Это кто переродился? Книга 4 (СИ). Страница 20

Прошла неделя как Дарья исчезла… а я тут, по уши в политике.

Мы сидели за обширным круглым столом Совета. Марьяна с Лжедарьей что-то обсуждали вполголоса, а остальные князья и графы рассаживались в кресла после перерыва. Все нервные, взбудораженные последними событиями — в первую очередь отсутствием двух заметных членов Совета: князя Волгина и Магистра Кировой, конечно же.

На месте первого сидел я, ибо члены рода Волгиных, смертельно обиженные и на Корону, и на Гедимина, еще вчера утром сбежали в Орду, где квартировали безголовые Владимир с Александром. Их поддержали еще парочка родов поменьше, что также потеряли своих отпрысков той гадкой ночью. Остальные трое пока затаились — их взгляды я то и дело замечал то на себе, то на Марьяне.

А вот в кресле Магистра уместился Лаврентий. Встречаясь со мной глазами, он постоянно поправлял пенсне, а еще…

Крутил в пальцах мою монетку.

Паршивец.

Насчет Кировой не стоило даже удивляться, что фраза «сказаться в Орду на денек» окажется лютым враньем и ее будут держать там столько, сколько надо их Великому хану.

Лаврентий весь перерыв куда-то звонил, и я неудивлесь, что своей потерявшейся черногривой голубке. Снова столкнувшись с ним глазами, я понимающе кивнул. И у меня настроение было не сахар. Инквизитор же наклонил голову и снова — звяк! — подкинул в воздух мою монетку.

Негодяй… Ну, погоди! Когда-нибудь я отберу ее. Вместе с твоей рукой!

Откинувшись на спинку, я решил утопить свое горе в вине — в первую очередь по Дарье, конечно же. Как ни странно, но Лаврентий сделал то же самое. Оба мы пили вино и смотрели друг другу в глаза. Не отрывались, пока каждый из нас не осушил кубок.

Заседание же давно возобновилось: все болтали про какие-то налоги, повышение цен и инфляцию, короче про свои негодные бумажки, и я мог отдаться своим нехорошим мыслям. Подозреваю, Лаврентий тоже слушал их чушь краем уха.

Я вздохнул. Как это не забавно, но нынче мы с ним в одной лодке.

Закрыв глаз, я попытался «связаться» с Кировой, но увы — в ответ ударил луч ярчайшего света, и, поморщившись, мне пришлось отступиться.

Спустя пять минут я попробовал снова, и… Нет. Тот же результат. Казалось, что Кирова просто сидит и смотрит на солнце. Как и вчера, в общем-то… И позавчера…

Интересно, что с ней там делают? То что ей в этой Орде не сладко — это было очевидно. Еще очевидней, что она там явно загостилась. Она мне не нравилась, однако после своего жертвенного поступка сомневаться в ее преданности было невозможно. К тому же она дама опытная в том, что называлось мерзким словом «политика», а ее нынче было буквально по горло. Без нее не расхлебаешь.

— … И в случае войны с Царством или, не дай бог, еще и с Ордой, мы сможем выставить только половину от штатного состава войска, — болтал дед, отвечающий за ведение боевых действий. — Ибо в тылах постоянно открывается куча порталов. На их контроль в провинции и так требуется постоянный приток сил, а во время боевых действий их число грозит увеличиться. Одними силами Инквизиции и Ассоциации сыт не будешь.

— Значит, нужен новый набор, — заявила Лжедарья. — Вы же не против, уважаемые, пожертвовать для блага Отечества пару-тройку своих лучших полков?

И она хитро улыбнулась. Совсем как моя Дарья. Вынужден отметить, что Кирова в ней не ошиблась — она хорошо вошла в роль. Да и Марьяна понемногу втягивалась.

В ответ на ее реплику члены Совета заерзали на местах. Видимо, не шибко им хотелось жертвовть хоть чем-либо на благо Отечества.

— Зачем вообще рассматривать такой страшный вариант, как война? — послышалось с другого конца стола. — В конце концов, царевич у нас в «гостях». Павел Гедиминович не станет воевать, пока Гедимин Павлович «претендует на руку Марьяны Васильевны».

По залу прошлась волна смешков.

Марьяна же недовольно покосилась на смеющихся, и свет в зале неожиданно начал меркнуть. За окнами, да и рядом с ними, по-прежнему блестел ясный день, однако вокруг стола стало так мрачно, словно под потолком разразилась гроза.

Все затихли, однако тьма все нарастала. Становилось все темнее и темнее, и…

— Артур, достаточно, — сказала Марьяна, хлопнув ладонью по столу. — Думаю, господа Верховенские просто закашлялись. Верно?

А те двое князей-близнецов осторожно кивнули. В глазах настороженность сменилась презрением, и нет, не по отношению к Марьяне, путь и на нее они смотрели не без скепсиса.

Их волновал Артур, огромный и закованный в доспехи, телохранитель Марьяны. С тех пор, как он спас принцессу из фонтана, парень сопровождал ее везде. А также его тень, которую он сейчас втягивал обратно в себя. Свет снова наполнил зал.

Я улыбнулся. Даже и без тени-Корвина, а лишь со своим огромным мечом, который парень не выпускал из рук, выглядел Зайцев весьма солидно. От того пухляша, которого я защищал в переулке от троицы задир, не осталось и следа.

Откашлявшись, слово взяла дама в красном — княгиня Державина:

— Может, сейчас Гедимин и у нас, однако вечно он гостить не будет. Мы же не Орда, в конце концов?

И она с улыбкой покосилась на Лаврентия. Увы, его лицо-маску пробить было невозможно.

Марьяна же была не настолько хладнокровной:

— Что вы хотите этим сказать?

Державина пожала плечами.

— Только лишь то, что держать заложников и сохранять добрососедские отношения — это взаимоисключающие вещи. Поэтому после заключения Вечного мира царевича придется отпустить к отцу.

Зал на мгновение затих, а затем взорвался недовольством — одна половина, а вот другая встала на сторону Державиной.

Я вздохнул — опять они за свое… Час назад я уже слышал этот спор, и он не привел ни к чему.

Никак не могу понять эту «политику». Если у тебя в руках твой враг, то только полный кретин будет отпускать его, чтобы дать ему нагадить вновь!

Вот как я поступал с рыцарями в Башне? Сжечь живьем — милое дело, но перед этим неплохо бы его помучить: обрить налысо, загнать пару булавок под ногти, вырвать все зубы, а потом заставить их сожрать, влить в желудок целую бочку кипящего вина, потом дождаться когда оно выйдет наружу естественным путем, снова довести до кипения и повторить. Раз десять или пятнадцать.

А потом, да. Можно жечь. Он сам будет очень просить.

Я вздохнул… Эх, времена… Никакой политики, а тут? Отпускать Гедимина? Они что, совсем спятили⁈

Судя по злобным выпадам, это понимала большая часть Совета. Вот только их противники были не менее влиятельны, а кое-кто обладал двух- и трехкратным весом — как Державина с Верховенскими.

— Вы хотите предъявить ему за дуэль⁈ — бушевала княгиня. — Простите, но дуэльный кодекс принят и в Королевстве, и в Царстве!

Но ее оборвала Марьяна:

— Что вы несете⁈ Он околдовал меня, чтобы насильно вывести к своему отцу!

Княгиня выдавила из себя улыбку.

— … Ну если вы настаиваете.

— Что⁈ Что за намеки? Вы не верите⁈

— Молодость весьма… переменчива, ваше высочество… Нам ли не знать?

Глаза Марьяны опасно блеснули. Тут в полемику включилась Лжедарья:

— Я тоже против того, чтобы отпустить царевича. После того, что он сделал с моей внучкой, Гедимин Павлович должен быть наказан. И сурово.

— Ваше величество, — нагнулась к ней Державина. — Подумайте о Доминике Александровне… Неужели ее жертва будет напрасна?..

На это Лжедарья не нашлась, что ответить. Лаврентий же заметил:

— Не волнуйтесь так за Магистра. Ее возвращение куда вероятней, чем Волошиных. Кажется, ваших близких друзей?

— Что вы хотите этим…?

— Наказать Гедимина можно по разному, — вдруг хохотнул один из близнецов Верховенских, — и не обязательно казнить его высочество. Можно, например, всыпать плетей. Иной раз это куда лучше прочищает мозги, чем топор палача…

Я благодушно кивнул. Надеюсь, мне лично дадут ударить царевича пару раз.

— И это все увидит его отец, да? — вновь кинулась в бой Державина. — Тогда войны точно не избежать. У Павла есть и побочная ветвь, чтобы продолжить род. Его родственники точно прогнут царя, чтобы пойти на нас — ради мести, а с постоянной угрозой порталов, это война будет нами точно проиграна!