Бездарь и домовой (СИ). Страница 35

— Молодцы какие! И как же это вы его поймали?

— Амулеты-ска взяли, Киря Семёрка нашёл и поймал.

— А почему Семёрка?

— В шестёрках-ска западло, нах. Куда везти?

— Чайхана «Субедэй-Багатур», отдельный кабинет.

— Едем.

— Жду.

Десять минут спустя — я как раз расправился с пловом и перешёл к имбирному чаю на меду — в дверь робко постучали.

— Войдите! — сказал я.

Вошёл Тимоха, ещё один снага и Телятевский. Я видел его всего однажды — в день экскурсии, но он и сейчас выглядел точно так же, обознаться невозможно. Разве, теперь у него руки были связаны за спиной, и кляп во рту.

— Здра-авствуйте, гости дорогие! — приветливо произнес я.

— Хозяин, это не он, — шепнул на ухо Нафаня.

— А кто это у нас тут, а?

— Вот-ска, поймали, — гордо ответствовал Тимоха. — Кого просил, ять. Теперь деньги давай, ты обещал, нах.

— Можно, я ему ману откачаю? — предложил домовой.

— А что, это можно, — кивнул я, отвечая, в первую очередь, ему.

В следующий миг Телятевский пошел какой-то рябью, и несколько секунд спустя перед нами стоял отнюдь не маньяк-менталист, за головой которого я сюда примчался, а незнакомый субтильного телосложения сероволосый паренек лет шестнадцати, в очках — правда, всё ещё со связанными руками и кляпом.

— Ничего не понятно, но очень интересно, — покачал я головой и вкрадчиво спросил — Тимоха, и как ты мне это объяснишь? Сдается мне, кое-кто очень хочет на собственной шкурке узнать, какие наступят ощущения, когда нежные руки моих покойничков начнут рвать эту самую шкурку на мелкие фрагменты?

Но Тимоха и сам был удивлен не меньше моего. Или был первоклассным актёром, что очень вряд ли. А вот второй снага, даром, что от рождения был зеленым, начал явственно сереть.

— Киря, ять-ска! Это что за нах⁈ — возопил Тимоха.

— Амымы… мымух… — пробормотал его вконец посеревший напарник и лишился чувств.

Тимоха, непрестанно матерясь, принялся остервенело пинать упавшего, но ни к каким результатам это не привело.

— Хорош комедию ломать! — рявкнул я. — Развяжи тощего для начала. Послушаем, что скажет.

Молодой человек держался куда лучше снага Кири, хотя испуг его считывался невооруженным взглядом. Но — порода чувствовалась.

— Это маг-метаморф, — пояснил Нафаня.

— Присаживайтесь за стол, молодой человек. Я — Фёдор Юрьевич Ромодановский, маг-некромант. Расскажите мне, кто вы и как дошли до жизни такой.

— Максим Васильевич Курбский, — представился парень, усаживаясь напротив меня и старательно разминая затекшие запястья.- Студент Симбирского колледжа, метаморф.

И рассказал этот Максим следующее. В числе десятка таких же студентов его прислали в эти края на военно-хтоническую практику, которую проходят обучающиеся в большинстве магических учебных заведений. Практику он успешно прошел в форте Чертамбай, и даже инициировался вторым порядком, что для семнадцати лет — весьма неплохо. А потом… Его просто забыли здесь, в сервитуте Сарай-Бату, при отбытии обратно в Симбирск.

Кто угодно мог бы замахать руками и заорать, мол, это чушь, так не бывает, не верю — но не я. В каком бы мире ни существовало Государство Российское, а раздолбайство в нем неискоренимо. Дело в том, что мне довелось побывать в схожей ситуации. В десятом классе повезли нас на настоящий армейский полигон, пострелять из настоящих автоматов. Ну, отстрелялись (поголовно — в белый свет, как в копеечку), и, пока ждали остальных, военрук послал меня и еще двух ребят в военный городок, купить в магазине минералки. Наш старенький полковник в отставке страдал целым букетом последствий насыщенной военной карьеры, поэтому просьба его никого не удивила. Что удивило, так это автобус с нашими, проехавший мимо четверть часа спустя. Выбирались мы с полигона самостоятельно (выпустили не глядя, без проблем), и долго потом ехали домой на электричке. Так что тут — верю! Что там у него дальше?

А дальше пришлось Максиму как-то выживать. Отправив сообщение, что завис в Сарай-Бату, парень продал телефон, потому что денег у него не было вовсе, а жрать что-то надо и ночевать где-то тоже хорошо бы. Даже при самой аскетичной экономии, «телефонные» деньги удалось растянуть на пять дней — а после них прошло ещё две недели. И хватило же Максу ума одолжиться у зеленого Кири, рассчитывая, что за ним приедут, и долг он вернет. Но приезжать никто не спешил, пришлось одолжиться снова. Киря, уразумев, что краткосрочный кредит рискует превратиться в затяжную безнадёгу, на паренька надавил и велел отработать. Тут-то и выяснилось, что Максим — метаморф, способный принять облик кого угодно. снага уже разрабатывал ряд схем, одна криминальнее другой, но тут подвернулся я и пообещал тысячу денег за голову менталиста, фотографию коего любезно предоставил. Остальное было делом техники. Забитый и запуганный метаморф безропотно превратился в Телятевского, не подозревая, что тот приговорен даже не мной лично, но наследником престола…

— Мне всё ясно. Сколько вы задолжали этому Кире?

— Триста денег, — вздохнул Курбский.

— Тимоха, подойди, — я достал из кармана и положил на стол три стоденьговые монеты. — Смотри сюда. Этот парень больше никому ничего не должен. Этот парень находится под моей защитой. Это понятно?

— Понятно, — кивнул лидер местной Орды, забыв матернуться.

— Отлично. Тогда забирай деньги, забирай своего полудохлого друга — и чтобы я вас больше не видел. Мне такие помощники ни даром, ни даже с доплатой не нужны, — и, из чистой неприязни уже, добавил: — О вашем омерзительном поведении сообщу руководству «Орды».

Вот тут уже сам Тимоха изменил окрас и рухнул на колени.

— Не надо, ять! Денег-ска не надо, ничего-врот не надо, начальник! Только, ять, не говори никому! Кирю Моргот попутал, я-ска, ять, не знал ничего, нах! А есаул-ска узнает — убьёт ведь нах… А пан-атаман татау, ять, жуткую сделает, что еще хуже… Не говорите никому, умоляю! Всё, не было никого и ничего, да ведь, ять⁈

— Валите уже отсюда, убогие!

Но деньги Тимоха всё же смахнул в карман, не устоял.

И мы с Курбским остались вдвоём, если не считать невидимого домового.

— Голоден? — спросил я.

Максим кивнул, и ему пришлось приложить немалые усилия, чтобы этот кивок выглядел степенным и исполненным достоинства. Я вызвал официанта.

— Давайте проясним один момент, — ровным голосом, этаким светским тоном начал Курбский, едва утолил первый голод. В руке он держал пиалу с чаем. — Я, надо полагать, теперь ваш холоп?

— Что за глупости, Максим Васильевич? — изумился я, отмечая, что и сам уже некоторое время уверенно играю этакого натурального, изысканного, как гумилевский жираф, аристократа, кем на самом деле никогда прежде не был ни я сам, ни, тем более, балбес Федя. Откуда что взялось? И эта игра одновременно и нравилась и нет: да — потому что была приятной, увлекательной и получалась естественно. Нет — потому что разве это я? Впрочем, отрефлексирую потом, теперь надо продолжать.

— Именно глупости, потому что помочь дворянину, попавшему в затрудненные обстоятельства — совершенно естественный жест для любого другого дворянина нашего Отечества — по крайней мере, лично я считаю именно так. Не опасайтесь ничего и, прошу, не чувствуйте себя обязанным мне…

— Мой добрый сеньор, этот господин действительно числится в Симбирском колледже, и в его деле даже есть пометка об исчезновении во время прохождения военно-хтонической практики, но никаких действий не предпринимается, — во весь голос доложил Нафаня, проявляясь на столе. Курбский выпучил глаза, а я поморщился.

— Хосе, — обратился я к домовому. — Скажите-ка мне, пожалуйста, с каких пор стало возможным подвергать сомнению слово дворянина? Очень вас прошу так больше не делать.

— Слушаю и повинуюсь, — смиренно поклонился домовой. То ли сам понял, что накосячил, то ли просто подыгрывает. — Я также взял на себя дерзость забронировать для господина Курбского билет на пассажирский конвертоплан Астрахань — Симбирск, который вылетает завтра в два пополудни. Автобус в Астрахань уходит из Сарай-Бату в девять утра, билет так же забронирован. Посадка в транспорт — по идентификационному браслету, который я вижу на руке нашего гостя.