Проклятие Серых земель (СИ). Страница 6

Слишком спокойным. В памяти невольно всплыло ущелье на Тяньмэнь, которое поначалу казалось таким же безобидным. Я помотал головой: Тяньмэнь — это Тяньмэнь, странно ждать чудовищ оттуда в мирной деревне, пусть и близкой к границе Серых земель.

Неприятный холодок под ребрами никуда не делся.

Лошади безбоязненно вошли в деревню, и я немного расслабился: если бы опасность была, животные бы первые почувствовали ее.

Повозка не спеша покатилась по проселочной дороге.

В пыли у обочины с квохтаньем возились куры. Скулил пес. Дремала на крыше трехцветная кошка. Когда мы проехали мимо, она приоткрыла желтый глаз и проводила нас. Оборотень? На всякий случай я проверил, но кошка оказалась обычной кошкой.

— А где люди? — удивилась Яньлинь.

Подруга права. Ни сплетничающих женщин у колодца, ни выползших погреть кости на солнце стариков, ни играющих детей. Лошади и фургон должны были привлечь всеобщее внимание: в обычной деревне давно набежали бы любопытствующие, а за ними, когда люди понимали, что приехали заклинатели, подтягивались и просители.

Вот что, похоже, смутило Вэя и Тая. До заката еще около часа, но на полях мы не заметили рабочих. И пастуха возле стада не было.

Никого. Пока подъезжали к деревне, мы не видели ни одного человека! Словно их всех унесли демоны!

Глава 3

— Сидя на месте, мы ничего не выясним, — озвучил очевидную истину Вэй. — Предлагаю оставить повозку во-о-он под тем дубом, разбиться на пары и прочесать деревню.

— Мастер-конюший мне голову оторвет, если с лошадьми что-то случится, — нахмурился я. — А тратить фохат на защитный барьер…

— Отличная идея! — поддержала Яньлинь белобрысого. — А за лошадей не волнуйся, братец Саньфэн, у меня как раз есть подходящее зелье: если взбрызнуть им животных…

— То от них будет вонять так, что ни один грабитель не решится подойти? — ехидно спросил я.

Вэй прыснул.

— А вот сейчас и проверим на тебе.

Яньлинь извлекла из сумки пузырек с черной жидкостью и плеснула в мою сторону. Я отшатнулся, прикрывшись рукавом ханьфу, и едва не свалился с повозки.

— Сгинь, нечистый дух! Дитя скверны! — веселилась Яньлинь. Встретилась со мной взглядом, осеклась, испуганно повинилась: — Саньфэн, ты чего? Я пошутила! Она же закрытая!

Я вспомнил ту черную дрянь, что прожгла дыру в барьере возле обители на Тяньмэнь. Если бы она вырвалась на свободу, поглотила бы и меня, и проклятую гору, и весь мир.

Вдох-выдох. Шестая мантра успокоения.

— Тоже пошутил. Ха-ха, — я выдавил улыбку, поспешил сменить тему: — Вэй прав, надо осмотреться. Может, тогда станет понятно, что тут произошло.

Белобрысый с Яньлинь озадаченно переглянулись.

Тай остановился у означенного дуба, и я первым соскочил на землю, потянулся, разминая затекшую спину.

Пока мы готовились к вылазке, Яньлинь окропила своим зельем повозку с лошадьми. Повеяло чем-то терпким, но запах тут же улетучился. Подруга с довольным видом повернулась к нам:

— Ну вот, теперь можем смело идти — ни одна зараза не сунется к повозке.

— Поделишься потом рецептом? — попросил Вэй.

— В обмен на рецепт той мази, за которой к тебе девчонки из Лозы бегают, — предложила Яньлинь.

— Твоей фарфоровой коже не нужны притирания и мази, только испортишь, — от этих слов подруга неожиданно смутилась, зарделась, а Вэй будто и не заметил: — Лучше дам тебе…

Тай выразительно кашлянул.

— Раз уж у вас много общего, — прищурился я, глядя на Вэя и Яньлинь, — идите вместе. На вас дворы по правую руку от дуба. Мы с Таем прочешем слева. Встречаемся здесь же через два часа.

— Час, — возразил белобрысый. — Солнце скоро сядет. Нечего шастать по темноте.

Левую сторону я выбрал с умыслом. Там, неподалеку от места, где мы бросили повозку, располагалось хозяйство дядюшки Дубу.

Чем ближе мы подходили к дому моей бывшей семьи, тем сильнее мной овладевала странная робость: словно внутренний голос нашептывал, что я не обязан встречаться с этими чужими, по сути, людьми, которые меня и за родню-то, наверное, никогда не считали. Но учитель Лучань говорил: «Тот, кто отвергает свое прошлое, не имеет и будущего».

С улицы дом ничуть не изменился. Скрипнула (дядюшка вечно забывал смазывать петли) деревянная калитка, пропуская нас во двор. Бросились в глаза выложенные речной галькой дорожки, которые расходились по всему двору: от калитки до хижины, к амбару, хлеву, птичнику и кухне. После частых в этих краях дождей двор каждый раз превращался в грязевое месиво, но с чего это дядюшка Дубу решился раскошелиться на камень? Захотел уважить старосту, который, помнится, частенько захаживал в гости, обсудить дела за кружкой байцзю, которую сами они называли «рисовым чаем»?

Удивительная штука память, хранит в себе даже такие бесполезные мелочи!

На первый взгляд, во дворе всё было как обычно. При более внимательном осмотре замечались перевернутое ведро у колодца, брошенная где попало мотыга, снующие по двору наседки, которых к этому часу уже запирали в птичнике.

Казалось, вся семья побросала дела и куда-то поспешно ушла. Словно спасалась от чего-то.

Хлопнула дверь хижины.

Я вздрогнул и чуть было не запустил в нее «Роем шипов».

— Сквозняк, — успокоил меня Тай.

— Вряд ли мы что-то отыщем во дворе, — сказал я. — Давай проверим дом.

Тай кивнул, соглашаясь. Последний час он был непривычно молчалив и сосредоточен, и я заметил, как на подходе к хижине, он сложил пальцы в боевую фигуру. Разумная предосторожность.

Держа наготове печать, я отворил дверь и шагнул в темноту.

Следом, опередив меня, в помещение ворвался сияющий салатовым световой шар. Резануло по глазам, но Тай тут же пригасил яркость.

Когда зрение обрело четкость, я огляделся. Мы находились в узком проходе, разделяющем вход и жилую часть дома. Ни сандалий на полу, ни доули [коническая шляпа с широкими полями] и плащей на стенах не обнаружилось — похоже, предположения верны, и хозяев дома нет. Но ради приличия я все же постучал во внутреннюю дверь.

— Дядюшка Дубу, тетушка Жуйпин, — позвал я, и собственный голос показался чужим. — Доброго вам вечера. Разрешите войти? Это Саньфэн.

Молчание в ответ. Ни звуков возни, ни скрипа половиц.

Я толкнул дверь.

В бледно-зеленом свете шара общая комната напоминала обитель призраков — мрачную и безжизненную. На низком обеденном столике мы обнаружили миски с недоеденным рисом и овощами. Я склонился, принюхался: пища отдавала кислым душком, а значит, ей уже несколько дней. Почему хозяева прервали трапезу? Спасались от пресловутого проклятия Серых земель, о котором, заикаясь, твердил перепуганный насмерть мальчишка?

Мы с Таем осмотрели весь дом, но так и не приблизились к разгадке.

В одной из комнат мне попался на глаза потрепанный тряпичный тигр. Моя первая и единственная игрушка. Тетушка Жуйпин сама сшила ее из куска грубой конопляной ткани, набила соломой и раскрасила отваром луковой шелухи и углем. Не имея друзей среди деревенских ребят, я считал игрушку лучшим другом, делился с ней печалями и радостями, защищал от загребущих лап двоюродного братца.

Как-то я спросил тетушку, почему она сделала мне именно тигра, а не другое животное. Она улыбнулась — светло и грустно, потрепала меня по голове и ответила: чтобы справиться со всеми невзгодами, у меня должно быть сердце тигра, а потому мне нужен подходящий учитель. Наверно, тетушка придумала это на ходу, не зная, как еще утолить мое детское любопытство.

Я держал в руках тряпичного тигра из моего детства, теребил застежку для одежды в виде стилизованного солнца из черного металла, которым тетушка украсила хвост игрушки, и ощущал, как вместе с воспоминаниями на меня накатывали странные необъяснимые чувства…

— Ты знал людей, которые тут обитали? — неожиданно спросил Тай, вырывая меня из омута памяти.

— Это дом моего дяди, — кивнул я. — После смерти матери я жил у него, пока меня не забрал учитель Лучань.