Кавказский отчим. Девочка монстра (СИ). Страница 13

Что-то ломается в его глазах. Последние остатки самоконтроля.

— Ты этого хочешь? — шепчет он. — Хочешь, чтобы я сделал тебя своей?

— Хочу.

— Здесь? Сейчас?

— Да.

— А Денис?

— Мне плевать на Дениса.

— А на то, что я убийца?

— Плевать.

— На то, что могу причинить тебе боль?

— Причините.

Он смотрит мне в глаза, и я вижу в них голод. Сырой, первобытный голод хищника, который слишком долго держал себя в узде.

— Последний шанс, — хрипло говорит он. — Уйти.

— Не воспользуюсь.

— Тогда не вини меня за последствия.

"Последствия, — думаю я, чувствуя, как дрожат колени. — Единственное последствие, которого я боюсь — это если он остановится сейчас."

Его губы накрывают мои — жёстко, требовательно, без нежности. Это не поцелуй — это захват территории. Объявление прав собственности.

Я отвечаю с той же страстью, впиваюсь ногтями в его плечи. Наши языки сплетаются в жёсткой схватке за доминирование.

Его руки скользят под рубашку, сжимают мою грудь. Больно и прекрасно одновременно.

— Моя, — рычит он, отрываясь от моих губ. — Только моя.

— Ваша, — соглашаюсь я.

— Никого, кроме меня.

— Никого.

Переход от стены к кровати — размытое пятно в памяти. Только его руки, поднимающие меня, и ощущение полёта, прерванное мягкостью матраса.

Он рывком поднимает меня на руки, несёт к кровати. Бросает на постель, нависает сверху.

— Ты думаешь, это романтика? — спрашивает он, расстёгивая рубашку на мне. — Думаешь, я буду нежным?

— Не думаю.

— Я буду жёстким. Грубым. Буду брать тебя так, как хочу.

— Берите.

— Будешь кричать.

— Буду.

— Будешь умолять остановиться.

— Не буду.

— Будешь. И я не остановлюсь.

"Он предупреждает меня, — понимаю я. — Даёт последний шанс передумать. Но я уже сделала свой выбор. Ещё тогда, когда снимала кольцо."

Его рука скользит между моих ног, и я выгибаюсь от прикосновения. Он проникает под трусики, осторожно и властно. Трогает мою влажность.

— Уже мокрая, — удовлетворённо говорит он. — Возбуждаешься от моей грубости.

— Да.

— Маленькая извращенка.

— Ваша маленькая извращенка.

Он целует меня снова, кусает губу до крови. Вкус металла во рту только возбуждает сильнее.

— Скажи мне, — шепчет он, скользя губами по моей шее. — Скажи, чего хочешь.

— Хочу, чтобы вы сделали меня своей.

— Как?

— Любым способом.

— Даже если будет больно?

— Особенно если будет больно.

Он поднимает голову, смотрит мне в глаза.

— Ты не знаешь, о чём говоришь.

— Знаю.

— Не знаешь. Когда я закончу с тобой, ты больше никогда не сможешь принадлежать другому.

— И хорошо.

— Станешь моей одержимостью.

— А вы — моей.

— Я уже твоя одержимость.

Его рука проникает глубже, и я стону от удовольствия, когда пальцы находят изнывающий набухший клитор и нежно его сжимают поглаживая вверх вниз. От наслаждения закатываются глаза и перехватывает горло.

— Нравится? — спрашивает он.

— Да.

— Хочешь больше?

— Да.

— Тогда проси.

— Прошу.

— Как?

— Пожалуйста.

— Недостаточно.

— Умоляю.

— Лучше. Но всё равно мало.

Он убирает руку, и я чувствую пустоту, холод. Клитор сладко ноет и меня затапливает разочарованием и лихорадкой адского желания.

— Что вы делаете?

— Учу тебя просить правильно.

— Как правильно?

— Скажи: "Камран, возьми меня. Сделай своей. Навсегда."

— Камран, возьми меня. Сделай своей. Навсегда.

— Ещё раз.

— Камран, возьми меня. Сделай своей. Навсегда.

— Хорошая девочка.

"Навсегда, — эхом отзывается в моей голове это слово. — Да, навсегда. Потому что после этого пути назад уже не будет."

Его руки возвращаются к моему телу, и на этот раз он не сдерживается. Ласкает жёстко, требовательно, доводя до грани. Он вкруговую растирает клитор, окунает пальцы в мою девственную дырочку, и растирает мои соки по мне.

— Сладкая девочка…сладкая везде…моя девочка…Кончай для меня, — приказывает он.

— Не могу.

— Можешь.

— Камран…Я никогда не…

— Кончай сейчас же!

Его голос, его руки, его запах — всё сливается в одну волну наслаждения, которая накрывает меня с головой. Пальцы надавливают и массируют сильнее и меня взрывает.

Я кричу его имя, выгибаюсь под его руками, чувствую, как мир разрывается на миллионы искр.

Когда волна спадает, я лежу в его объятиях, дрожу всем телом.

— Как ощущения? — спрашивает он, поглаживая мои волосы.

— Невероятные.

— Это только начало.

— Начало?

— Теперь я покажу тебе, что такое взрослая жизнь, малышка…И это будет больно.

— Пусть будет!

"Больно, — думаю я, глядя в его тёмные глаза. — Пусть будет больно. Ведь всё настоящее в этой жизни причиняет боль. И я готова принять эту боль, если она сделает меня его."

Его ладони держат меня крепко, как будто боятся отпустить. Я слышу, как глухо бьётся его сердце, и понимаю — сейчас всё изменится. Его голос низкий, хриплый, будто сорванный желанием:

— Смотри на меня. Запоминай. Это твой первый раз… и мой тоже. С тобой.

Он медленно проводит пальцами по моим бёдрам, раздвигает их чуть шире, и горячая дрожь проходит по позвоночнику. Его ладонь скользит ниже, и я не могу сдержать судорожного вдоха.

— Расслабься, — его губы касаются моего уха, и каждое слово словно обжигает кожу. — Ты моя. Только моя.

Я киваю, даже не пытаясь что-то ответить. Слова уже не нужны. Есть только его запах, пряный, тёмный, и жар его тела, который плавит меня изнутри.

Он касается входа в меня головкой члена, медленно, осторожно, словно проверяя мою готовность. Моё тело само выгибается навстречу.

— Камран… пожалуйста…

Он замирает на долю секунды, а потом толкается вперёд. Медленно, мучительно, сантиметр за сантиметром входит в меня. Мир рушится. Боль и восторг сливаются в один крик, вырвавшийся с моих губ.

— Дыши, — его голос низкий, властный, и в нём странная нежность, от которой внутри становится теплее, чем от огня. — Ещё чуть-чуть… держись за меня…

Я цепляюсь за его плечи, ногти вонзаются в кожу, чувствую, как он весь внутри. Глубоко. Полностью. Словно он заполняет не только тело, но и душу.

Он замер, давая мне привыкнуть, и в это мгновение я ощущаю его всего — каждый толчок сердца, каждую дрожь мышц.

— Теперь ты моя. До конца. — Шёпот, больше похожий на клятву.

"До конца, — повторяю я в мыслях. — Да, до самого конца. До последнего вздоха."

Первый медленный рывок — и я теряюсь. Боль уступает место сладкому разрывающему наслаждению, и я кричу его имя, выгибаясь под ним. Он двигается глубже, сильнее, и каждая его тяга словно выжигает меня изнутри.

— Ещё… — шепчу, уже не соображая, что говорю.

Он усмехается низко, хрипло, наклоняется и целует меня так, будто хочет выпить мой воздух.

— Ещё будет. Это только начало.

И он срывается с цепи. Толчки становятся рваными, дикими, как будто он пытается вбить в меня свою душу. Я плачу от удовольствия, от перегруженных нервов, от того, что это он, что это первый раз — наш, настоящий.

В какой-то момент всё взрывается белым светом. Меня рвёт на миллионы искр, и я теряю себя. Есть только его руки, его тело, его голос, который шепчет моё имя, пока я растворяюсь в нём.

Когда волна спадает, я лежу в его объятиях, дрожу всем телом, а он гладит мои волосы, целует висок. Но это не конец — я вижу это в его глазах, чувствую в напряжении его тела.

Он усмехается, и в этом звуке столько хищного обещания, что у меня внутри всё сжимается в сладком страхе.

— Только не оставляй меня, не останавливайся!

— Даже не собираюсь, — его голос низкий, тёмный, вибрирует где-то внизу живота. — я еще не кончил, маленькая.