Роза, что Изменила Графа: История Попаданки (СИ). Страница 44

И он.

Мой отец.

Сидящий на коленях, опутанный черными путами, его когда-то гордые плечи теперь согнуты под невидимой тяжестью. Но самое страшное — его глаза. Широко распахнутые, полные немого ужаса.

— Что ты с ним сделал?! — голос мой дрогнул, но я сжала кулаки, стараясь не выдать слабости.

Каспиан лениво провел пальцем по воздуху, и путы сжались — отец ахнул, но не закричал.

— Ничего, что убило бы его. Просто показываю его самые страшные страхи.

Он шагнул ближе, его сапоги гулко стучали по камням.

— Любопытно, знаешь ли... Я никогда не показываю ужасы специально. Они могут смотреть прекрасные фантазии. Но всегда выбирают страх.

Я отвернулась от отца. Не могла смотреть на его мучения. Да, он не был мне по-настоящему близок — я ведь лишь заняла тело его дочери. Но даже этого было достаточно, чтобы ненавидеть Каспиана еще сильнее.

— Зачем это все? — спросила я, поднимая подбородок. Вызов.

Он замер, его глаза сузились.

— Ты знаешь, чего я хочу.

— Мести? — я фыркнула, стараясь звучать презрительно, но внутри все сжималось. — Разве она того стоит?

— Мой отец отнял у меня ВСЕ! — его голос взорвался эхом по темнице. — И если бы ты не слушала Теодора... все прошло бы тихо. Мы бы поженились. И...

— И я бы дала тебе доступ в сокровищницу, — закончила я за него, холодея. — Ты бы сорвал печать и стал еще более безумным, чем сейчас. Еще более жестоким.

Пауза.

Каспиан изучал меня.

— Но знаешь что? — я сделала шаг вперед, несмотря на дрожь в коленях. — Скажи ты мне правду с самого начала... все могло быть иначе.

Его веки дрогнули.

— Я не особо переживаю, что ты станешь злодеем. Но больше всего я ненавижу лжецов.

Глаза Каспиана вспыхнули.

— Ты лгал и манипулировал мной с самого начала. И только поэтому я НИКОГДА не помогу тебе.

Он двинулся — быстрый, как тень. Холодные пальцы впились в мои запястья, прижимая к стене. Его дыхание обжигало кожу.

— Ты ошибаешься, — прошептал он, и вдруг в его глазах мелькнуло что-то человеческое. Что-то раненое. — Я не лгал, когда говорил, что ты...

Он не закончил.

Я задохнулась.

— Каспиан... — мой голос предательски дрогнул.

Он отпустил меня, резко отшатнувшись, словно обжегшись. Маска вернулась — холодная, непробиваемая.

— Три дня, Алисия. Или я погружу твоего отца в вечный кошмар, из которого он не выберется.

Его ухмылка растянулась.

— Так же, как твой отец поступил с твоей матерью. Это семейное? — вырвалось у меня, и я тут же пожалела.

Лицо Каспиана исказилось яростью. Отец, сидевший до этого тихо, задрожал, его дыхание стало рваным, мучительным.

— Он будет страдать. За тебя.

— Я приду! Остановись! — я бросилась вперед, но тьма уже сжималась вокруг меня.

— Отлично.

— Но у меня есть условия, — выдавила я, чувствуя, как последние силы покидают меня.

Каспиан замер.

— И что же ты хочешь?

— Я подчинюсь. Помогу тебе. Но ты поклянешься не трогать Теодора. Даже если он придет за мной.

Губы Каспиана искривились.

— Как это мило. Переживаешь за моего брата?

— Раз уж ты этого не делаешь, — плюнула я ему в лицо, ненавидя себя за то, что до сих пор хочу стереть эту надменность с его черт.

Он вздрогнул, будто ударенный.

— Он твой младший брат. И даже после всего, что ты делаешь... он любит тебя.

Глаза Каспиана потемнели.

— Кроме него... никто не станет оплакивать тебя.

Тень пробежала по его лицу. Он шагнул вплотную, ледяные пальцы приподняли мой подбородок.

— А ты?

Сердце упало.

Предательская слеза скатилась по щеке.

— После всего... — прошептала я, ненавидя свою слабость. Как и Теодор... я все еще буду любить тебя мне так хотелось это сказать, но вместо этого я выдавила...— Ты не заслужил моей любви. Ты ее предал.

Его пальцы дрогнули.

Тьма сгустилась, слова потерялись в ней.

И вдруг — толчок.

Я вздрогнула, открыв глаза.

Хижина.

Потрескивающие угли.

И Теодор — на коленях рядом, его пальцы впились в мои плечи, глаза расширены от ужаса.

— Алисия! Ты плакала... что тебе снилось?!

Я прикоснулась к щеке. Мокрая.

— Все хорошо, — прошептала я хрипло, отворачиваясь. — Просто... кошмар.

Но в груди горело другое.

Правда.

И решение, которое теперь ждало своего часа.

Я сидела на крыльце хижины. Три дня — и Каспиан придет сам. Но я не спасу ни отца, ни Теодора, если просто буду ждать.

Как я вообще до этого дошла?

Все, чего я хотела, — это сидеть в библиотеке, жевать печеньки, ковыряться в саду... Грустная улыбка тронула мои губы. Мой сад. Как он там без меня?

Но другая мысль, которую я отчаянно пыталась отодвинуть, рвалась наружу:

А как Теодор — без меня?

Когда я уйду... оставив его... Он придет за мной. Поймет, где я. И тогда...

Что, если Каспиан не сдержит слово?

Теплое плечо Теодора коснулось моего, когда он опустился рядом. Он не говорил ничего — просто сидел, глядя вместе со мной на восходящее солнце. Первые лучи золотили верхушки деревьев, пробиваясь сквозь туман.

— Надо продумать план, как мы проберемся в замок, — тихо произнес он.

Я вздохнула, подперев подбородок рукой.

— Жалко, что мы просто не можем призвать тело твоей матери из замка.

— Алисия... — Теодор мягко положил руку мне на спину, его пальцы слегка сжали мое плечо. — Я боюсь, тело матери этого не выдержит. Мы окончательно потеряем ее.

— Да, я знаю, — пробормотала я. — Но это бы все так упростило.

— Простой путь — не всегда правильный, — словно мудрец, изрек он.

Я расхохоталась.

— Когда ты стал таким философом?

Он засмеялся в ответ, его светлые локоны блестели на солнце, а улыбка была ярче любого луча.

— Кстати... — Он потянулся за пояс и достал потрепанную тетрадь. — Я нашел под кроватью. И чернильную ручку — видимо, когда-то их оставил мой отец.

Он раскрыл страницы, показывая начерченные от руки карты — места, где росли ягодные кустарники, грибные поляны, тропы к ручьям.

— Думал сходить, собрать что-нибудь на ужин. Ты можешь отдохнуть.

— Нет, я пойду с тобой.

— Боги, какая ты упрямая.

Но он улыбался.

Лес встретил нас тишиной и ароматом хвои. Теодор шел впереди, осторожно раздвигая ветви, а я следовала за ним, стараясь запоминать путь.

— Вот, смотри, — он присел у старого пня, указывая на семейство рыжих грибов с широкими шляпками. — Солнечники. Их еще называют "поцелуями фей" — съедобные, сладковатые.

Я наклонилась, разглядывая. Да это же лисички! — пронеслось в голове, но вслух я лишь кивнула.

— А ядовитые здесь есть?

— Конечно. — Он указал на бледные, почти прозрачные грибы с оборчатыми шляпками. — Призрачные плащи. Один такой — и ты уснешь на сто лет.

— Прямо как в сказке...

— Это не сказка, — серьезно сказал Теодор. — В прошлом году двое детей из деревни... Он замолчал, резко встряхнул головой. — Ладно, не будем о грустном. Вот, попробуй найти "лунные серьги" — белые, с перламутровым отливом.

Я углубилась в поиски, но вдруг Теодор замер, заметив в траве необычный гриб — высокий, с темной, почти черной шляпкой, испещренной серебристыми прожилками.

— О.

— Что "о"? — я насторожилась.

— Тенецвет. — Он осторожно сорвал гриб. — Отец говорил, они растут только там, где тень мира соприкасается с нашим.

Я протянула руку, но гриб дрогнул у него в пальцах.

— Он... шевелится?

Теодор ухмыльнулся.

— Нет. Но иногда в них попадаются сонные духи. Говорят, если положить под подушку — приснится вещий сон.

Я прищурилась.

Я прищурилась и рассмеялась. Теодор смеялся в ответ, и на душе было тепло, но все же мрачные тени, которые поселил Каспиан в моей душе, не давали покоя.

Я завалилась на траву, наблюдая за бегущими по небу облаками.

— Леди не валяются на траве, —дразнился Теодор отыгрывая чопорный голос.