Хозяйка старой пасеки 3 (СИ). Страница 27

— Пойду спрячу, пока Кир не отобрал. — Варенька демонстративно вздохнула. — И почему взрослые порой бывают такими… твердолобыми!

Настя хмыкнула.

— Я не имела в виду присутствующих, — смутилась Варенька. — Но Кир ведет себя…

— Как старший брат, который всерьез беспокоится о тебе, — закончила за нее я.

— Глаша, и ты туда же! — Она закатила глаза. — Я разумный человек и вполне могу составить собственное мнение. И вообще: если эти бумаги могут мне навредить, зачем ты их мне даешь? А если не могут, то и беспокоиться не о чем!

— Я не помню содержания всех этих писем, — призналась я. — И все же знаю, будь там какие-нибудь непристойности, они только испугали бы меня или вызвали отвращение. Так что тебе они вряд ли навредят. Однако твой кузен видел слишком много плохого, и он боится за тебя. Боится и хочет уберечь от беды.

— Да что со мной может случиться!

— То же, что и со мной, например. Заборовский сватался. Мой отец отказал.

— Глаша, просто нечестно с твоей стороны сравнивать этого… гусара и моего Лешеньку!

Ох ты ж, а я надеялась, что она успела подзабыть о нем.

— Лешенька… — Она осеклась, глянув на княгиню, и сменила тему. — Но разве ты начала вспоминать прошлое?

— Не начала. Я прочла это в дневниках батюшки, когда разбирала документы. Он полагал, когда я выйду в свет, сыщутся женихи получше. Но я была уверена, что Заборовский такой единственный и без него я буду несчастна всю жизнь… — Я криво улыбнулась.

На самом деле и этих мыслей я не помнила. Однако вряд ли Глаша отличалась от большинства девушек ее возраста: когда речь заходит о романтике, даже у самых разумных мозги превращаются в кисель.

— Результат тебе известен. Ошибка обошлась слишком дорого, и не мне одной.

— Ох, Глашенька, мне так жаль! — Варенька обняла меня, выронив папку.

— Мне тоже. — И особенно жаль девочку, жизнь которой поломал один мерзавец. — Но я намерена смотреть в будущее, а не оплакивать прошлое до конца своих дней.

— И правильно, — кивнула Настя.

Варенька подняла письма.

— И все же — ты уверена? Это слишком личное.

— Сейчас мне кажется, будто все это происходило не со мной.

Настя едва заметно улыбнулась, и мне захотелось исподтишка погрозить ей кулаком.

— Прочти сама и убедись, какие красивые слова могут прикрывать самую настоящую подлость.

— Мой Лешенька не такой! — Варенька вздернула подбородок. — Но я прочитаю именно для того, чтобы сравнить и убедиться!

Может, и не такой. Может, неведомый Лешенька действительно хороший парень, а неподходящим его сочли из-за недостаточной знатности или бедности. Но ведь не проверить.

Графиня развернулась к двери и ойкнула, едва не столкнувшись с кузеном. Стрельцов вынул папку у нее из рук.

— Я полагаю, Глафира Андреевна права. Вряд ли непристойности могли заставить юную барышню потерять голову настолько, чтобы ослушаться родителей. Однако я считаю, читать любовные письма, адресованные не тебе, не стоит.

— Подслушивать адресованное не тебе тоже не стоит!

— Я не подслушивал, я слышал. Уж так получилось, что я не глухой.

Он развернул папку и начал перебирать листы.

— Говоришь, не стоит читать, а сам! — возмутилась его кузина.

Я хихикнула: «Делай как я говорю, а не как я делаю» в чистом виде. Стрельцов не смутился.

— Удостоверяюсь, что среди любовных писем не спрятали ничего действительно важное. — Будто подтверждая свои слова, он просветил магией и саму папку. Разумеется, ничего не обнаружил.

— Это ваше, Глафира Андреевна.

Я передала письма Вареньке.

— Перед прочтением сжечь.

Та недоуменно моргнула, рассмеялась, распознав шутку, и вприпрыжку выбежала из комнаты. То ли опасалась, что кузен все же отберет добычу, то ли наверстывала неделю вынужденного ограничения подвижности. Стрельцов покачал головой, глядя на меня.

— Позвольте вашей кузине учиться на чужих ошибках, а не набивать собственные шишки, — ответила я на его невысказанный упрек.

— Барышни в этом возрасте не способны учиться на чужих ошибках. Да и молодые люди, пожалуй, тоже. Я бы сказал, что набить собственные шишки — единственный способ по-настоящему усвоить уроки жизни. Только цена бывает слишком высока.

— Именно поэтому я надеюсь, что Варенька сделает выводы из этой истории. В худшем случае письма послужат материалом для ее романа. Тоже польза.

— Надеюсь, она не вложит цитаты из них их в уста графа де Валькура, — неожиданно серьезно сказал Стрельцов. — Прекрасная Эмилия заслуживает действительно искренних слов, а не этой… пошлости.

Я залилась краской. Стрельцов уставился в окно, будто сам пожалел о сказанном.

— Варенька пишет? — нарушила неловкое молчание Настя.

— Да, — с облегчением подхватила тему я. — Правда, еще не определилась с жанром. То ли авантюрный роман, то ли любовный.

— Сложный выбор. — Княгиня рассмеялась. — Надеюсь, когда-нибудь мне удастся его прочесть.

— А я надеюсь, что она передумает его обнародовать, — хмыкнул Стрельцов.

— Думаю, вы слишком строги к ней, а на самом деле все не так плохо.

— Стиль хорош. Что касается сюжета — я бы предпочел нечто более… душеспасительное.

— В пятнадцать-то лет? Вы сами верите в осуществимость вашего желания?

Стрельцов тяжело вздохнул и ничего не ответил.

Когда княгине пришла пора уезжать, я вспомнила, что обещала дать ей мервы — выжимок после вытопки воска.

— Позвольте, я провожу вас, — предложил Стрельцов. — На случай, если некий назойливый тип в очередной раз не понял предупреждения.

Я не стала спорить. Конечно, вряд ли Заборовский уже отправил дам восвояси и засел во дворе, но в сопровождении исправника было спокойнее. Может, он все же сумеет навсегда отвадить гусара. Хотя одного предупреждения вряд ли хватит: этот тип явно из тех, кто, будучи послан по известному адресу, возвращается обратно с сувенирами.

Мы спустились во флигель, где дожидались нянька с малышкой. Аленка радостно загулила, потянувшись к матери.

— Все-таки малыши очаровательны. — Стрельцов улыбнулся Аленке.

— Нечасто встретишь мужчину, который действительно так считает, — сказала Настя.

— В них нет фальши. Ваша дочка рада вас видеть — и смеется. Потом она поймет, что голодна, — и заплачет. Уснет, насытившись, и проснется, довольная жизнью, если животик не заболит. Никакого двойного дна, никаких скрытых смыслов.

— Мне показалось, что вам нравится искать двойное дно и скрытые смыслы, — не удержалась я. — Иначе вы бы не стали переизбираться на должность исправника.

— Отчасти вы правы, Глафира Андреевна, но только отчасти. Поединок умов развлекает, однако хочется, чтобы жизнь состояла не только из поединков.

Я не нашлась, что ответить. А может быть, он и не ждал ответа, а мне лишь почудился намек в его словах. Но раздумывать над этим времени не было. Стрельцов проводил меня в сарай, помог отсыпать в мешок мервы и тут же вынул его у меня из рук.

— Удивительно, Глафира Андреевна. У вас есть мальчишки на побегушках. У вас есть я, готовый услужить, но вы предпочитаете таскать мешки собственноручно. Неужели все мы настолько безнадежны?

Ох, и как же ему объяснить, что дело вовсе не в недоверии — а в том, что я всю жизнь обходилась без прислуги и большую часть жизни рассчитывала исключительно на себя саму?

— После всего, что случилось… в последние годы я поняла, что помощи просить не у кого.

Я вспомнила еще кое-что и чуть не умерла на месте от стыда.

— Кирилл Аркадьевич, я… — Да почему же так сложно порой сказать простое «спасибо»! — Простите, что сразу не поблагодарила вас за то, что выставили Заборовского. Я не привыкла, чтобы меня защищали. Спасибо вам за это.

Он улыбнулся краем рта.

— Я же обещал.

Внутри что-то кольнуло. «Обещал». Если это все, что им движет… Я мысленно выругалась. Разум подсказывал, что лучше бы Стрельцов руководствовался исключительно чувством долга. Опозоренная девица — не пара одному из влиятельнейших мужчин уезда. Сердце, как водится, категорически не соглашалось с разумом.