Гасконец. Том 1. Фландрия (СИ). Страница 9

— Заткнись! — взвизгнул Робер де Бейл. — Мало того, что у тебя не было чести тогда, чтобы достойно умереть, так ты ещё и навлекла на меня позор своим…

— Позор на себя навлекаете только вы сами, месье, — устало бросил я. — Вы её муж?

— К сожалению, — рыкнул Робер. — Но вы уже довольно пользовались моим терпением. Убирайтесь.

— Боюсь, я вынужден бросить вам перчатку, — вспомнил я нужные слова. — Это дуэль, месье, защищайтесь!

Судя по всему, Робер этого не ожидал. Он отпрянул назад, выхватил из-за спины кинжал. Теперь он находился в его левой руке, а шпага в правой. Кинжал он держал обратным хватом, лезвием к локтю и на уровне груди. У меня с собой не было ни ножа, ни кинжала, но я выхватил пистолет. Стрелять я, конечно же, не собирался. Перехватил его за дуло, получилась короткая дубинка.

Я начал наступать, а пленники отчего-то загудели. Бросив короткий взгляд на О’Нила, я сказал:

— Если надеешься меня отвлечь…

— Так я на твоей стороне, щенок, — рассмеялся О’Нил. — Всыпь этому негодяю по первое число.

Робер, воспользовавшись нашим разговором, сделал шаг и выпад. Шпага едва коснулась моей, я легко отбросил её в сторону. Оружие это было, несмотря на кажущееся изящество, достаточно тяжёлым. Вкупе с его длинной, это делало шпагу не такой уж и простой в обращении. Когда я отбросил оружие Робера в сторону, его руку повело следом. Я легко мог заколоть его, но почему-то дрогнул.

— Убирайтесь, — попытался я разыграть крутого, поднимая шпагу к лицу. — Убивать вас, значит, позорить моих учителей.

А, чёрт. Боярский же говорил в фильме, что гасконцы сразу умеют фехтовать, от рождения, безо всяких учителей.

— Идите вы к дьяволу! — крикнул Робер де Бейл, бросаясь на меня во второй раз. Впрочем, новый его выпад был куда более умелым. То ли злоба помогала, то ли наоборот, он наконец-то пришёл в себя. Шпага заскрежетала о шпагу, я снова сбросил его оружие вниз и чуть было не расплатился за это. Робер попытался полоснуть меня кинжалом по руке.

Затрещал рукав камзола, но не более.

— Хорошо, — хмыкнул я, нанося рубящий удар сверху вниз. Шпага Робера, увлекаемая инерцией, не успела бы принять этот взмах, так что он подставил кинжал. Опасно, лезвия снова скрежетнули одно об другое, и мы разошлись на шаг. Я ожидал, что Робер и в третий раз постарается меня уколоть, но не угадал куда.

Его шпага нацелилась мне в бедро, и в этот раз уже не я, а тренированное тело д’Артаньяна среагировало в последний миг. Рукоять пистолета опустилась на лезвие, сбивая его к земле. В ту же секунду, я вонзил шпагу в плечо противнику.

Брызнула кровь, Робер зарычал, но сдаваться явно не собирался. Он перехватил кинжал человеческим образом, лезвием ко мне, и ударил в грудь. Я еще не успел вытащить из него шпагу.

Отшатнувшись, я позволил лезвию кинжала остановиться в сантиметре от моего сердца. После чего рубанул рукоятью по лицу Роберу, высвобождая при этом шпагу.

Злость уже застилала мне глаза. Ирландцы распевали что-то невнятное, но ритмичное. Робер шипел, не собираясь сдаваться. Он перекинул шпагу в здоровую руку, снова бросился на меня. Я ударил своим оружием по его, вкладывая всю силу. Загудела сталь, от вибрации у меня задрожала рука, а противник и вовсе выронил шпагу. Я занес свою для последнего удара.

— Нет! — вдруг девичий сиплый крик разорвал пение ирландцев. — Пожалуйста.

Я обернулся. Миледи, связанная, ползла к нам. Она свалилась с лошади, или спрыгнула, чёрт её знает, но она пыталась добраться до нас.

— Отпустите его, пожалуйста, — запричитала она. — Не нужно убивать Робера, он же ни в чём не виноват!

— Ни в чём не виноват? — у меня брови стукнулись о шляпу, так высоко они вздёрнулись от этого заявления. — Он только что хотел тебя повесить!

— Я люблю его, пожалуйста, — девушка уже стояла на коленях, в трех метрах от меня. Я всё равно поглядывал на Робера. Такому негодяю хватило бы подлости схватиться за кинжал, пока я отвлечён.

— Воистину, женщина не станет счастливой, пока не научиться перешагивать через свою любовь, — подал голос молчавший до сих пор Сирано де Бержерак. — В противном случае, всю жизнь будут перешагивать через неё.

— Если я оставлю его в живых, — произнёс я, обращаясь к Миледи. — Он вас повесит.

— Могу не вешать, а отрубить голову, — буркнул Робер де Бейл. — Как-никак, её родители были дворянами.

— Мужик, ты не помогаешь! — не выдержал я. Мой рот сам выпалил эти слова, и, судя по всему, в качестве «мужика» я использовал французское слово, обозначающее крестьянина. Потому что Робер не выдержал и бросился за кинжалом. Я огрел его рукоятью пистолета. — Ну что за народец.

Мешок благородства свалился на землю, а я обратился к девушке.

— Он убьет вас.

— Я уеду, — сквозь слёзы заявила она. — Клянусь, уеду, так далеко, как только можно. Только не убивайте его.

— Так он уже без сознания, — удивился я. — За кого вы меня принимаете, миледи? Как вас зовут?

— Анна, — рыжая вытерла слёзы рукавом. — Анна де Бейл. В девичестве Берри.

— Что ж, Анна, — я убрал шпагу в ножны и принялся развязывать девушку. — И куда же вы отправитесь?

— Не знаю… может быть в монастырь. Мои братья… — она снова всхлипнула.

— Живы? — угрюмо спросил я.

Девушка начала рыдать и всё стало ясно. Словно этого было мало, я почувствовал странный гул.

— Эй, парень, — подал голос О’Нил. — Не хочу тебя отрывать, но судя по топоту… сюда скачут всадники.

Разумеется, ирландец улыбался во весь рот. Я вздохнул, глядя на дорогу. На севере пыль стояла столбом. Французов с той стороны ждать уж точно не приходилось.

Глава 5

— Кому тут принадлежит власть? — спросил я у Анны, окончательно освобождая её от пут.

— Моему мужу, — бросила девушка печальный взгляд на лежащего в траве Робера.

— Он хоть и француз, но подданный Короля Филиппа, — пояснила она, поправляя разорванное платье и беспокоясь, чтоб сквозь дыры мы не пытались заглядываться на ее прелести.

— Муж твой предатель! А ты отказываешься его добивать, — рассмеялся де Бержерак.

— Побереги воздух, дружище, — обратился я к носатому. — А то я слышу, как свистит твоё лёгкое.

— К черту тебя, — буркнул парижанин. — К черту, и на его величество Филиппа хе…

— Тут дамы, — напомнил я и де Бержерак замолчал. — Но давайте уже съезжать с дороги, нечего мешаться под ногами у армии.

Планше согласно закивал. Спрятаться мы всё равно не могли, но освободили путь и завели пленников — уже всех троих, включая Робера — за дерево. Раненный Сирано даже слез с лошади и ненавязчиво приставил шпагу к шее О’Нила. Планше достал нож, присев перед Роджером и уткнул острие под подбородок ирландца. Я едва успел снять злосчастную верёвку, когда конница пронеслась мимо нас. Это действительно были испанцы, но не целая армия. Около дюжины парней с короткими — короче, чем наши мушкеты — ружьями.

— Они не могли нас не заметить! — обернулся я к своим товарищам, когда лошади скрылись из виду.

— Они и заметили, но у них есть дела поважнее, — пожал плечами О’Нил. — Наконец-то к Аррасу прибудет подкрепление, о котором я так просил.

По лицу ирландца блуждала печальная улыбка.

— Может быть и еды бы привезли, — грустно пробасил Роджер. Повернувшись ко мне, он грустно произнёс. — Крыс когда-нибудь ел, гасконец?

Понятия не имею почему, но я бросил вопросительный взгляд на Планше. Слуга секунду замялся, а потом ответил:

— Только на спор.

Чем вообще занималось моё тело до того, как я в него попал? Впрочем, своё дело оно знало на отлично, и в любой драке мне было грех жаловаться.

— Не похоже на подкрепление… — поспешил я перевести разговор на более насущные темы. — Всего двенадцать всадников.

— А тебя сильно приложило, — вздохнул де Бержерак. — До сих пор память не восстановилась?

— Если честно, да, — не было смысла спорить. Наверное, Франции бы повезло куда сильнее, если в молодое и крепкое тело д’Артаньяна попал какой-нибудь девяностолетний профессор истории. А не тульский экономист, большая часть работы которого заключалась в том, чтобы убеждать акул и пираний есть друг друга.