Предзимье. Осень+зима (СИ). Страница 99

Она слышала, как то и дело кто-то поперхивался словами, слушая её. Тае было плевать — главное, вытащить Илью из шкуры. Из её остатков.

Силы лились и лились в него, но так же быстро исчезали. Слишком много ран. Слишком много крови потерял. Снова вызвать веретено?

— Илюша…

А почему бы и нет?!

Она уверенным голосом начала — если и это его не проймет, то останется только искать герпетологов:

— Где-то плачет свирель,

Тихо прядется кудель…

Крутится веретено…

Из-под окровавленной шкуры выкатилось белое плечо. Человеческое.

— Не… смей…

Пальцы Ильи вцепились в её руку.

— Не… смей… Я сей… час…

Чешуя медленно, рывками сползала с него, и стоило освободиться одной руке, как какой-то парень в медицинской униформе тут же нацепил на неё манжету манометра. Женщина потеснила его, ища вену и что-то спешно вводя.

— Как же… с тобой… сложно… — признался Илья. — Я же… не мразь…

Тая поцеловала его в еще чешуйчатое лицо с уже человеческими чертами:

— Держись…

— Не… ухо… ди…

Она подвинулась, давая место медикам.

— Это моя фраза, Илья. Это ты не уходи.

Медики так плотно обступили Илью, что ему пришлось сдаться и выпустить Таину руку.

Кто-то помог ей встать.

Кто-то накинул на её плечи китель.

Кто-то сунул в руку обжигающе горячий стаканчик с кофе.

Тая сделала глоток.

Владимир поперхнулся словами:

— Горя…

Стаканчик в Таиных руках заиндевел.

— А… О… — Владимир посмотрел в сыпящие снегом небеса. — Логично. Снегурка же… Таисия Саввовна, вы не переживайте, все будет хорошо. Вы не видели, из чего собирали Илью Андреевича после взрыва военной лаборатории. Вот тогда было страшно.

— С-с-сволочь, — прошипел Илья, которого уже погрузили на носилки и потащили прочь.

Владимир осторожно обнял Таю за плечи:

— Давайте-ка и мы… За ними…

В кармане джинсов запел походник, заставляя Таю оживать и втягивать в себя сразу и щупальца леса, и ледяные петли холода. Её помощь больше была не нужна.

— Слушаю…

Тая приняла звонок, даже не посмотрев на экран. Она думала, что это Гордей, но её накрыл ураган по имени Даша, заставляя оживать.

— Подосиновик! Что у вас творится?!

Тая собралась с силами. И правда, что у них творилось? Просто один человек решил стать вершителем судеб целой страны. Вслух она сказала самое очевидное:

— Дед чуть не убил Илью. И Кота. И Гордея. И много кого еще.

Окровавленное тело полоза, окруженное гвардейцами, лежало неподвижно, не собираясь пока меняться обратно в человека.

Дашу мало когда можно было шокировать и заставить молчать, но Тае в кое-то веки удалось такое. Трубка затихла, а потом Дашиным голосом запричитала:

— Тая… Тай… Грибочек… Ты только не волнуйся. Хорошо? Дело в том, что Семен Васильевич умер больше недели назад. Таюшка, передай трубочку кому-нибудь. Ведь рядом с тобой кто-то есть? Я убью Сумарокова! Ну почему, когда я тебе нужна, я заперта в этой идиотской больнице! Подосиновичек, будь хорошей девочкой, передай телефон кому-нибудь…

Тая не сдержала ненужный, пугающий Дашу смех.

— Дашка… Дед — полоз.

— Тая…

Та заставила себя успокоиться и твердо сказать — Даше лишние стрессовые ситуации не нужны:

— Я не шучу. Это слишком странно для шутки. Тут полгорода видело бой Ильи и деда… Это дед стоял за всем. Это дед отвез меня в лес в ритуале Снегурочки…

Даша охнула — вот любила она Семена Васильевича. Его мерзкий характер замечал только Илья.

— Таюшка, но ты уверена? Семен Васильевич очень хороший человек. Он любил тебя и меня. Он же всегда защищал нас с тобой. Он… Это только в сказках старики отвозят в лес дочек. Он не мог…

— Даша, все гораздо хуже. Магмодов убивал тоже он. И императорскую чету тоже.

Её несло, и несло нехорошо. Только слова рвались сами. Тая понимала, что нужно остановиться — на нее даже Владимир теперь смотрел с опаской.

Ураган по имени Даша стих окончательно:

— Тая… Этого не может быть. Ромка себе места не находит — он ждет, что ему вот-вот предъявят обвинение в убийстве императора. Только же Сумароков там выжил. Я знаю, что это не он убивал, но…

— Ты только не волнуйся, Даша. И Сумарокова успокой. Это делал дед. Сумароков ни при чем.

— Это совершенно… Я не могу поверить. Я… Тая, дурацкая больница! Меня не выписывают, а я нужна тебе… Я приеду, я завтра постараюсь приехать — ты только держись. Ну не может быть все настолько отвратительно в этой жизни, грибочек. Да я отца родного подозревать готова была, ведь мы с Романом умудрились в обоих терактах выжить. Но Семен Васильевич…

— Даша, не волнуйся и не беспокойся. Ты и твой муж ни при чем.

— Ты все же трубочку дай кому-нибудь, пожалуйста. — Это прозвучало так жалобно, что Тая безропотно протянула трубку Владимиру:

— Вас!

Она удобнее перехватила рукой китель у ворота и устало, с трудом переставляя ноги, пошла наверх, на разбитую дорогу. Ей нужно вслед за Ильей. Она должна узнать, что с ним.

Её, естественно, не пустили в оперблок — оставили в коридоре общей хирургии, на ледяной скамье — отопления в больнице почему-то не было. Тая чувствовала себя пустой, как сдувшийся воздушный шарик, и послушной, словно кукла. Все мысли были об Илье и полном своем бессилии перед миром. Наверное, дед себя так же ощущал, когда не мог пробиться со своими исследованиями. Только это не дело — так мстить.

Яркий свет в коридоре слепил. Закрывать глаза нельзя — она может отключиться в любой момент. А она ведь даже не знает, что с Котом!

В руках снова как по волшебству возник стаканчик с кофе.

— Горячий, — опять предупредил Владимир. — Тайный советник Метелица очень за вас волнуется, Таисия Саввовна. Вы как… Можете… — Он протянул ей её же походник — кажется, она забыла его забрать после Дашиного звонка. Так! Это совсем не дело. Она заставила себя проснуться:

— Можете меня к нему проводить?

— Конечно! — ожил Владимир.

Тая встала, чуть пошатываясь от усталости, а ведь до вечера еще далеко:

— Не знаете, что с Котом?

— С кем?

— С императором.

— Жив. Сейчас руководит всей операцией. Но я не уверен, что я смогу к нему пробиться, Таисия Саввовна.

— Пойдемте к Гордею… То есть к Метелице.

Он лежал в другой палате — в подвале, где сновали гвардейцы и сто раз перепроверяли документы, заставляя Владимира снова звонить Гордею, чтобы их с Таей пропустили… Только она знала — вся эта охрана полозу на один зуб. Илья храбрец, который остановил неостановимого полоза, но какой ценой… Тае до сих пор было страшно, что его сердце не выдержит в этот раз испытаний судьбы и остановится.

Владимир, устроив Таю в кресле, с извинениями вышел прочь из палаты, чтобы не мешаться под ногами. Тая молчала, собираясь с силами. Гордей тоже молчал. Лысый, весь в свежих шрамах, в повязках и ортезах на руках, на живого он мало тянул, и это даже несмотря на то, что сидеть в койке ему уже разрешили. Не самовольно же он перевел функциональную кровать в сидячее положение?

— Таюшка, не смотри так, — прошептал он. Голос его был хриплым и непривычным. — Ты ела?

Она лишь кивнула. Смешок вырвался из нее сам.

— Таюшка… Ты в порядке? — Гордей внимательно всматривался в нее, словно это она лежит сейчас под безжалостным светом бестеневых ламп в операционной, а не Илья.

Тая честно сказала:

— Ненавижу ваши мужские игры, Зима. Не. На. Ви. Жу.

Гордей ответил словно невпопад:

— Он выкарабкается. Честное слово, выкарабкается. У него выбора нет. И, Тая, я понимаю, что я не вовремя, но я хочу знать все, что я пропустил. Ты можешь рассказать? Если не можешь, я пойму, но это важно… — Ему не хватало дыхания на длинные фразы, он замирал, делая глубокие вдохи и продолжал.

Тая погладила его по совершенно лысой голове, чувствуя колкие усики еще не снятых швов:

— Ты, главное, дыши. Остальное ерунда!

Он прав — смысла молчать и уходить в себя нет. Надо разбираться, надо расставить все точки над «i». Она уже не раз думала, что все закончилось, но не тут-то было. Даже, пожалуй, с сегодняшней битвой ничего не окончено. Она на секунду закрыла глаза и начала все рассказывать — с момента взрыва маглева.