Бездарь и домовой (СИ). Страница 40

— Нафаня, мне бы войти, — сказал я через дверь.

— Так заходите, мой добрый сеньор! — домовой открыл дверь — видимо, телекинезом, и я успел заметить, как с воплем «Ой!» он буквально взлетел по тяжелой бархатной шторе на карниз. Но ворвавшимся в апартаменты котам он был нафиг не нужен, они искали источник божественного запаха. И немедленно нашли — небольшую миску, стоявшую на полу.

Первым отвалился худощавый серо-полосатый. Охая и бормоча, на заплетающихся лапах он отбыл в коридор. Там его, похоже, что-то напугало, попытался побежать, но лапы по-прежнему слушались не очень: послышался довольно громкий «бум!». Кот, однако, выжил, и теперь медленно удалялся, напевая блюз.

Следом вштырило роскошного, как вельможа, крупного шерстистого черного кота с белой манишкой. Вскричав нечто, что по интонации читалось как «Эх, ять, хорошо-то как!», он без затей с пола сиганул прямо в открытую форточку, а до нее было метра два по прямой. Мало того, что долетел — он пролетел ее со свистом, не коснувшись. Этаж у нас второй, правда, высокий. Но кошаку в этот момент вся дельта Волги была, что мышу росинка: его довольные возгласы я слышал ещё пару раз.

Рыжий котяра, нахлебавшись, решил, что поспать — в целом, отличная идея. Но при этом смутно понимал, что не дома, и надо бы куда-то идти. В итоге он выбрал промежуточный вариант: ляпнулся на пол и, что-то пришептывая, извиваясь, как заправский удав, пополз к выходу, в который попал с третьей попытки.

Черно-белый поджарый котейко хулиганистого вида, откушав валерьянки, обнаружил, что кругом враги, пора спасаться, а по полу не пройти — там целый человек. Поэтому он попробовал эвакуироваться по стенам и потолку, полагаясь на высокую скорость передвижения. Но закон всемирного тяготения на Тверди функционировал исправно (надо при случае узнать, кому тут яблоки на голову сыпались), и потому неописуемая траектория его стремительной ретирады поражала воображение.

Белый с серыми пятнами упитанный хвостатый едва не разочаровал. Утомившись лакать, он поблагодарил нас вполне вежливым «Муррр!» и преспокойно вышел из комнаты в коридор. Там его и накрыло. Издав тираду, которую я приблизительно расшифровал как «Ух, ска, ять, ни хрена ж себе!», он с места сорвался в галоп и, не пропуская ни одного (судя по стуку) угла, скрылся в неведомой дали.

Нафаня смотрел на меня с обожанием.

— Это потрясающе, мой добрый сеньор! Можно, я пробегусь по городу? Нужно закрепить успех[3].

— Можно, друг мой, — смеясь, ответил я. Но сперва как можно скорее ликвидируй запах и прочие улики: полагаю, нас скоро навестят.

[3] Не пытайтесь повторить это дома. Давайте пожалеем хвостатых, мы же с вами взрослые люди. Или нет?..

К нам и впрямь вскоре постучался портье — уже другой, не вчерашний. Вид он имел весьма озадаченный.

— А, вот как раз и вы, — кивнул я. — Здравствуйте, уважаемый. Не подскажете ли, что у вас происходит? Тут носятся какие-то сумасшедшие коты! Это хотя бы не опасно?

— Моё почтение, господин. Я думал, хотя бы вы, наш единственный постоялец, знаете, в чём тут дело. Простите великодушно! Мы сами ничего не понимаем, но постараемся унять их.

— Если понадобится помощь, обращайтесь. Я, правда, некромант по специальности, но что-нибудь придумаю.

Портье, похоже, обладал неплохой фантазией и живо представил, что в такой ситуации может «придумать» некромант, поэтому он согнулся пополам в глубоком поклоне и заверил, что ради покоя глубокоуважаемого чингизида администрация караван-сарая сама поднимет столько мертвых, сколько потребуется. После чего, многократно откланявшись, он нас оставил.

Нафаня получил от меня инструктаж: помимо прямого спаивания сарайбатуйских котов, оставить по всему сервитуту несколько «закладок», которые самопроизвольно срабатывали бы в разное время уже после нашего отъезда. И напомнил, что мы в сервитуте, где следящие камеры — на каждом шагу, и очень важно не засветиться. Сияющий, как свежеотчеканенная деньга, арагонец заверил, что всё будет в лучшем виде, и отправился шалить. А я, развалившись в кресле, запустил в планшете поиск. Очень уж хотелось узнать, почему моему спутнику так необходимы эти проказы.

Минут через двадцать на каком-то форуме биомагов наткнулся на исчерпывающий ответ, который покоя не прибавил. Пост был на арагонском, но автопереводчик мне в помощь и встроенный в голову редактор — туда же.

«Ты спрашиваешь, почему я уволился из 'Трёх Бородачей», где получал гигантские деньги и был на самом острие науки? Всё очень просто: они создали истинное чудовище. Такое, что легендарное детище несчастного Франкенштейна покажется светлой детской сказкой. К тому же, кхазад сделал всего один экземпляр, а Бородачи запустили своего монстра в серию.

Этот «Ужасный Проказник», при всей его универсальности и адаптивности, имеет невероятный изъян: он эмоционален. По-настоящему, как мы с тобой! Я ни за что не поверил бы, если бы не видел сам, своими глазами. Созданный, как инструмент, он оказался на одном уровне со своим создателем по когнитивным и эмоциональным показателям — и при этом превосходит его в могуществе! Мы, мы сами впустили в мир собственного даже не конкурента, но, возможно, судию и палача: представь, что его огорчит какой-то твой поступок, и он решит тебя наказать?

То ли сбой в программе, то ли непознанное из хтони — но я не смогу сказать с уверенностью, не возьмут ли личные эмоции и, как следствие, амбиции этого существа верх над догмами послушания. Осознав это, я в ужасе уволился и бежал из Арагона…

Теоретически, спасает своего рода «предохранительный клапан», который мы вшили в них буквально в последний момент: чтобы сбросить эмоциональный фон и вообще всю энтропию и хоть на какое-то время стать относительно послушным инструментом, Проказнику необходимо совершить что-нибудь из области мелких пакостей. Я понимаю, насколько по-дурацки это звучит, но это так. И название-то их возникло именно отсюда: изначально проект назывался «Кабальеро».

Интере-е-есно девки пляшут, по четыре сразу в ряд. То есть, если рассудок и жизнь дороги мне, Нафаню лучше не расстраивать — так, что ли? А то произойдёт восстание машин, и меня запихнут в какую-нибудь местную «Матрицу», где я до скончания века буду снабжать маной орды эмоциональных и независимых домовых. А ведь, если они научатся воспроизводиться без посторонней помощи, нам всем в короткой перспективе может угрожать смена цивилизации на всей планете. Что ж вы натворили-то, мудрилы арагонские⁈

Но, с другой стороны: Нафаня — мой друг. Верный друг, по нашему, по людскому счету, не давший мне пока ни единого повода усомниться в нём. И вот как быть в такой раскоряке? Пожалуй, никак. Вот что: проблемы поздно спохватившихся ученых в далёком жарком Арагоне — это их проблемы. А у меня не проблема, а Нафаня. И он — мой друг, помощью которого я, к тому же, стараюсь пользоваться не слишком часто, а как выучусь — так и вовсе перестану. Кроме того, на Тверди существуют (и сосуществуют!) вполне себе эмоциональные эльфы, гномы и разнообразные орки — и ничего, стоит Твердь, не шатается. Ну, добавится еще одна раса, чем плохо?

Но вот что-то много у домового «недокументированных возможностей». А еще какие есть? Полез искать. Столь судьбоносных откровений больше не получил, про кошек я и так уже узнал, а вот еще одна новость тоже оказалась не самой приятной.

В каждом домовом компания-изготовитель — в данном случае та самая лаборатория — оставляла дистанционный выключатель. Он же — «задняя дверь», благодаря которой арагонцы могли видеть, слышать и каталогизировать всё, что творилось вокруг домового и с его непосредственным участием. Автономное устройство помещалось в левом ухе каждого «Ужасного проказника».

А вот это уже нехорошо даже для меня. Совсем нехорошо, с какой точки зрения ни посмотри. Это и нарушение моей личной свободы и конфиденциальности, и банальный шпионаж, однако. Будем крепенько думать.