Предзимье. Осень+зима (СИ). Страница 32

— Болван, накинь на нее шинель!!! Её надо согреть! Она замер-р-рзла! Согр-р-рей!!!

Зачем греть шинель, Тая искренне не понимала. Она медленно шла прочь от прошлого, так ненужно вернувшегося. Говорила же Даше не раз, что Зимовский не влюблен, ему просто что-то нужно от Таи. А что можно забрать у неё, кроме жизни? Хотя именно об этом не думалось — казалось, что Зимовский все же выше такой подлости.

Сердце затихло в груди.

Хотелось тишины — все её понимали: и молча идущий за Таиной спиной Метелица, и травы — они не шумели под ветром, и кузнечики — они спали, и даже мошкара не вилась в воздухе. Поле молчало. Лес стал просто лесом или затаился. Орал только Зимовский. Вот же…

В голове было пусто. Точнее нет, не пусто. Там билась крыльями одна простая мысль: «Все закончилось!» Все наконец-то закончилось. Её убийца найден. Зимовский получит то, что заслужил. Смерть от холода, как умирала она. Ей тогда не верили — отправили к психиатрам с навязчивой идеей смерти: в пубертат и такое бывает, это же время манифестации шизофрении. Тая научилась молчать и жить вопреки всему. Дед помог ей, скрывая подробности её похищения. Для всех она просто уехала, а паника… Панику подняла Даша, тогда еще не Сумарокова, а просто Белкина.

Зимовский все заслужил. Ритуал добровольный — это непреложно. Хотя у детей согласия не спрашивали. Тая споткнулась о вылезший на тропинку кленовый корень, и мысль улетела прочь. Поле тут же испуганно затихло. Продолжал орать только Зимовский.

— Тай-а-а-а! — по-прежнему неслось в спину.

Лес черной неподвижной лентой замер сбоку и молчал, не пугая Таю. Он десять лет назад отпустил её из города, потому что за неё остался в Змеегорске Зимовский — с её жизнью и её забранной судьбой. Именно поэтому он не смог покинуть город — хоть так Тая отомстила ему за свою преждевременную смерть. Странно только, что Зимовского лес не пугал. Может, Тая неправильно понимала шепот леса? И он друг, а не враг? Какая разница… Все закончилось. Она может уезжать отсюда. Купит билет на маглев, увезет деда прочь. Ах да, еще показания надо будет дать Метелице, но он свой — он поймет.

Все.

Закончилось.

Только легче не стало.

Метелица тихо шел за её спиной и молчал. Одобрял её выбор или нет, ей было неважно.

Её убийца получил свое. Он умрет, как магмоды, отдавшие ему свои жизни. Как же вчера Зимовского прихватило с приступом аритмии…

Только почему же так мерзко на сердце? Зимовский — гад, а чувствует себя мразью Тая.

И ноги, как гири, становятся все тяжелее и тяжелее — поле словно цепляется в Таю, не пуская. И уходить невозможно, хотя дикий крик, в котором «Тая!» уже не угадывалась, а лишь сплошное «Йа-а-а!», стих. Правильно. Ему надо беречь силы, как берегла их она в надежде, что помощь все же придет. Надо же, она тогда думала, что веретено никто не нашел, а Вязев просто промолчал о нем, забирая себе.

Холодало. С небес, еще чистых, пошел снег — его ветер приносил из наплывающих на город откуда-то с севера облаков, еще еле заметных из-за домов.

Тая остановилась и задрала голову в небеса, смотря, как танцуют снежинки на фоне звезд. Красиво. И холодно. Почему?

Руки моментально замерзли, а ведь она Снегурочка — её вторая сущность окончательно проснулась тут в Змеегорске. Она не чувствует мороза. И снова шаг прочь, на одном упрямстве. Зимовский все заслужил. Ритуал добровольный — иначе не бывает. Иначе нить не приживется. А у него прижилась — он прожил чертову дюжину Таиных лет. Он тогда не был ребенком! Нить прижилась, потому что он этого хотел! Её похитили одиннадцатого декабря — Тая слишком хорошо это помнила. День рождения у Зимовского первого декабря. Он уже был совершеннолетним. Забрать Таину жизнь себе было его выбором. На недееспособного он ни тогда, ни сейчас не тянул.

Тая потерла грудину — гадко, словно тухлятины наелась. И ноги идти не хотят.

Холод в сердце проникал исподволь, заставляя его биться все реже и спокойнее. Скоро оно вообще остановится.

А крик: «Тая!» — упрямой галлюцинацией продолжал биться в ушах, заглушая мысль в голове, что все закончилось и закончилось правильно. Правильно! Метелица не даст солгать. Он же сам предложил. Он согласился, что Зимовский должен заплатить своей жизнью. Кровь за кровь, смерть за смерть, причем такая же смерть. Она точно так же умирала. Он заслужил. Он убийца. И сама Тая тоже… Льдинка в сердце хрупнула с диким грохотом. Она убийца?

Она права!

Она же права — он все заслужил.

Права же?

Тая остановилась и оглянулась назад. Оказывается, не так далеко они и ушли.

Метелица замер, исподлобья рассматривая её, и не понять, о чем он думает.

Тая права! Или… Нет? Она влетела ему в грудь и почему-то стукнула кулаком, а ведь он ни в чем не виноват. Это только её ошибка и только её вина.

Его обжигающе-горячие руки обняли её, крепко прижимая к груди. Тая слушала, как мерно бьется его сердце и подстраивала свое охладевшее сердце под его ритм. Она еще живая. День ли, два, неделю или месяц — она пока жива, хоть по артериям, раздирая их, течет лед.

— Гордей…

— Да? — Его тяжелая ладонь гладила её по голове утешая. Незаслуженно утешая.

Тая подалась назад, чтобы заглянуть Метелице в глаза:

— Какого черта ты мне позволяешь творить?!

Она рванула обратно — Гордей не стал удерживать её. Бежать обратно было легко и правильно.

Тая влетела обратно в цех, подобрала с пола шинель и накинула её на Зимовского.

— Спа… си… бо…

Илья дрожал всем телом, но упорно пытался освободиться. Рана на его груди запеклась черной в темноте кровью. Метелица прищелкнул пальцами, и цех осветил повисший в воздухе шар магоэнергии.

Тая растаяла лед с одной руки Зимовского:

— Дальше сам.

Её милосердие имеет вполне конкретные границы.

Он криво улыбнулся, со стоном садясь на полу и пытаясь унять дрожь. Странно: он сильный маг, но сейчас даже не пытался применять магоэнергию для своего спасения. Куда он её дел? На что она ушла? Почему он не пытается напасть на Таю и Метелицу и сбежать? Знает, что она, как разморозила его, так и заморозит вновь?

Зимовский, разбивая лед первым попавшимся под руку камнем, скосил глаза на Таю:

— Классная маечка, грибочек…

Вот же озабоченный! Даже сейчас… Сейчас уже нет смысла прикидываться влюбленным.

— Это пижама.

Зимовский хмыкнул:

— Кх-х-х… Как ко мне спешили на помощь… Тая, давай меняться: ты мне кинешь джинсы, а я тебе отдам шинель — накинь, замерзнешь же.

— Зимовский, тебе последние мозги отморозило? — она выругалась, напомнила себе, что даже к поверженному врагу надо быть милосердной и растаяла лед окончательно.

Зимовский вскинулся, всматриваясь в Таю и неудачно пытаясь встать. Он так и не пытался атаковать и бежать. Может, боялся Метелицу? Но тот тоже хорош — даже наручники не захватил с собой. Он стоял в дверях и не вмешивался. Вот странная у него тактика расследования, если честно.

— Тая… — вновь напомнил о себе Зимовский. Он так и мечтает плохо кончить. Или не считает себя виноватым — с нечистью не принято считаться, а Тая — полукровка. Он думает, что его оправдают? Он на короткой ноге с императором — это даже дед говорил. Чума, надо было все же уходить… И к черту проверки Метелицы — ежу же ясно: он бы вернулся и оттащил Зимовского в тюремную больницу.

Тая заставила себя успокоиться и прогнать прочь ярость и боль:

— Замолчи, прошу. Я не хочу тебя слышать. Я не хочу тебя видеть. Я не хочу знать, что ты где-то ходишь по миру, в котором живу я и нормальные, хорошие люди.

— Тая! Давай поговорим — надо разобраться, что случилось.

— Зимовский, ты…

Он все же встал, признаваясь:

— Я просто оказался нарциссом — влюбился в свое продолжение.

Она не удержала чувства в узде и вскипела:

— Я не твое продолжение! Я не часть тебя. Ты просто убийца. И ты меня не любишь — тебя влекла ко мне не вырванная веретеном до конца моя жизнь. И все.