские старатели.