Предзимье. Осень+зима (СИ). Страница 22

— Вали! — подсказал Владимир, — а то в холодную пойдешь. Надо же так нажраться…

Угрожающе раскачиваясь, ОТК вылез из машины и замер, подглядывая на Таю. Зимовский вышел вперед, чуть заслоняя её собой:

— Грибочек, ты уверена, что хочешь его забрать?

ОТК узнаваемо потер подбородок и гнусно хмыкнул над «грибочком». Тая знала: для Кошкина не составляло труда выдать Метелице документы на любое имя. Тая догадывалась, что Кот может думать, что так подстраховывает её. Только зачем все это?!

Кот не знал, что когда-то у Таи были проблемы со зрением, и она училась запоминать людей не по лицу, а по фигуре, по запахам, по характерным жестам. Да и обозвать Метелицу «Сергеем Серовым» как раз во вкусе Кошкина. Родные родители пожалели бы, наверное, парня.

ОТК, засунув руки в довольно тесные джинсы, стоял, откровенно покачиваясь и зевая. На нем привычно была белая футболка и спортивная куртка. Ночью, если бы где-то заснул в поле, точно бы замерз. Осень на дворе, хоть и сентябрь. Дед прав, он в Сибири обманчивый: жаркий днем и ледяной ночью.

Зимовский ждал от Таи ответа. Даже Владимир как-то недобро посматривал то на Таю, то на магмода, то на начальство.

— Не уверена, — старательно честно сказала Тая. — Но не бросать же его тут. Замерзнет где-нибудь, и колыбельная не понадобится.

Магмод хмыкнул и снова потер подбородок. Надо будет сказать Кошкину, что актер из Метелицы тот еще.

— Спасибо вам, Илья Андреевич, за все. До свидания. — Она махнула рукой ОТК и пошла прочь: — Пойдем, Гордей.

ОТК возмущенно рыкнул ей в спину, а Зимовский поправил её:

— Сергей. Серов Сергей.

Тая обернулась на мужчин:

— А я как сказала? Ошиблась, наверное.

ОТК поднял голову и душевно зарычал в небеса. Он думал, он один тут такой умный?

— Может, вас все же подвезти? — великодушно предложил Зимовский. Тая бы ни за что не пустила в свою машину пьяного — еще буянить начнет или еще чего похуже. Пьяные магмоды ничем от обычных пьяниц не отличаются. Хотя, наверное, они все же хуже — магмоды еще обивку кресел могут грызть и когти чесать о дверцы.

— Нет, спасибо. Мне уже неловко пользоваться и дальше вашей добротой. Илья Андреевич, еще раз спасибо. Мы пойдем. Пока Серов будет идти, алкоголь как раз выветрится. Ему полезно прогуляться.

ОТК вздохнул и зашагал вслед за ней. Уже когда отошли на приличное расстояние от полицейского участка, магмод догнал её и пошел рядом. Он явно перестроил голосовые складки, потому что довольно внятно сказал:

— Вот тебе надо было портить такую хорошую маскировку, скунсик?

— Ты сам её нарушил, Гордей.

— Чем? — деловито уточнил Метелица.

Сворачивая к лесу, за которым прятался пустырь, Тая напомнила:

— Тем, что ехал в одном со мной вагоне.

Кажется, дрожь в голосе все же пробилась — Метелица аккуратно взял Таю под локоток и страх рассеялся. Гордей не тот, кто даст её в обиду. Лес вокруг зашумел, но приближаться к Тае не стал — смирно стоял вдоль асфальтовой дорожки, не пытаясь добраться тенями через скудный свет редких уличных фонарей.

— Тая, поклеп! — возмущался Метелица весьма достоверно. — Это ты ехала в одном со мной вагоне. Ты по положению должна вообще-то вторым классом пользоваться — орден святой Анны не даст соврать. Я-то калечного магмода изображал, мне билет в третий класс еле выписали. А ты хороша! Мало того, что купила билет в вагон третьего класса, так еще и села рядом со мной.

— Ты в вагоне был единственный магмод. — Тая пожала плечами. В вагонах третьего класса места не указывались, так что сесть она могла где угодно, в том числе и возле магмода.

Совсем стемнело, фонари исчезли вместе с лесом, и Тая пошла гораздо медленнее по пустырю.

— Кот ругательствами подавился, когда увидел, куда ты села…

— Гордей, ты сам виноват. Надо было не соглашаться на авантюру Кошкина — я не барышня, которая нуждается в присмотре.

Он честно признался, шагая специально медленно, чтобы Тае было проще в темноте:

— Да я не из-за тебя поехал. Просто так совпало. Должен был поехать после визита императрицы, а тут ты рванула в Змеегорск. Кошкин меня и дернул раньше времени.

— И попросил приглядеть.

— Не без этого, скунсик.

Он отодвинул в сторону высоко вздымавшийся чертополох, чтобы он не задел Таю.

— Ты не устал так меня называть?

Она глянула на Метелицу. Было непривычно видеть волчью пасть вместо человеческого лица, хотя маскировка хорошая получилось, это точно. Метелица довольно рыкнул:

— Скунсы милые и безобидные.

— То есть я не могу за себя постоять?

Метелица обиженно дернул плечом:

— Вот этого я не говорил. Скажи лучше, что хмырю Зимовскому от тебя надо?

— Если бы я знала, Гордей.

— Отшить?

Тая напомнила очевидный факт:

— У скунсов есть мощные когти. Я могу за себя постоять.

— Понял, отстал. Отшивать не буду. Надоест — только моргни. Я понятливый.

— Если ты такой понятливый, то какого хрена ты лезешь на рожон?

— Ароматного.

— Что?

Метелица повторился:

— Хрен — ароматный. Ругаться нехорошо, и, Тая, у меня задание, вообще-то.

Тая свернула к старой железнодорожной колее, идти сразу стало легче — надо только чуть приспособиться к шагу, шпалы лежали неровно. Стояла удивительная тишина, слово весь мир затих. Даже далекого шума города не слышно. И пахнет так, что кружится голова: сладковато борщевиком, горько полынью, мягко полевыми травами. Никакого намека на гниль, сейчас даже запах креозота пропал. Магмод-лис еще не влип в неприятности? Или он все же погиб не тут.

Тая тихо сказала Метелице:

— Так занимайся своим заданием, а не нарывайся. Тут творится что-то странное. Я… Я… Чума! Тут кто-то влезает на полицейскую волну и включает колыбельную. Все бы ничего, но я случайно видела два сна. Там эта колыбельная звучала. И там магмоды засыпали под нее. Один в поле — его уже нашли. Некто Федоров, его смерть признали несчастным случаем, а второй… Лис… Он был где-то в промзоне. Его я так и не нашла. Официально пропавших магмодов нет, но граф Орлов должен был приехать на лечение, только тут так и не появился. Я то ли словила эхо случившегося, то ли просто глупо схожу с ума, накручивая себя. Не знаю.

Метелица понятливо кивнул, потом рыкнул в небеса от полноты чувств. Его рык напугал птиц, сидевших под крышей каких-то непонятных цехов — сонные голуби с диким шелестом крыльев порхнули прочь.

— Так вот кого ты ищешь второй день. Орлов — лис как раз. Его в разведчики готовили.

— Вот же гадство… Зимовский отказывается пока что-то официально предпринимать.

— Скунсик, тут есть я. Меня как раз направили сюда для этого. Слишком большой процент несчастных случаев именно с магмодами. С одной стороны их тут как раз много, а с другой — на фронте они с такой частотой не мёрли от переохлаждений и синдрома Мендельсона*.

(*попадание содержимого желудка в дыхательные пути, в том числе и при алкогольном опьянении)

— И… Много?

— Десять за это лето, о которых мы знаем точно. Сколько на самом деле — я не знаю.

— И кто тебя страхует?

Уголки рта у Метелицы поползли вверх, обнажая острые зубы, — он явно пытался улыбнуться:

— Таюшка, это я тебя страхую, а меня страховать не надо. Ты, между прочим, добрая душа, два раза мне операцию сорвала.

— Думаешь, полиция в этом замарана? — быстро сообразила она. Впрочем, что-то в этом было.

— Не думаю — знаю. Пятеро умерших непосредственно перед несчастным случаем были задержаны полицией. Вот скажи, зачем это твоему Зимовскому? Задерживать, а потом отпускать на все четыре стороны?

— Зимовский не мой. И я не знаю, Гордей. Серьезно. Не знаю.

Он свободной рукой потер подбородок, и Тая улыбнулась в сторону — она не будет говорить, что его жесты весьма узнаваемы. Метелица заметил на ладони шерсть и, возмущенно рыкнув, принялся оттирать её о джинсы. Вот же невоспитанный парень. Сколько раз ему Тая дарила платки. Одно время даже глупостями занималась — вышивала на них монограммы, чтобы не терял в общей куче.