Предзимье. Осень+зима (СИ). Страница 67

Кто за пределами палатки орал:

— Ну ты, три-Пак! Я тебе когда еще сказал убираться отсюда?!

Их фельдшер что-то вяло доказывал орущему — Тая не могла разобрать его слова, запутавшись в бинтах, как мумия. Орущий, в легком офицерском доспехе с двумя звездочками подпоручика на груди и на наплечниках, влетел в палатку, таща за собой трепыхающегося фельдшера за локоть:

— Нет, ты точно три-Пер! Положить тут всех хочешь?! Ладно, ты, три-Пер, девчонок-то за что?!

Он поднял забрало шлема и странно посмотрел на Таю и Перову:

— Барышни… — Он старательно проглотил какие-то слова, стараясь держать себя в руках: — подпоручик Метелица. Объявлена срочная эвакуация. У вас полчаса, чтобы убраться отсюда живыми.

Тая отбросила в сторону длинные, доставшие её бинты:

— Нам нужно собрать вещи, биксы, сложить палатку — мы же не можем бросить ППП…

Гордей устало посмотрел на неё:

— Скунсик, да плевать на три-П — жизнь свою спасай!

И тут раздался дикий грохот близкого взрыва. Снова. И снова.

Тая открыла глаза, всматриваясь в тусклый сумрак гостиничного номера. Стояла удивительная тишина, словно и не день сейчас. Что её вытолкало из сна?

Жизнь свою спасай… Гордей тогда сказал не так. Совсем не так. Он тогда выругался на три-Перов, серьезно обижая Таю, не знакомую тогда с военным сленгом, и погнал всех грузиться в бронированный санмобиль. Тая помнила, как Гордей, запаренный, грязный и истощенный, напитал своей магоэнергией защиту на автомобиле. Тогда казалось, что этого молодого подпоручика из штурмовиков в пропыленных доспехах, в одиночестве оставшегося на пустой дороге прикрывать их отход, она уже никогда не увидит. В сердце кольнула раскаленной иглою боль. Тая продышала её — тогда он выжил, вот и сейчас выживет! Надо просто ждать. Она подняла глаза на настенные часы — шел четвертый час. Смысла спать дальше не было. Тая села, ища под подушкой походник. Он показывал три пропущенных сообщения от Ильи. Андреевича, конечно.

Левую руку, державшую телефон, свело судорогой. Надо было все же надеть ортез.

«Таисия Саввовна, найдены Метелица и Кошкин. Живы. В критическом состоянии. Нетранспортабельны.»

И ни слова про императрицу. Значит, дело совсем плохо. Кто-то взял на себя роль господа бога и выкосил подчистую царскую семью. Таины руки задрожали. Теперь кто кого. Или Павла тоже уничтожит этот странный бомбист. Или Павла за измену заточат свои же. Или все же вознесут на трон.

«Их разместили в патологии магмодификаций — только там есть свободные палаты реанимации. Не бойтесь, в нестабильности их не подозревают. И это не арест. Честное слово. Прошу, хоть раз поверьте мне.»

М-да, как Зимовский в ней разочаровался, хотя, может, он просто хорошо её знает — первой мыслью-то у Таи именно арест и мелькнул. Только он и она знают — вчера её шлюзы и запоры патологии особо опасных видов не остановили.

«Пропуск на их посещения я для вас выписал. Благодарить не надо.»

Тая фыркнула, прочитав последнюю фразу. Нет, он, оказывается, все же плохо её знает. Она принялась быстро набирать текст.

«Илья Андреевич…»

Она стерла текст, вспоминая, что вчера сама перешла на ты. Хватит уже Зимовского терзать.

«Илья, большое спасибо за все! За новости, за Гордея и Кота, за заботу.»

Тая нажала «отправить» раньше, чем грохотавшее от непонятного испуга сердце заставило бы её исправить сообщение.

«Таисия Саввовна, вы в порядке?» — ошеломленно прочитала ответ Тая, а потом сообщение моргнуло и исчезло.

«Тая, я рад, что мы все же друзья.»

«Благодарить за помощь не стоит.»

«Разбор завалов закончится приблизительно сегодня ночью. Уже утром все магмоды, проходящие освидетельствование в магпатологии, вернутся в свои палаты.»

Тая потерла лоб — это он об Орлове… И лесе. Илье тоже надо туда идти — его же почему-то не выпускает отсюда… лес? Или что-то иное?

Понять бы, что происходит. Она пока, как напуганная лошадь, мечется от подруги к подруге, от разочарования до снова веры в ту же Дашу. Надо перестать метаться, создавая кучу теорий только из-за одного-двух случайно услышанных слов или фактов. Надо все перетряхнуть и понять. Все, что случилось тут. Всех, кто её окружает. С одной стороны, эээ Даша… Тая нервно рассмеялась: она уже раза два или три пыталась все разложить по полочкам и ошибалась. Гордею же, который вроде построил в уме какую-то стройную теорию, пока не до расследования. Он не скоро сможет поехать к Зимовским-Подгорным. Придется разгребать самой. Главное, надо помнить: магмоды, дед, пропавшее золото у Орловых, интриги Сумарокова, подкинутый амулет Даше — это все разные события. Просто они обрушились скопом, потому что кое-кто не был в родном городе больше десяти лет.

Тая прикусила губу. Что она знает точно?

Что все дело в Змеегорске.

Что, возможно, в деле замешаны змейки. Если не змейки, то ей никогда не разобраться в происходящем.

Что Даша дико богата.

Что Нике и Жене нужны деньги.

Что кто-то украл деньги и драгоценности Орловых.

Что Альбине и Ольге нужен жених — кто-то вроде Сумарокова. Или Зимовского. И Разумовской тоже нужен жених — Зимовский. И ей же нужны деньги. Деньги Зимовского.

Тая потерла лоб. Стоп. Деньги нужны были еще кому-то. Надо пересмотреть диалоги в молнеграмме. Ника писала, что отец Альбины банкрот. Ему и ей тоже нужны деньги. И еще же… Карина. Или Ольга? Или они вместе прогорели на чем-то?

Вспомнились слова Ильи: «Убивают за меньшее!»

Точно! Ника попросила помощи только после того, как стало известно, что Тая — Снегурочка. Карина появилась на горизонте с просьбой позаботиться о Нике тоже только после этого. Женя возникла лишь на похоронах деда — уже после того, как все узнали, что Тая Снегурочка. И Разумовская влезла со своей ревностью сейчас, а не когда Зимовский безумным сайгаком носился за Таей.

Все дело в шкатулке?

И в любом случае, ей самой нужны деньги, чтобы заплатить виру семьям погибших полицейских на пустыре. Чума. Гордей верил, что это не она их убила. Именно поэтому он отказывался обсуждать с ней это. Это тоже часть чьего-то плана? Не может быть. Бред! Тогда, до второго ритуала с Зимовским, что она Снегурочка, знали только дед, Вязев и змеи, родственники Зимовского. Дед знал, что она не выйдет из леса, Вязеву, спасшему её, точно было не до таких интриг… Зимовские-Подгорные? Или Тая снова кого-то упускает?

Тут соглядатаем в лесу не отделаешься. Тая спешно набрала сообщение Зимовскому.

«Ты прикроешь мне спину, Илья?»

Ответ пришел раньше, чем Тая подумала, что он безумно устал и в отличие от нее явно не успел отдохнуть.

«Сейчас буду. Сарафан, кокошник, теплые вещи у тебя есть?»

«Иди к черту» — написала было Тая, но стерла.

«Я ни за что на свете не одену сарафан. Даже не мечтай.»

Илья ответил:

«Надену.»

Тая фыркнула и великодушно ему разрешила:

«Надевай. Тут я возражать не буду. Сама ни за что не одену.»

«Не НАдену, Зимовский!» — спешно поправилась она. Эти чертовы правила убивали её.

«Скоро буду!»

Тая, прогоняя прочь дурные мысли, что она сильно ошибается, прося помощи у Ильи, направилась в душ — ей надо привести себя в порядок. Она может и не выйти из леса. Дед считал, что у неё вообще нет шансов.

Илья, прихватив с собой несколько объемных пакетов, один из которых вкусно пах едой, приехал через полчаса — уже побритый, переодетый в привычно-черное: джинсы, свитер с высоким воротом, короткое пальто-бушлат. Он вручил Тае роскошный букет из садовых, разноцветных васильков — Владимир хорошо его информирует: Гордей вчера в больницу именно васильки и приносил. Только полевые. Это зависть или просто дань вежливости? Как же все сложно. Надо же перед Ильей не забыть извиниться.

— Это тебе за то, что день не горек оказался! — улыбнулся Илья, повторяясь — он уже утром так её благодарил.

Как бы он не храбрился, следы переутомления были отчетливо видны: покрасневшие склеры, дикая бледность, проступившая под кожей сеточка мелких капилляров. Отравление алюминием все же аукнулось ему. И в больницу он явно не пойдет. Он совсем, как Гордей.