Древесный маг Орловского княжества 9 (СИ). Страница 17

До полудня я управился с трупами волотов, сложив их в две кучи за территорией города, чтоб жители не вдыхали их вонь. Сам собрал с них все пожитки: броню, оружие, экипировку. Отдельно сложил все стрелы от баллист, чтоб ратники забрали их в боезапас.

Себе нацепил кольчугу с десятиметрового волота, она хорошо подошла, взял его семиметровый меч, ремень с прилепленным чехлом и кинжалом в нём, выбрал лук на вид получше и напихал в колчан стрел до отказа. Подобрал себе несколько копий. На выбранном щите соскоблил их мерзкий герб и вражеской кровью нарисовал нашу славную символику. Получилось хреново, но и так сойдёт.

Все их зубцы скинул в отдельную кучу. У большинства монстров было по одному на шее, у некоторых по два, в том числе у стрелков. С главного волота я снял три.

Немного подумав, состряпал из них ожерелье и повесил поверх золотой цепи. Теперь я выгляжу ещё более грозно. Генерал, мать его.

Когда помогал с разбором завалов, люди шарахались и дрожали, но пытались привыкнуть к гиганту. За этим делом я разъярился так, что решился на дикость.

Отрубил всем волотам головы и насадил на колья, которые расставил по периметру на западе и на севере от города. Пусть это послужит другим монстрам предупреждением. Коль они мыслят, они должны и понимать, что с ними будет.

Пока этим занимался, заметил вдалеке таящихся гигантов, которые наблюдали за мной из сгустков леса, высунув свои обезьяньи рожи. А я, что неистовый зверь, обходил свою территорию и грозился разорвать любого, кто сунется сюда.

Во второй половине дня занялся возведением западной стены. На момент атаки наши не успели достроить небольшой отрезок, где волоты и прошли. Натаскал брёвен и камней, нарыл ям для опор и установил каркас. Знающие плотники займутся его укреплением, как только я свалю. Но пока они не решаются подходить ко мне близко. Несмотря на то, что в городе уже перестали сомневаться в добрых намерениям исполина, многие ещё не могли перебороть себя и находиться рядом.

Хотя нашлись смельчаки, которые крутились неподалёку, занимаясь своей мышиной вознёй.

Когда я полюбовался на свою рожу в отражение на реке, то немного успокоился, вполне себе человеческое лицо. Удивился лишь тому, что у меня глаза синевой горят, пусть и не как прожектора, но всё равно видно.

К закату вымотался так, что готов был прямо исполином лечь на землю и распластаться, чтоб к чертям помереть. Но ждал, пока тьма скроет меня, чтобы скрыто отступить и затаиться.

Под покровом мрака я обошёл город с востока, перешагнул стену напротив Особняка, у которого и посадил исполина. Дух не возражал, что оставлю его на ночь, он просто врос ногами в почву, чтоб подпитать силы от местных корней и отдохнуть.

Когда я вывалился из кабины, мне сложно было даже ползти. Какие–то жалкие крохи резерва — это не самое удручающее. Никогда бы не подумал, что и в доспехах Разлома мои мышцы станут настолько ватными.

Очень рассчитывал, что моей слабости никто не увидит. Полежав немного на траве, попытался подняться. Когда своё плечо подставила хрупкая Мейлин, я глазам своим не поверил.

— А ты откуда тут? — Прохрипел изумлённый.

— Не думай об этом, господин, просто прими мою помощь, — ответила и влила в меня под сотню единиц резерва, хорошенько подпитывая.

Вот тебе и цаца Мейлин!

Благодаря её подарку я сумел унять боль и укрепить своё вялое тело жилами. Пусть и остался при этом развалиной, всяко легче.

Следом подскочила Шан и подставила второе плечо. На территорию вошли через заднюю калитку, которую я сваял на всякий случай некоторое время назад. Лишь благодаря этому меня не застали в таком жалком состоянии мои витязи и командиры, которые нагрянули в Особняк с вопросами и впечатлениями.

Усаживаясь на первую же лавку, подумал с горечью, если сейчас нападут волоты, я даже дёрнуться не смогу в их сторону. Переусердствовал, перебздел. Выжал из себя всё. Это как на первой тренировке после перерыва, нельзя так делать. Можно выйти из строя надолго. Похоже, на адреналине решил, что могу больше. Не мог уняться, пока не сделаю всё.

Суета и гам только усилились у парадного вдоха. Ничего не спрашивая, Мейлин уверенно пошла туда, где вскоре раздалось от неё важное на русском:

— Господин занят, и велел приходить утром!

— Мне можно, — заявила Дарья.

— Никому нельзя, — настояла Мейлин. — Это воля нашего князя.

Чуть погалдев, народ стал расходиться. Не думал, что цаца проникнется ситуацией. Ведь мне действительно не очень хотелось показываться подчинённым в таком разбитом состоянии. Это подорвёт их боевой дух и уверенность во мне.

Одного так и не вразумил. Как она поняла, что я в таком удручённом состоянии? Неужели через платок почуяла, который держу при себе во внутреннем кармане кофты? Видимо, так. Но это уже второй вопрос.

Китаянки ничего не спрашивают, приносят еду прямо в сад. Лично обхаживают. Даже Ефима отшили и других служанок. Когда ем дрожащей рукой, ничего не спрашивают, просто сидят и посматривают с едва заметными улыбками. В их взглядах нет тревоги или жалости. Они делают вид, что всё хорошо. И от того я благодарен им ещё больше.

— Всё хорошо, — стал оправдываться сам, когда закончил с трапезой. — Просто переоценил силы.

— Тебе надо отдохнуть, идём в покои, — предложила Мейлин, игнорируя мои объяснения.

Согласился, молча, поковылял. Вроде силы появились, а двигаться ещё больнее стало. Повела в комнату, которую я ей выделил. По лестнице идти — сущая пытка, но перед девушками я не вою в голос, хотя очень хочется.

Китаянки усадили на кровать и в четыре руки избавили от доспехов, а затем почти от всей одежды, оставив лишь в труселях. Уложив на спину, принялись меня профессионально массировать. Я даже не понял, в какой момент провалился в сон, позабыв обо всём на свете.

Когда открыл глаза через окно уже били лучи дневного солнца. Мейлин рядом сопела на стуле прямо в сидячем положении. Проверив свои ощущения, я понял, что хорошо отдохнул и неплохо восстановился.

Массовый гам насторожил. Спохватившись, поднялся и подскочил к окну. А снаружи целый митинг! Народа перед Особняком скопилось человек пятьсот. И не только крестьяне, ратники в оцеплении стоят, не пуская на территорию и, похоже, не давая пройти к исполину.

— Господин? — Раздаётся от Мейлин, которая уже поднялась в готовности. — Я велю подать обед.

Какая невозмутимая. И пусть весь мир подождёт.

— Позже, — ответил и стал одеваться, переполняясь тревогой.

Мейлин пытается помочь, но я даю понять, что управиться могу сам. Уже на выдохе встаю, оборачиваюсь.

Смотрит с таким восхищением… но это даже не эффект от моих подвигов. Скорее так она поддерживает меня.

— Спасибо тебе, сестрица, — говорю с теплом на сердце.

— Меня не за что благодарить, господин, — парирует, опуская глаза.

— Если тебе что–то нужно…

— Всё есть, господин.

Поспешил на выход. В гостиной уже целая толпа ютится моих самых доверенных людей. Витязи, старосты, сотники… Увидев меня, все вскочили.

— В чём дело? — Сразу наехал. — Как обстановка?

— У нас без нападений, ты сам как, князь? — Первым подал голос Ивар.

Остальные все смотрят изучающе.

— Нормально всё, почему меня с рассвета не разбудили? — Это вопрос уже к Ефиму.

— Хозяйка не велела, — заворчал. — Ей перечить — себе дороже.

Вижу, что расслабились, меня увидев в здравии. Но озадаченность на лицах не пропала.

— Людям что надо? — Спрашиваю уже Иллариона.

— Как что? Хотят убедиться, что в монстра ты не превратился. Иди, покажись хоть, а то с ночи некоторые стоят.

Пришлось выйти к людям. Загалдели ещё сильнее.

— Это он птицей летал, — проскакивает в толпе. — Он тот орёл, теперь големом сделался. А дальше что будет? Уходить надо, тёмные делишки не по нам.

— Заткнулся бы ты, морда, он нас защищает, — огрызаются на заводилу другие. — Всё вокруг в разрухе, а мы стоим…

Руку поднял, все и замолчали.