Черный ратник (СИ). Страница 18

Громов бил деревянным мечом как булавой, вкладывая в каждый удар богатырскую силу. Вот только его удары лишь задевали вскользь или проходили в сантиметрах от меня. Громов, уверенный в своём превосходстве, задышал чуть тяжелее. Между ударами появлялась небольшая пауза, момент, когда он переводил дух, готовясь к следующему замаху.

Но я и сам тяжело дышал, рубаха намокла и прилипла к телу.

Громов нанёс очередной размашистый удар. На этот раз я сделал короткий резкий шаг вперёд и влево, прямо навстречу удару. Я оказался почти вплотную к противнику. Меч Громова обрушился на мой, раздался оглушительный треск дерева.

Мой клинок разлетелся в щепки, вот только он погасил часть силы, и мне в плечо прилетел лишь тычок. Я тут же почувствовал вспышку боли, но удар пришёлся гардой, не деревянным клинком. Это значило, что по правилам поединка я всё ещё был жив.

Громов замер на одно мгновение, удивлённый таким исходом. Мне этого хватило. Я довернул корпус и всей массой тела с разворота врезался лбом в нос Громова. Раздался хруст, и на арену брызнула кровь.

Одновременно с этим я выставил ногу, делая простую подсечку. Громов, не ожидая грубой силы в ответ, пошатнулся и потерял равновесие, а следом грохнулся на грунт площадки, подняв облако пыли.

Но этого было недостаточно. Громов был оглушён, но не побеждён. Даже сквозь пыль я чувствовал ярость, потому и не дал ему подняться. Рванулся вперёд и ткнул располовиненным деревянным мечом в горло поверженного противника, прижимая его к земле.

По моей спине струился пот, руки дрожали от перенапряжения, половина костей была отбита. А плечо, судя по боли, сломано. Внутри меня в ответ на всплеск эмоций и необходимости доказать свою силу шевельнулась холодная чёрная аура, но я мысленно заставил её утихомириться. Не сейчас.

Пыль осела на землю. Тишина во дворе была оглушительной. Никто явно не ждал такого финала. Савелий резко выдохнул.

— Поединок окончен. Победа за… — он на секунду запнулся, имени-то моего он и не знал.

— Тим, — подсказал я ему.

— Победа за Тимом, — кивнул старший инструктор.

Со стороны наблюдателей донёсся разочарованный ропот и несколько удивлённых возгласов. Я выпрямился, тяжело вздохнул и поймал взгляд рыжей аристократки — холодный и расчётливый. Показал, называется, грязные искусства.

А вот простолюдин рядом с ней смотрел на рыжую, а не на меня. Святая простота.

Я бросил меч на площадку и зашагал к Олафу.

Меня не интересовал ни гул толпы, ни эмоции поверженного Громова. Я задавался куда более важным вопросом: где в этом чёртовом ордене лекарь?

Вот только перед тем как мои синяки и ссадины осмотрели, мне пришлось ещё раз предстать перед Евграфом. Только наша встреча проходила не в общем зале, а в небольшом рабочем кабинете. Здесь всё было без изысков: простенькая мебель, тяжёлый деревянный стол, крепкие стулья и книги. Много книг. Евграф на этот раз, как назло, не торопился. Взял слегка пожелтевший пергамент и разгладил его костлявыми пальцами, затем долго с невозмутимым видом разглядывал документ.

Затем уставился на меня. Какое-то время мы молча смотрели друг на друга. Наконец Евграф взял массивную печать и принялся крутить её между пальцев.

— Поединок выигран, — его голос прозвучал сухо. В нём не было ни одобрения, ни раздражения. — Орден признаёт твою силу, Тимур Зарин.

Он произнёс это имя с лёгким, почти неуловимым привкусом иронии, словно пробуя на зуб фальшивую монету.

— Документ с этим именем ляжет в архив. Он будет пылиться там, пока чернила не выцветут, а бумага не истлеет.

Я молча слушал спокойную речь Евграфа.

— Архив — это одна реальность. А приказы о зачислении, рапорты, полевые донесения — совсем другая.

Евграф прекратил играться с печатью и аккуратно положил её на стол.

— Ты был прав. Орден, как и я, ценит силу. Крестьяне, беглецы из благородных семей, бандиты и бастарды… многие из тех, кто сейчас на вершине ордена, давно позабыли старые имена.

Я молчал, превратился в изваяние и не до конца понимал, была ли это услуга или последний изощрённый тест.

— Так скажи мне, подмастерье, — серьёзно, без нотки иронии, спросил меня Евграф, — какое имя останется в архивах, а какое войдёт в историю ордена?

Тишина, наступившая после его слов, была оглушительной. Я понимал — передо мной был выбор. Выбор собственного будущего.

Я мог назвать своё настоящее имя — Тимофей Темников. Это был риск и вызов, брошенный прямо в лицо врагам. Заявление о правах, о возвращении. Вот только это заявление скорее всего станет последним.

Но и жить в чужой шкуре означало навсегда запереть себя в клетке чужой судьбы. Я не собирался нести имя фон Зариных или Зариных к величию или славе.

Я чувствовал на затылке тяжёлый оценивающий взгляд Олафа. Старый ратник за весь мой разговор с Евграфом не подал ни знака, не сказал ни слова.

Я и сам знал. Этот выбор был только моим.

Марфа стояла неподвижно. Последние десять минут она перебирала подол платья в тени, отбрасываемой высоким стеллажом с травами и склянками. Её не приглашали садиться. Воздух в комнате был наэлектризован и пропитан запахом трав. Под потолком висела магическая сфера, небольшой источник света, отбрасывающий резкие тени.

Каждый нерв в теле Марфы был натянутой струной. Её янтарные глаза выхватывали силуэты в темноте. Сердце билось чуть чаще положенного. Она волновалась. Её прошлое задание закончилось неудачей, а в мире магов неудачи прощали редко.

Из теней в дальнем углу материализовалась фигура. Невысокий мужчина в тёмно-сером плаще и простой дорожной одежде. Черты его лица невозможно было разобрать в темноте, но Марфа знала, что уже видела его. Видела и не помнила. И никогда бы не узнала его в толпе. Настолько непримечательным и обычным было лицо волшебника.

Лишь глаза, глаза, светящиеся красным, старые, усталые, тлели в темноте.

— Слушаю, — голос мага был беззвучным шёпотом, который, однако, отчётливо долетал до её ушей, возникая прямо в сознании.

— Цель жива, — коротко доложила Марфа, глядя за плечо магу. — Контакт состоялся. Цель проявила неожиданную сопротивляемость и, судя по всему, пробудилась. Моя легенда была раскрыта.

Она не хотела говорить правду, но лгать было бесполезно. Все равно человек перед ней узнал бы всё. Если он, конечно, был человеком.

Марфа ждала вспышки гнева, молнии или сковывающего заклятия, но ничего не произошло.

— Пробуждение… — маг повторил её слова. В его безжизненном голосе прозвучала тень интереса. — Описывай.

— Он парировал атаку, которую не должен был видеть. Марфа пыталась вспомнить события провального дня. — Реакция, скорость и что-то ещё… опасность и сила.

Маг медленно кивнул, как будто получил подтверждение ведомым лишь ему догадкам.

— Это всё меняет.

Он сделал шаг вперёд и должен был выйти из тени, вот только тени вокруг него не исчезли. Лишь в правой ладони появился небольшой кристалл, в глубине которого пульсировал зловещий зеленый свет.

— Твой провал поставил под удар не только наши планы, но и хрупкое равновесие, которое поддерживается Ковеном ценой невероятных усилий, — слова мага, холодные и ясные, набатом били по разуму Марфы. — Имперские лазутчики и без того рыщут в регионе, как будто они заранее почувствовали его пробуждение.

Марфа молчала, зная, что слова были бесполезны. По её коже пробежали мурашки. Холодные капли пота, скатившиеся по спине, заставили ее вздрогнуть.

— Мы не можем позволить империи заполучить его, — голос мага стал твёрже. — В прошлый раз нам это стоило слишком многого.

Маг протянул руку с кристаллом внутри. Прямо в камне мелькнуло изображение — лицо мальчика, младшего брата Марфы. Он мирно спал в своей кровати в далёкой имперской провинции и ничего не знал. Ни об угрожающей ему опасности, ни тем более о пропавшей несколько зим назад сестре.

— Твоя задача меняется, — жёстко и безапелляционно проговорил маг. — Ликвидация отменяется. Пока что.