Черный ратник (СИ). Страница 12

— Проходите, — проговорил Игнат Иванович. — Нервы у всех и так не к чёрту, но гостей гнать тоже не дело.

Он махнул рукой, и разношерстная шеренга медленно и нехотя расступилась. Олаф тоже спешился, и мы вдвоём, следуя за неторопливой походкой Игната Ивановича, въехали в деревню. Нас встретили пристальные, полные страха и любопытства взгляды.

Игнат Иванович держался сдержанно, но когда с моей стороны в ход пошли монеты, тут же немного расслабился. В итоге коней мы оставили под присмотром у местных и договорились, чтобы их накормили и привели в порядок.

Как только народ убедился, что с нами можно иметь дело, жизнь в деревне потекла своим чередом. Мужики, ещё недавно державшие в руках топоры и вилы, разошлись по дворам, женщины бросали на нас быстрые взгляды и спешили к колодцам и печам. А из домов повыскакивали деревенские ребятишки, с любопытством рассматривающие нас и шмыгающие меж деревьев и заборов стайками воробьёв.

Местным потребовалось некоторое время, чтобы определиться с тем, где остановить нас на постой. В итоге староста привёл нас к крайнему, простецкому дому под широкой крышей. Мы остановились у старенького покосившегося забора. Из сеней вышла хозяйка, женщина лет тридцати в простом, но чистом платье, подпоясанном цветным тканым поясом. Её русые волосы были убраны под платок.

— Марина, — громко обратился к ней староста, — примешь гостей?

Женщина была красивой. Не такой, как изнеженные аристократки. Статная, с полной грудью и холодными светло-голубыми глазами, которые смотрели на нас с легко читаемой усталостью.

Она долго смотрела на нас, задержав взгляд на мне.

— Приму, — выдохнув, произнесла Марина.

— Вот и славно, — произнёс староста. — Оставайтесь с богом.

Игнат Иванович развернулся и споро зашагал к центру деревни.

— Проходите, — позвала нас Марина.

Дом оказался крепким, но бедным. Резные наличники на окнах почернели от времени, поленница уложена как попало. Было видно, что тут не хватало крепкой руки.

Мы прошли в дом. Марина молча кивнула на лавку у входа.

— Сапоги снимайте, в доме чисто.

Внутри и правда было чисто, здесь царил идеальный порядок. Пахло молоком и сушёными травами, развешанными пучками под потолком в сенях. Сам воздух был тёплым.

Мы разулись. Я протянул хозяйке несколько серебренников.

— За беспокойство.

Она посмотрела на монеты, потом на меня. В её взгляде мелькнуло что-то горькое.

— Не нужно, — холодно произнесла она и закрыла мою ладонь пальцами. — Кровь на них чужая, а слёзы…

Я убрал монеты в карман, чувствуя неловкость. Олаф молча наблюдал, прислонившись к косяку.

Мне такое положение дел не нравилось, нахлебником я никогда не был и становиться не собирался.

— Тогда мы отработаем, — предложил я. — Во дворе по хозяйству поможем.

Марина смерила меня долгим взглядом, взвешивая решение.

— Руки-то у тебя городские, — заметила она. — Не отсохнут?

Я бросил быстрый взгляд на Олафа, прежде чем ответить.

— У меня — нет, — ухмыльнулся я.

— Очень смешно, — прокомментировал мою шутку Олаф.

Впрочем, я и так понимал, что работать скорее всего придётся мне, однорукому будет неудобно.

— Проверим, — тихо произнесла Марина.

Я оставил вещевой мешок в доме, скинул плащ и направился во двор. Олаф, как я предполагал, молча устроился на завалинке, прислонившись спиной к стене и прикрыв глаза, подставив лицо солнцу. Вид у него был беззаботный.

Первым делом я направился к поленнице, где валялся тяжёлый колун. Работа закипела. Солнце припекало спину, а я с наслаждением чувствовал, как усталость наполняет мышцы. Вот только, когда я в очередной раз занёс топор, то услышал спокойный голос Олафа.

— Колун в левую руку возьми и корпус доверни.

Я от его тона чуть не промахнулся и не вдарил себе же по пальцам. Я обернулся. Олаф даже глаз не открыл, так и сидел, ловя лучи солнца.

— Ты серьёзно?

— Тебе же не сложно, — резонно заметил он. — И за дыханием следи.

Первый импульс был послать его куда подальше. Но я видел, как он рубился с Кошмаром. Глупо было отказываться от уроков того, кто явно знает больше. Не уверен, почему однорукий решил устроить тренировку. Но я перехватил топор, развернулся и обрушил его на… колоду вместо полена.

— Твою мать, — негромко выругался я.

Я промахнулся.

— В первый раз бывает, — совершенно серьёзно проговорил Олаф, явно припоминая мне слова, сказанные в избе.

Колоть левой рукой оказалось в разы сложнее, пришлось прикладывать намного больше усилий, да и в целом быть внимательнее. В итоге я взмок и устал, пока седовласый наставник наслаждался покоем и изредка оставлял комментарии под руку. Дельные, конечно, но от того не менее раздражающие.

Вскоре я услышал осторожный шорох и обернулся, ожидая ехидного комментария. Но это был не Олаф. Из-за угла избы один за другим показались пятеро деревенских ребятишек. Точнее, пять разных лохматых голов. Они, затаив дыхание, смотрели на мою работу.

Я же специально остановился, чтобы дети могли подойти. И они осторожно приблизились.

Самому старшему, коренастому парнишке, было лет десять. А младшая, девчонка с двумя торчащими в разные стороны косичками, едва ли доходила мне до пояса.

— Дяденька, а ты кто? — девочка с косичками оказалась самой смелой.

Вот только ответить на ее вопрос я не успел. Дети, услышав подругу, тут же завалили меня новыми вопросами.

— А ты сильный? — тут же вступил старший, пытаясь казаться взрослым и суровым. — Можешь медведя победить?

— А это твой меч? — третий, тощий как щепка и смуглый пацан, показал пальцем на клинок, лежащий на лавке у дома. — Он настоящий? Можно потрогать?

Я ухмыльнулся, воткнул топор в колоду и вытер лоб.

— Меч настоящий. Но трогать нельзя. Острый. А медведя… если придется, то смогу.

В этот момент из-за моей спины раздался спокойный голос Олафа. Он так и просидел на завалинке весь день. Прям как сказочный персонаж.

— Чтобы победить медведя, нужен не меч, а голова.

Дети тут же переключились на него, как воробьи на крошку хлеба.

— А ты кто? Ты его брат? — дети тут же начали забрасывать Олафа вопросами.

— Оруженосец, — невозмутимо ответил Олаф.

— А почему у тебя одна рука? Тебе вторую медведь отгрыз? — с неподдельным ужасом и любопытством спросила девочка.

Олаф не смутился. На его суровом лице даже проступило подобие улыбки.

— Нет. Я её… оставил одному очень вредному дракону на память. Чтобы он не забывал, кто к нему в гости приходил.

Глаза у детей стали круглыми, как блюдца. Миф мгновенно вытеснил скучную реальность.

— А покажи, как сражаться! — взмолился старший парнишка. — Ну пожааалуйста!

Олаф посмотрел на меня, вздохнул и с преувеличенной неохотой поднялся с завалинки.

— Ладно. Смотрите.

Он подобрал с земли две примерно одинаковые по длине палки. Одну оставил себе, другую протянул мальчишке.

— Первое правило. Увидел врага — не беги на него сломя голову. Стой вот так.

Он встал в простейшую стойку, развернув корпус и отставив ногу назад. Дети тут же, сбиваясь и толкаясь, попытались повторить.

— Второе правило. Защита. — Олаф медленно, с преувеличенной театральностью, сделал палкой движение, отводя воображаемый удар. — Видишь, как я отвожу удар в сторону?

Он минут пять показывал им базовые, простейшие движения, больше похожие на игру. Детишки визжали от восторга, тыча друг в друга палками. Я в это время продолжал колоть дрова. Картина была почти что сказочной. Грозный однорукий воин терпеливо обучал деревенскую малышню азам фехтования под аккомпанемент моих ударов топором.

Наконец, запыхавшиеся и счастливые, дети с визгом разбежались, обещая собрать «самую сильную дружину в деревне».

Когда дров было наколото с горой, я перешёл к следующей задаче: сходил к колодцу и натаскал Марине чистой воды в бочку.

И только после этого снял мокрую рубаху и окатил себя водой, чтобы освежиться. Она была ледяной. Я невольно поёжился, у меня перехватило дыхание, а по коже побежали мурашки.