Альфа-особь (СИ). Страница 99

Баккер помрачнел.

-Значит, ваши ''успешные'' дети тоже сбой?

-Формально да, -кивнул Сандерс. -Они не те, кем должны были стать по нашим моделям. Но именно их организм нашёл устойчивую траекторию. Мы пытались направлять, а природа сама выбрала путь, который ей удобнее.

Снаружи донёсся гул, по лагерю снова проехал грузовик с пустыми канистрами, и запах топлива проник даже сюда.

-В теории мы считали себя управляющими процессом, -Сандерс говорил глухо. -На практике мы всего лишь наблюдатели за тем, как природа переписывает человека под вирус.

-Когда мы разрабатывали протокол, -продолжал Сандерс, ведя их между рядами палаток, где лежали испытуемые. -Все строилось на предположении, что адаптация к вирусному вектору пойдёт по схеме контролируемой гипериммунной реакции. Предполагалось: первые сутки организм встречает ослабленный штамм, запускается каскад интерферонов, потом включаются Т-клетки, мы видим типичный подъём цитокинов, лёгкий криз, и через три-четыре дня - выход на плато. После этого наступает интеграция вирусного вектора в ограниченном объёме и формирование новой метаболической нормы.

Он помолчал, глядя, как медики в защитных халатах проверяют показатели у женщины лет сорока с красными глазами и трясущимися руками.

-А теперь реальность, -сказал он мрачно. -Вместо равномерного плато пики и провалы. У части пациентов гиперцитокиновый шторм не прекращается неделями. У других наоборот, полный провал иммунитета, оппортунистические инфекции добивают быстрее, чем вирус успевает встроиться.

Баккер сдвинул брови:

-Почему так?

Сандерс развёл руками:

-В моделях мы использовали усреднённые данные. Средние показатели по популяции. Но оказалось, что Хронофаг в роли вектора - слишком вариабельная платформа. У него десятки точек входа в клеточный метаболизм, и ни один пациент не реагирует одинаково, в одних случаях идёт быстрая перестройка митохондриального аппарата, в других - резкое угнетение работы печени, у третьих - деградация нейронных цепей.

-То есть, -вмешалась Галловей, голос у неё дрожал. - Вы даже приблизительно не понимаете, почему кто-то выживает, а кто-то умирает?

-В точности, -спокойно признал Сандерс. -Мы знаем механизмы, но не можем предсказать траекторию. Наша версия Хронофага векторного типа - это не конструктор ''лего''. Это динамическая система с хаотической компонентой. В теории - воспроизводимость, на практике - индивидуальный хаос.

Он кивнул на группу молодых, сидящих под навесом. Их волосы выпали, кожа покрылась пятнами и люминесцентными нарывами, но они держались за руки и тихо переговаривались.

-Вот они, -сказал Сандерс. -В теории должны были умереть: слабая конституция, низкая масса тела от недоедания, хронический стресс, но организм нашёл устойчивый вариант. Они - наши ''аномалии''. В статистике они выпадали бы как шум, но именно они выжили.

Баккер медленно покачал головой:

-Наша ''математика'' оказалась не про людей.

-Да, -с усталой горечью согласился Сандерс. -Человек - не среднее арифметическое.

-Вот задница... -первой заговорила Галловей, глядя на лежащих в боксе молодых мутировавших пациентов. -Мы ведь знали, что всё пойдёт именно не по плану.

Баккер стиснул зубы, лицо стало каменным.

-Кейси толкнул нас в это, и президент тоже. С их точки зрения - это единственный вариант. Никаких этапов, никаких ограниченных выборок. ''Мир рушится, времени нет''. И вот результат.

-Результат, -зло повторила Галловей. -Это жаренные крысы с голубями плацу, виселицы и дети с выжженными генами, которых они называют ''счастливчиками''.

Она резко повернулась к Сандерсу:

-Не вздумайте говорить мне про допустимые потери.

Тот поднял руки, будто хотел отгородиться.

-Я не оправдываюсь, доктор Галловей. Я фиксирую факты. Да, мы пошли сразу на людях. Все знали, что теоретические модели не выдержат столкновения с реальностью, но военные посчитали, что у нас нет выбора.

-Военные, -процедил Баккер. -Кейси и его штаб, а президент просто прикрыл это подписью.

Он говорил тихо, но в голосе слышался едкий яд.

-Им не нужны наши оговорки. Им не нужны тонкие выкладки о метаболических кризах, о том, что семьдесят процентов детей обречены, что старики вымирают почти поголовно. Им нужна красивая цифра для радиоэфира: ''мы сделали прорыв''.

Галловей кивнула, сжимая кулаки.

-А то, что ''прорыв'' выглядит как морг на десять тысяч квадратных метров, никого не волнует.

Сандерс посмотрел в пол, тяжело вздохнув.

-Я согласен с вами, но моя работа - считать тела и вести статистику. А ваша - решать, что с этим делать.

Баккер вскинул голову.

-Решать? Нам уже ничего не дают решать. Решили за нас. Решили, что американскую нацию можно перезапустить как операционную систему. Цена? Половина населения в топку крематориев.

Он резко развернулся, будто хотел уйти, но замер.

-А потом они ещё назовут это победой.

-Скажите прямо, -холодным голосом произнесла Галловей, глядя сквозь прозрачную стенку бокса, где лежала девочка лет двенадцати с воспалёнными красными глазами и заплывшим от разросшейся соединительной ткани лицом. -Сколько из них смогут когда-нибудь родить ребёнка?

Сандерс помедлил, будто искал слова.

-Почти никто Хронофаг работает не выборочно, -продолжил он, сдерживая дрожь в голосе. -У него нет ''уважения'' к органам или системам. Репродуктивная ткань - одна из самых уязвимых. Быстрые делящиеся клетки, высокая чувствительность к метаболическим скачкам. Итог предсказуем: разрушение гонад, атрофия яичников, у мальчиков - почти полная стерильность, у девочек - фиброз и некроз тканей. На сегодняшний день сохранение фертильности мы отмечаем лишь у двадцати-тридцати пяти процентов выживших. И это в лучшем случае. Даже там, где функционал сохранён, мы фиксируем гормональные дисбалансы, нестабильность цикла, нарушение сперматогенеза. Большинство потенциальных эмбрионов погибнет на ранней стадии.

-То есть, -Галловей резко обернулась, глаза её блестели от гнева. -Мы фактически наблюдаем самоуничтожение нации? Ровно то, о чем идиотов в погонах я предупреждала

-Я тоже говорил об этом Кейси, -бросил Баккер, стискивая кулаки. -Предупреждал, что теория ''контролируемой адаптации'' не выдержит практики. Но им наплевать. Они видят только сегодняшний день: вот, мол, у нас появились устойчивые к вирусу группы населения.

-А завтра? -перебила Галловей. -Завтра мы получим поколение людей, которые не смогут продолжить род. Условно ''бессмертные'', но бесплодные. Это даже хуже, чем простая смерть.

Сандерс устало потер глаза:

-Я не спорю. Но в штабах это называют ''первым шагом''. Есть надежда, что на основе сохранившихся тридцати процентов мы сможем выстроить селекционные программы, искусственное оплодотворение, криобанки донорского материала.

-Селекционные программы, -Галловей горько усмехнулась. -То есть вместо восстановления общества мы получим ферму для людей.

Баккер кивнул.

-Генералы считают это допустимой ценой. Президент, кстати, тоже.

Она отвернулась, но в её голосе всё равно звенело отчаяние:

-На что мы подписались? Я смотрю на всё это и понимаю, что генералы ведут страну к пропасти.

-Они ведут её туда сознательно, -жёстко вставил Баккер. -Кейси и его окружение играют в политику, а не в спасение людей. Для них каждая жертва здесь - статистика ради отчёта наверх.

Сандерс нахмурился:

-У них есть аргумент. Вакцина работает. Пусть ценой огромных потерь, но они могут показать результат: десятки тысяч уже прошли процедуру. Это козырь.

-Козырь против кого? -Галловей резко повернулась к нему. -Против собственного народа? Или против тех, кого они теперь называют ''международными террористами''?

Она почти выплюнула последние слова. Баккер кивнул, подтолкнув тему дальше:

-Слухи о так называемых Основателях уже ползут по лагерю. Я слышал, как солдаты вполголоса обсуждали их у ограды. Якобы это они где-то на востоке применили какой-то блокатор вируса. Люди начинают сравнивать: там спасают, а здесь калечат.