Предзимье. Осень+зима (СИ). Страница 3

Ветра не было, а Тая привыкла, что городок всегда был открыт ветрам. Они дули постоянно, вылизывая улочки городка, как леденец. В конце зимы тротуары из-за этого превращались в сплошной ледяной каток, с которым не справлялись многочисленные дворники.

Тая бодро оставила позади старый центр — новый уходил направо, в низинку, когда ей нужно было вверх в холмы, куда шла разбитая, ничуть не изменившаяся за десять лет дорога. Вдалеке маяком светились огоньки одноэтажных домов — поселок, построенный специально для приезжавших на лечение магмодов. Тая читала о нем в газетах. Только там не писали о ненависти местных к магмодам. Черные громады исследовательских центров прятались в темноте за защитными плетениями — иногда из оставшихся «горячих» очагов прошлых боев еще прилетали отголоски чего-нибудь смертельного. Открытое небо над головой удивляло Таю и немного пугало. Шуршал гравий под подошвами осенних ботинок — Тая шла по обочине, тротуары тут так и не удосужились сделать. Можно было сократить путь через лес — туда вела уютная тропка, сейчас усеянная желтыми листьями берез, но с Змеегорским лесом у Таи были натянутые отношения. Лучше прогуляться подольше, вдоль технических цехов, гаражей и почему-то разрушенного кирзавода, чем через лес.

Фонари светили через один, не в силах разогнать приветствующую Таю тьму. Вырывавшийся изо рта парок обещал резкое похолодание. Главное, успеть до снега вырваться из города. Тая всяко это успеет. Снег не застигнет её врасплох.

Дорога была пуста: ни машин, ни прохожих. Видать, действительно от поселка магмодов старались держаться подальше. Странное, липкое ощущение чужого взгляда все равно не отпускало Таю. Словно сама тьма или лес смотрели на неё. Рюкзак почти не оттягивал плечо — Тая приехала налегке. Новые ботинки почти не натирали. Откуда-то налетевший ветер только игрался отросшими ниже плеч волосами, уговаривая заплести их в косу, но ни за что! Уж лучше она подстрижется, хоть Павел вновь будет ругаться.

Откуда-то доносилась колыбельная отчаянно фальшивящим мужским голосом:

— Баю-баюшки-баю, не ложися на краю…

Тая быстро прошла мимо полицейского патруля — машину городовые спрятали за кирпичной стенкой автобусной остановки. Два заинтересованных мужских взгляда долго еще провожали Таю в темноте, словно на её спине висела мишень. Колыбельная, звучавшая по радио из патрульной машины, стихла. Раздался стук закрываемых дверей, шорох шин, и Тая только усилием воли не сиганула с обочины в спасительную темноту пустыря.

Мимо, обгоняя Таю, проехал пафосный внедорожник «Руссо-балт» с эмблемой службы безопасности на дверцах. Он внезапно мигнул красными задними фонарями и остановился на обочине. Только этого не хватало! Тая прикинула пути отступления: через отбойник вниз в овраг, потом по почти разобранным железнодорожным путям мимо кирпичного завода вверх в холмы — до дома еще пара километров оставалась. Бегом минут за десять уложится. Она заставила себя медленно идти к автомобилю — безопасников она не боится, хотя нервы ни к черту, надо заметить! Это все Змеегорск виноват. Тьма нашептывала, что все хорошо. Плохо уже не будет. Тая с ней была согласна — она уже тут, хуже точно быть не может.

Из внедорожника вышел высокий худой мужчина в черной цивильной одежде: узкие джинсы, явно шелковая, небрежно расстегнутая у ворота рубашка, длинное в военном стиле пальто. Короткие светло-каштановые волосы, твердый подбородок, резкие скулы, взгляд из-под бровей «я вас всех убью!» и узнаваемо оттопыренные уши. Он их так и не прооперировал, как делают обычные люди. Князья Зимовские выше возможных насмешек. Ну почему из всех знакомых Тае жителей городка она первым делом столкнулась именно с Ильей Андреевичем Зимовским?! Век бы его не видела. И ведь говорили, что он смертельно болен, что больше пяти лет не протянет, что сюда в Змеегорск приехал с последней надеждой на исцеление. Выжил, однако! Вот это тяга к жизни!

Он шел словно по плацу, чеканя шаг. Широкий разворот плеч, гордая посадка головы — князь во всей красе. И что эту красу так никто из девиц не прибрал к рукам, делая семьянином? Сидел бы дома, гонял бы чаи с плюшками, так нет — по ночам рассекает на внедорожнике по пустым улочкам городка, в котором априори ничего не случается.

— Доброй ночи, госпожа…

Только сейчас он сумел её рассмотреть и узнать — он даже с шага сбился.

— …Amanita phalloides!* — Зимовский расплылся в какой-то особо ехидной улыбке.

(*бледная поганка по латыни)

Он так и не вышел из детства! Он до сих пор верит, что тайну латыни знает только он? Да Тая выросла на латыни — дед же биотехнолог. Ей так и хотелось сказать в ответ: «Сам ты morchella conica!» — да нельзя. Неприлично князей обзывать сморчками, хоть те и ценятся в высокой кухне. Грибы, конечно, не князья.

Тая сделала смешной из-за замызганных в дороге джинсов реверанс перед изумленным Зимовским — раньше её манеры были гораздо хуже, она и гимназическим портфелем в бок засветить могла.

— Добрый вечер, ваше сиятельство! — Она резко выпрямилась. Ей домой пора, дедушка будет волноваться — он же знает, когда прибывает маглев.

Глаза Зимовского как-то растерянно проходились по всему её телу: с головы до ног и обратно. Даже странно — она ничуть не изменилась. Те же карие глаза, те же густые брови, которые Даша вечно выщипать грозилась, те же светло-каштановые волосы, только косу она больше не заплетает. Растерянный Зимовский — это что-то! Жаль, на камеру походника не сфотографировать, а так Даша не поверит: никому еще не удавалось вывести Зимовского из равновесия.

Он опомнился, забывая о прозвищах Таи:

— Госпожа Подоси́нова, не ожидал вас встретить. Рад, очень рад.

Еще бы, главный объект его насмешек вернулся. И почему некоторые даже в тридцать лет не взрослеют? Или ему тридцать один уже? Так, ей было пятнадцать, когда он приехал в Змеегорск. Зимовскому было восемнадцать — его день рождения гремел на весь городок тогда. Получается, что раз ей сейчас двадцать восемь, то ему через пару месяцев, первого декабря, стукнет тридцать один. И почему в голове намертво застревают ненужные даты, вроде дня рождения Зимовского, когда как дату рождения Кошкина или того же Метелицы она без подсказки походника ни за что не вспомнит? Кошкин — двадцать первое марта. Или февраля? По характеру он точно весна, так что родился в марте. Или все же феврале?

— Вас подвезти до дома? — предложил Зимовский, сбивая с мысли.

— Спасибо, ваше сиятельство. Я сама справлюсь.

Он продолжил настаивать:

— Тут многое изменилось с тех пор, как вы уехали. Десять лет даже для города — большой срок.

— Но улицы остались те же. Я помню дорогу — поворот направо, а потом налево на перекрестке.

Лес шорохом ветвей напомнил, что он тоже остался тем же самым. И он ждет. До сих пор ждет. Зимовский упорствовал, и послать его к лешему нельзя — князь же:

— Между домом вашего деда и городом теперь вырос новый район — квартал для магмодов. Тут стало не так безопасно, как раньше. Выродков на ночных улицах хватает, к сожалению.

Тая с трудом сдержала злость на Зимовского. И этот туда же?! На фронте никто не называл магмодов выродками. Да, многие модификации оказались тупиковыми, опасными и ненужными — так бывает, когда спешно применяются новые технологии, только люди, рискнувшие собой ради Отчизны, не заслужили такое прозвище. Зимовский… Не воевал? Княжеский род Зимовских отсиделся в тылу? Это в голове не укладывалось.

— Я дойду сама… — Тая старательно сдерживала голос, чтобы не прорвался гнев.

— Таисия Саввовна, и все же я буду настаивать — на правах друга.

Таких прав у него точно не было. Чертову дюжину лет назад тогда еще княжич Зимовский дружить ни с кем не умел — положение в обществе не то, чтобы опускаться до местного дворянского общества и тем более какой-то Таисии Подосиновой… Она была из разночинцев, замаранных связями с нечистью. Это сейчас дед заслужил чин действительного статского советника за свои разработки в биомагологии и получил потомственное дворянство. Это сейчас, а тогда Тая в стайке хорошеньких гимназисток, дочерей местных ученых, только длиной косы и выбивалась — она у неё была почти до пят.