Смерть по частям. Страница 8

– Сэр, пальто, похоже, из той же ткани, что и платье.

Фолькер нагнулся. Полностью развернув пальто, он осмотрел подкладку и ощупал карманы.

– Ярлыков из ателье нет. Покрой простой, но пальто хорошего качества.

Дейвис смотрел, как шеф изучает ботинки. Как детские, с грустью подумал он. Фолькер сунул в ботинок свою большую ладонь, поднял его, расшнуровал, ощупал жесткую кожу и снова поставил.

– Вот здесь нас и ждет клад. – Фолькер потянулся за бархатной сумочкой. Теперь уже оба сидели на площадке, скрестив ноги. – Женщина приходит сюда, чтобы наложить на себя руки. Она хочет покончить с собой быстро и незаметно. Вы правы, сержант, слишком все аккуратно, будто театральный реквизит. Одежду оставили на видном месте, а не сунули как попало в кусты.

– Она хотела, чтобы ее вещи нашли, – сказал Дейвис.

– Вот именно. Или кто-то другой хотел, чтобы ее вещи нашли.

Фолькер положил сумочку на землю и раскрыл ее, внутри они заметили тоненькую записную книжку и изящный мешочек для косметики, стянутый шелковым шнурком.

– Займемся пока тем, что нашли. Заберите вещи, ничего не пропустите. Встретимся в участке.

7

Сидя за круглым дубовым столом, Лидия просматривала свои записи в ожидании начала первой в этом семестре встречи диссертационного совета. Для получения степени доктора медицины требовалось “собственноручно написать работу оригинального содержания, предмет которой имеет прямое отношение к медицине”, эта туманная формулировка обещала простор для творческих поисков.

Иногда такие встречи принимали характер состязаний, во время которых руководители факультетов отстаивали избранные их студентками темы.

Наконец все расселись и приготовились к беззлобной схватке: хирурги – с терапевтами, сотрудники лабораторий – с практикующими врачами. Антея и Харлан сидели напротив Лидии и физиолога Виктории Бейли. Сегодня среди факультетских преподавателей было новое лицо – доктор Ричард Харпер, которого факультет, по выражению Антеи, “позаимствовал” в Пенсильванской больнице, пока один из профессоров находился в отпуске. Харпера им рекомендовал их коллега, товарищ Харпера по Гарварду. Войдя, Харпер приветствовал всех величавым наклоном головы.

– Добро пожаловать, доктор Харпер. Как видите, это наброски будущих научных работ. Слушательницы старших курсов должны написать их к концу семестра, но мы приветствуем, так сказать, ранних пташек. Для сравнения я отобрала несколько прошлогодних сочинений. – Антея изучила список. – Прекрасные темы: и хирургия, и фармакология, и фундаментальные научные вопросы. Наши прозелитки тоже здесь, как же без них?

Каждый год в списке оказывались темы, имеющие отношение не столько к медицине, сколько к просвещению. Среди последних работ были “Алкоголь: врата безнравственности” и “Венерические болезни и то разрушительное влияние, которое они оказывают на общество”. Студенток мягко направляли в сторону более научных аспектов их сочинений.

– Итак, вот они, самые первые планы: “Гранулёматоз легких”, “Сифилис”, “Осложнения при ревматическом пороке сердца”, “Ртуть и ее токсичность”, “Аппендицит”, “Хирургическое удаление опухоли яичников” и, наконец, “Просветительский долг врача”, – прочитала Антея.

Доктор Харпер фыркнул.

– Что здесь смешного? – Антея пристально посмотрела на него поверх очков.

– По-моему, последнюю тему едва ли можно счесть образцом интеллектуальной строгости. Полагаю, у нас тут не воскресная школа, а питомник будущих врачей?

– Боже мой!.. Пригрели змею на груди, – прошептала Лидии Виктория.

– Прошу прощения, сэр, но список вопросов широк, студенткам есть из чего выбрать, – заметила Антея.

– А вам не кажется, что некоторые темы звучат, увы, неубедительно?

Харпер взял из стопки прошлогодних сочинений работу под названием “Роль общественного здоровья и гигиены” и взмахнул ею в воздухе.

– От своих собственных студентов я требую соблюдения известных академических стандартов, – объявил он. – И они не ждут, что с ними станут нянчиться или позволят им заниматься чем-нибудь несложным.

В кабинете воцарилась тишина, такой наглости никто не ждал. Харпер вел себя как гость, который явился на ужин и оскорбляет хозяев.

Глядя на него в упор, Лидия думала: “Да как он смеет? Как он смеет умалять их труд? Сколько в нем самодовольства”. Харпер – рыжий, причесанный на пробор, с безукоризненными, похожими на лисий мех усами – с высокомерной улыбкой смотрел на собравшихся.

Ей много раз случалось иметь дело с мужчинами вроде Харпера – мужчинами, которые подвергали сомнению ее знания и ум. Обычно ей удавалось отмахнуться от них, она говорила себе, что оскорбления, если обращать на них внимание, отвлекут ее от работы. Но только не сегодня. Лидия думала о своих студентках, о лишениях, выпавших на долю многих из них. Она вспомнила, как сама только-только приехала в Филадельфию, полная сомнений в себе и в том, удастся ли ей закончить обучение. Сейчас Лидия вела прием уже больше десяти лет, но ей до сих пор приходилось снова и снова доказывать, что она знающий, опытный врач. Да, годы борьбы потребовали немалых жертв. Людям вроде Харпера этого не понять. Лидия ощутила, как в душе нарастает гнев. Хватит на сегодня вежливости и скромности. Лидия – младшая из преподавателей факультета, обычно помалкивавшая Лидия – заговорила:

– Вам было бы полезно прочесть кое-какие из этих работ. Ваша пристрастность – качество, прискорбное для ученого, – мешает вам быть объективным.

Харпер залился краской, отвратительные красные пятна поползли вверх по шее.

– С чем именно вы не согласны? С тем, что долг врача – просвещать общество? – продолжала Лидия. – Вспомните об Игнаце Земмельвайсе и родильной горячке. О Джозефе Листере и антисептике, необходимой во время операции. Их труд изменит жизнь общества. И вы еще сомневаетесь в необходимости просвещения?

– Я не то чтобы не согласен, м-м… – Харпер запнулся, не зная, как обратиться к Лидии.

– Доктор Уэстон, – произнесла Лидия с нажимом на слове “доктор”.

– Я лишь хочу сказать, что выбор тем до некоторой степени объясняет, почему медицинское сообщество испытывает недоверие к учебным заведениям вроде этого. Глубины мышления недостает.

“Зачем этот проклятый дурак явился сюда? – в бешенстве подумала Лидия. – Чтобы доложить медицинскому сообществу, что мы не способны ни лечить, ни учить?”

– Наши студентки уже не один раз демонстрировали, сколько всего они знают и умеют, – сухо сказала она.

– Вы меня не так поняли, доктор Уэстон. – Харпер одарил всех угодливой улыбкой. – Своей репликой я лишь хотел начать разговор. Но вы дали еще один повод для критики. К чему такая вспыльчивость? Мы всего лишь обсуждаем темы студенческих работ. Именно в такие минуты и становится ясно, что женщины не сумеют держать себя в руках, когда речь пойдет о жизни и смерти.

– Доктор Харпер, вы ведете себя просто глупо. Ученому никак не пристало высказывать бездоказательные предположения. Неужели вас этому учили в медицинской школе?

Харпер огляделся в поисках поддержки, но собравшиеся сидели с каменными лицами.

– Вы закончили, доктор Харпер? – Антею буквально распирало от негодования. – Если уж мы взялись выносить скоропалительные суждения о женщинах, позвольте мне прибавить еще одно: мы знаем, как делать свою работу. Верно?

И совет приступил к обсуждению тем. Время бежало быстро, особенно после того, как Харпер откланялся, сославшись на дела поважнее.

– Прекрасное начало, – подвела итог Антея. – А сейчас давайте прервемся. Какого кошмарного человека на нас напустили! Но не тревожьтесь, доктора Харпера я беру на себя.

Когда они, все вместе, вышли из кабинета, Лидия прислонилась к стене и перевела дух. Переждав остальных, она подошла к Харлану.

– Молодец, Лидия. Думаю, Харперу полезно было послушать правду о себе.

– Спасибо. Не сомневаюсь, что Антея разделается с ним на свой манер. Но сегодня утром ко мне кое-кто приходил, и я хотела бы с вами поговорить.