Исправительный дом. Страница 2

Микаэла чистила зубы. Чистила долго, с усердием. Сплюнув в раковину, она наклонилась и набрала воду ртом прямо из-под крана. Затем выпрямилась и звучно прополоскала горло. Табите казалось, что все ее чувства резко обострились: ее раздражали звуки, запахи, близость чужого тела… Микаэла убрала волосы в пучок и вышла из камеры. Вернувшись через несколько мгновений, она оперлась на стол и посмотрела на свою соседку:

– Не сиди просто так.

Табита промолчала. Говорить не было сил.

– Будет только хуже. Поверь мне, я-то здесь уже четырнадцать месяцев.

– Куда ты сейчас ходила?

Микаэла как-то безучастно взглянула на нее:

– А тебе разве не выдали памятку? Ну, там, где про физические упражнения, душ, расписание библиотеки?

– Что-то вроде давали, – ответила Табита. – Но мне ни к чему. Меня сунули сюда по ошибке.

– А, вот оно что… Не думай, что сможешь просто сидеть на койке и тебя никто не заметит. Это как на школьной площадке. Стоит такая маленькая девочка, мечтает только, чтобы все от нее отстали. А вот фиг. Тебе надо встряхнуться. Встань и сходи в душевую.

– Не хочется. Потом как-нибудь.

Микаэла повернулась к столику Табиты.

– Вот, – протянула она принесенное с собой полотенце. – Бери мыло и ступай мыться. Сейчас же!

Микаэла вышла из камеры, оставив открытой дверь. Табита поднялась с постели. Холод пробирал до костей. Она снова глянула в окно: небо затянулось белой дымкой. «Должно быть, снег пойдет». Было бы неплохо – белые пушистые хлопья, падающие всего в нескольких дюймах от нее, изменяющие пейзаж до неузнаваемости.

Табита подхватила полотенце и мыло и направилась в центральный зал, наполненный шарканьем шагов, хлопаньем дверей, кашлем и шлепаньем мокрых швабр по полу. К ней сразу же устремилась очень худая женщина в длинном коричневом платье, с покрытым сетью морщин лицом, длинными седыми волосами и распухшими от артрита руками. К груди женщина прижимала кипу каких-то бумаг.

– А, ты тоже здесь, – произнесла она, расплываясь в улыбке.

– Да, я тоже здесь, – отозвалась Табита.

Она прошла через зал дальше в сторону крыла здания, где размещались душевые – длинный ряд кабинок, напротив которых у дальней стены стояла деревянная скамья и висели вешалки. Здесь царила суета, кто одевался, кто раздевался; плиточный пол был залит водой, пахло мылом, по́том и человеческими телами.

Сразу в памяти возникли болезненные воспоминания о школьной раздевалке. Глядя в стену перед собой, чтобы ни с кем не встречаться взглядом, Табита медленно сняла одежду, но перед тем, как стянуть трусы, словно застенчивая барышня на пляже, она обмоталась потрепанным полотенцем.

Войдя в свободную кабинку, она задернула занавеску и повесила полотенце на крючок. Затем повернула кран, но из лейки выпало всего несколько капель. Табита попробовала крутить кран дальше, но это ни к чему не привело.

– Постучи по трубе! – раздался голос рядом. – Тресни по ней!

Табита послушалась, но ничего не произошло.

– Да бей сильнее, – сказал тот же голос. – Со всей дури!

Табита ударила кулаком. Труба издала похожий на кашель звук и исторгла тоненькую струю, которой как раз хватило, чтобы помыться. От всего этого веяло страшной тоской – бесприютной и безутешной…

Глава 2

– Сюда, – утомленно произнесла коренастая надзирательница.

Ее широкие мясистые ступни шлепали по полу во время ходьбы.

– Что случилось?

– Краткосрочное свидание.

– Какое еще свидание?

– Пришел ваш адвокат. Вас же еще вчера предупреждали.

Табита вообще ничего не помнила. Ни того, что было вчера, ни днем ранее. В ее памяти все смешалось в кучу – лица, взгляды, вопросы, на которые она не могла ответить, слова, смысл которых она не понимала; люди, которые без конца требовали от нее назвать имя, адрес, дату рождения; листы бумаги, что ей совали под нос, щелчки клавиш диктофона, длинные коридоры, лампы дневного освещения, решетки, ключи, двери…

– Вот комната для свиданий, – сказала женщина, дребезжа ключами на поясе. – Хотя сегодня никого не пускают.

Комната для свиданий оказалась просторным прямоугольным помещением, залитым слишком ярким светом. Обстановка заключалась в нескольких рядах небольших столиков и стульев и двух торговых автоматах у стены. За одним из столиков одиноко сидела женщина средних лет. Перед ней стоял раскрытый ноутбук. Женщина потерла круглое лицо, водрузила на нос очки, нахмурилась и снова уставилась в экран. Табита подошла ближе. Женщина взглянула на нее, коротко улыбнулась, встала и протянула руку. Рукопожатие было крепким и теплым. Ее седые волосы и твердый взгляд заронили в душу Табиты робкую надежду. Такая уж точно во всем разберется.

– Меня зовут Мора Пьоцци, – представилась дама. – Я буду представлять ваши интересы.

– А как же тот, другой?

Предыдущий адвокат был слишком молод и весел, что не придавало уверенности в нем.

– Это был дежурный адвокат, – пояснила Мора. – Он и передал ваше дело мне.

Они сели, скрипнув стульями по линолеуму, и посмотрели друг на друга.

– Как ваши дела? – спросила Мора.

– Как дела? – повторила Табита, едва удержавшись, чтобы не сорваться на крик. Что за вопросы она задает, черт?

– Меня посадили в тюрьму, а я даже не знаю, за что!

– Я как раз и пришла, чтобы помочь вам разобраться в этом недоразумении.

– Хорошо.

– Тогда первое: вы согласны поручить мне представительство ваших интересов?

– Да.

– Отлично. Я узнала ваш личный номер, на случай если вы его еще не получили.

– Личный номер? А зачем он мне, если я должна скоро выйти на свободу?

– Вот, держите.

Адвокат протянула карточку, и Табита прочла вслух: «АО 3573».

– Значит, теперь я просто номер, – сказала она, поднимая взгляд.

– А, просто формальность. Он больше нужен тем, кто будет приходить к вам на свидания.

– Свидания?

– Как лицо, находящееся под следствием, вы имеете право на три свидания в неделю. Вам что, не разъяснили ваши права?

– Да так, в общих чертах.

Мора Пьоцци кивнула:

– Да, поначалу трудно привыкнуть.

– Я должна выбраться отсюда как можно скорее!

– Само собой разумеется. Поэтому-то я здесь. Но, Табита, вы понимаете, в чем вас обвиняют?

– Да, я помню, что они мне говорили.

– Хорошо. Тогда вот с чего мы сегодня с вами начнем: сначала я изложу вам все обстоятельства дела, а потом вы своими словами расскажете, что же произошло на самом деле двадцать первого декабря.

– А можно сначала спросить?

– Конечно.

– Какое сегодня число?

– Девятое января, среда.

– Понятно…

Значит, уже прошли и Рождество, и Новый год, и теперь она оказалась в ином времени.

– Так, – произнесла Мора Пьоцци, заглядывая в экран компьютера, – если вкратце, то дело обстоит следующим образом. Вы обвиняетесь в убийстве Стюарта Роберта Риза, которое произошло в пятницу двадцать первого декабря между десятью сорока утра и половиной четвертого дня.

– Почему?

– Простите?

– Почему такой большой промежуток времени?

Пьоцци заглянула в свои заметки:

– Согласно данным камеры видеонаблюдения, которая установлена на стене деревенского магазина, машина потерпевшего проезжала мимо в десять тридцать четыре. А как вам известно, его труп был обнаружен в половине пятого вечера.

– Да, – едва слышно отозвалась Табита, – но тут целый час разницы! – добавила она мгновение спустя.

– Насколько я понимаю, судебного эксперта вполне устраивает тот факт, что Риз был мертв как минимум час до момента его обнаружения.

Голос Пьоцци звучал спокойно и негромко, словно речь шла о совершенно заурядном происшествии.

– Его тело, завернутое в полиэтиленовую пленку, нашел Эндрю Кейн под навесом около вашего черного хода. В тот момент вы находились у себя дома. При этом машина Риза оказалась припаркованной позади вашего дома так, что ее не было видно с дороги. Риза несколько раз ударили ножом, однако смерть наступила в результате повреждения сонной артерии, – подняла глаза Пьоцци. – Это ранение в шею. Кровь была повсюду – на вас и на диване, где вы сидели.