Адвокат Империи 16 (СИ). Страница 17

— Куда? — не понял я, вставая следом за ним.

— В один из моих борделей. Лучший в городе…

— Не интересно, — отмахнулся я. — Секс за деньги меня не интересует…

— Александр, ты не понял, — вкрадчиво заговорил он. — Это мой бордель, понял намёк? Я своим девочкам за веселье не плачу. Будем отмечать твоё триумфальное возвращение к жизни настоящего холостяка…

— Заманчиво, но я, пожалуй, откажусь. Бордели меня не интересуют, — не стал сдавать свои позиции.

— Тогда за руль не пущу.

— Ну и наплевать.

Браницкий постоял, посмотрел на меня.

— Знаешь, — недовольно и даже почти капризно произнёс он, — тебе вот сколько? Семнадцать?

— Двадцать один.

— Да хоть двадцать пять, — отмахнулся он. — Такое ощущение, будто с сорокалетним общаюсь. Тебе самому-то не скучно? Да ты при одном только упоминании «Орхидеи» должен был туда впереди своих штанов помчаться, а вместо этого нос воротишь…

— Я лучше домой потом поеду. Как это ни печально, но мне завтра ещё экзамен сдавать.

Богом клянусь, после этих слов он та-а-а-ак закатил глаза, что они сделали оборот на триста шестьдесят градусов.

А я приеду домой…

Сяду за учебники и конспекты…

Готовиться буду…

Чёртов экзамен. Но ведь и отдыхать тоже когда-то надо, так ведь? Ведь так, да?

Глава 7

— Ну что, ребятки? В последний раз?

Окинул взглядом аудиторию и улыбнулся. Последний день. Сегодня моё последнее занятие с ними. Мой двухмесячный курс заканчивается. Раньше сказал бы, что заканчивается моя двухмесячная кабала, но… сейчас уже и не знаю. Даже привязался к ним, что ли.

Собравшиеся в аудитории студенты заулыбались. Приятно, что сказать.

— Итак, — продолжил, сев в своё кресло. — Раз уж у нас такие дела, то давайте закончим на хорошей и, что главное, интересной ноте. Весь материал, который предполагался для рассмотрения в ходе этих двух месяцев, мы с вами уже прошли, так что… выбирайте сами. О чём хотите поговорить? Или, может быть, кто-то что-то не понял? Если есть вопросы, то вперёд. Задавайте. А я отвечу.

Тому, что первой руку подняла именно Руденко, я даже не удивился. После дела с Русланом она не только стала работать на занятиях активнее, но и вообще лезла в каждый вопрос, стараясь разобрать его как можно более полно. И я сильно сомневаюсь, что она это делала для того, чтобы остальные получили более развернутую информацию. О нет. Сугубо эгоистичный подход и желание получить больше знаний.

— Да, Екатерина? Есть вопрос?

— Манипуляция свидетелем и его показаниями, — выдала она.

— Мы же вроде бы проходили с вами это, — напомнил я ей. — Разве нет?

С этим моим заявлением она спорить не стала.

— Да, проходили, — кивнула Екатерина. — В том числе и допустимые с этической стороны тактики на перекрёстном допросе. Но меня интересует несколько другое.

— Вперёд, — предложил я ей. — Что именно?

— Работа с недоброжелательно настроенным свидетелем в условиях суда присяжных. Если быть точной, то меня волнует, можно ли повлиять на мнение присяжных о свидетеле и его показаниях.

— О как, — протянул я, глядя на нее. Потом повернулся и вновь окинул взглядом аудиторию. — Все заметили, сколь этичную формулировку выбрала Руденко для своего вопроса?

Судя по лёгкому непониманию на их лицах и в эмоциях, поняли далеко не все.

— Давайте объясню, — продолжил я. — Таким вот нехитрым образом наша Екатерина желает узнать, будут ли у неё в будущем допустимые с этической стороны возможности манипулировать негативно настроенным по отношению к её клиенту свидетелем и тем, как воспринимают его присяжные. Руденко, я прав?

— Да, — умело скрывая смущение, кивнула она. Похоже, когда я выставил её вопрос в менее приглядном с этической стороны свете, она испытала лёгкое раздражение. Не ко мне. Именно к самой ситуации. — Всё так, да.

— Молодец, — сказал я, вставая со своего места. Уже давно заметил, что мне куда больше нравилось ходить из стороны в сторону, а не сидеть на месте, когда я им что-то рассказывал. — На самом деле она подняла весьма интересную тему, и мы её частично с вами обсуждали, когда касались допустимых норм поведения при перекрёстных допросах свидетелей. Но именно этот аспект мы не трогали по определённым причинам.

Прошёлся глазами по аудитории.

— Самойлов, напомни нам, какие у вас есть допустимые тактики?

— Для чего?

— Володь, ну не расстраивай меня. Для взаимодействия с негативно настроенным свидетелем, конечно же.

— Давление на восприятие памяти, — начал перечислять он. — Проверка предвзятости, мотива, компетентности. Ещё можем давить на подрыв достоверности к ранее сделанным заявлениям, если новые им противоречат. Ещё можем задавать ведущие вопросы. В допустимых пределах.

Я сделал жест рукой, будто предлагаю ему продолжить.

— Ну? Ещё?

— Так вроде всё, — захлопал он глазами.

Отвернувшись, я нашёл глазами Дьякову.

— Алина?

— Ещё документальная контрверсия, — тут же покладисто ответила она. — Можно оказать на него давление через несоответствия показаний документальным свидетельствам, если такие есть, и строить свою линию от этого. Особенно хороший вариант, если там есть несовпадения.

— Умница, — похвалил я, и она сразу же заулыбалась. — Молодцы. Все вы. Впрочем, мы же здесь с вами собрались не для того, чтобы строчки из учебников читать, ведь так? Уверен, что Екатерина всё это помнит. Как и другие, скажем так, менее этичные способы давления. Мы их с вами тоже обсуждали. Для расширения вашего кругозора, конечно же. Тут у нас и наводящие вопросы, и публичное очернение, и использование его уязвимости. И всё прочее. Но! На самом деле, задавая свой вопрос, Руденко хотела бы узнать, можете ли ВЫ оказывать влияние на самих присяжных и их отношение к свидетелю. Я прав?

Екатерина кивнула.

— Так что? — продолжил я. — Можете ли вы заставить присяжных отнестись к показаниям этого свидетеля негативно?

Ребята задумались.

— В теории, — подал голос Мелехов.

— Что ты имеешь в виду, Пётр? — спросил я его.

— Если свидетель настроен негативно по отношению к нашему клиенту, а его показания не соответствуют…

— Нет, — перебил я. — Не-е-е-е. Давай не будем упрощать. Можешь ли ты изменить отношение присяжных к свидетелю, если его показания полностью соответствуют истине?

Подошёл к своему столу и взял сумку.

— Можете ли вы манипулировать мнением присяжных относительно свидетеля? — задал я следующий вопрос, копаясь в ней. Нашёл лежащее в ней яблоко, которое утром взял у Софии.

— Нет, — чётко ответила Алина. — Мы не можем оказывать давление…

— А я хоть слово сказал о давлении, Алин?

Откусив яблоко, задумчиво посмотрел на них.

— То есть мы можем? — осторожно спросила Екатерина, внимательно глядя на меня.

— Конечно, можете, — пожал я плечами. — Я даже покажу вам, как именно, на простом примере.

Немного подумав, указал на Алину.

— Тортики любишь?

— Ч… что? — не поняла она, явно сбитая с толку таким странным вопросом.

— Ну пирожные, — пояснил я. — Десерты там всякие. Любишь?

— Конечно!

— Какие? Давай, Алин. Это важно. Мне нужен твой честный ответ.

Она задумалась, что в текущей ситуации выглядело довольно комично. Студентка юридического университета пытается вспомнить и выбрать, какие именно пирожные она любит. Похоже, что не я один так думал, потому что в аудитории раздались пара смешков.

— Цыц, — пригрозил я им яблоком. — Не мешайте. Девушка над ответом думает. Так что? Алин?

— Тирамису люблю, — сказала она. — И «Чёрный лес». И ещё чизкейк.

— Они вкусные?

— Конечно! Лучшие на свете! — с запалом сказала она.

— А что не любишь? — полюбопытствовал я. — Есть какие-то, какие ты не ешь или…

— Медовик не люблю, — быстро ответила она.

— Медовик, значит, — задумчиво произнес я, глядя на неё. — Он же вкусный. Ты не согласна?