Пожалуйста, не уходи (ЛП). Страница 47

И я говорю это не в духе: «Пожалуйста, возжелай меня, полюби меня, будь рядом». Это просто реальность моей жизни, и принимать все как есть проще, чем строить иллюзии, будто однажды это случится, когда мир на самом деле полон разочарования.

Его и так достаточно; я не хочу еще больше. Поэтому, как только мы приехали на пляж, я решила потушить тот огонь, что он зажег во мне.

Это было больно, но необходимо. Так или иначе, у нас ничего бы не вышло. Отношения и я несовместимы. И дело даже не в Брайсоне. Все тянется от мамы. Как могу быть с кем-то, если не сумела разобраться с тем, кто был для меня семьей?

Я, наверное, слишком задумалась или выражение лица что-то выдало, потому что Виенна смотрит на меня с сожалением.

— Прости. Обещаю, замолкаю. Просто завелась, — она делает паузу, осушает полбутылки и уже серьезно говорит: — Я уверена, вы двое были бы родственными...

Я поднимаю ладонь.

— Остановись, только не... — меня пробирает смешок. — Родственными душами? Виенна, нет. Пожалуйста, не продолжай.

Виенна неисправимая романтик. Для нее все и вся – это маленькая история любви, ждущая своего часа. Я не разделяю ее одержимости, но она свято в это верит. Ну и еще без ума от паранормальных романом.

Мы возвращаемся к остальным, а она тем временем увлеченно объясняет, что такое «завязывание узлом⁵⁴» и зачем его делают волки.

— Погоди, — Грейсон резко поворачивается к нам. — Что ты сейчас сказала про пенисы?

Я качаю головой, но уже слишком поздно. Глаза Виенны восторженно вспыхивают.

— Пенисы оборотней, — радостно сообщает она и, как мне минуту назад, начинает просвещать всех, как работает «завязывание узлом».

Что удивительно, они слушают завороженно, даже слишком заинтересованно.

— Звучит безумно, — говорит Дэниел. Я даже не заметила, когда он встал рядом, но Дэниел близко, слишком близко. Я чувствую, как волоски на его руке слегка меня касаются. — Родственные души. В каком-то смысле это круто. Безумно, но круто.

— Круто? — я поднимаю бровь и встречаюсь с ним взглядом. — Мне кажется, это просто безумие.

— Не знаю. Мысль о том, что где-то есть тот, кто создан именно для тебя, звучит здорово, — его взгляд цепкий, изучающий, и сердце сбивается с ритма. Когда он отводит глаза, оно затихает. — Тебе так не кажется?

— Нет.

— Нет? — он не выглядит шокированным, лишь любопытным.

— Нет, — я создаю между нами дистанцию, потому что друзья не должны стоять так близко. Его взгляд скользит по образовавшемуся промежутку, на миг задерживается и возвращается ко мне.

К счастью, все уже, похоже, забыли про родственных душ и узлы, поскольку схватили волейбольный мяч, и третья игра началась.

К четвертой и третьему поражению другой команды Грейсон требует смены состава.

— Эти двое мне ни капли не помогают, — он указывает на Энджела и Пен, которые сверлят его раздраженными взглядами. — И прости, приятель... — теперь он обращается к Ноа. — Но ты тоже лузер.

— Ты что, под чем-то? Или где твои мозги, потому что такого лузера, как ты, отыскать та еще проблема, — парирует Пен.

— Вот бы. Тогда я мог бы притвориться, что вы, парни, не так уж и хреновы, — он переводит взгляд на нас. — Можно мне теперь Джози и Ви в команду?

— Нет, — синхронно отвечают Кайноа и Дэниел.

На лице Грейсона появляется дьявольская ухмылка, и в глазах вспыхивает что-то вроде озорства или осознания. Я не уверена, но ясно одно: этот взгляд он адресует только Дэниелу.

— Не будь таким, Дэнни, — в его словах словно есть подтекст, но он не уточняет. И в том, как улыбается Пен, подключаясь к немому диалогу, есть нечто, от чего внутри все неприятно сжимается.

У меня нет ни сил, ни времени разбираться, что, черт возьми, происходит, поэтому я поворачиваюсь к Ви.

— Пен, ты и я с Грейсоном? Что скажешь?

— Ага, эта игра уже скучновата. Может, так станет интереснее.

— Эй! Я думал, мы отлично проводим время, — Кайноа звучит почти обиженно и идет за Ви, когда та проходит под сеткой.

— Ты меня бросаешь? — игриво спрашивает Дэниел.

— Ненадолго. Любопытно же.

— Что?

— Сколько побед нужно, чтобы ты сдался.

И вот он уже улыбается кривой ухмылкой. Черт, сердце.

— Мило, — снисходительно протягивает он. — Так вот во что игра тебя превращает?

— Игра? Нет, я просто уверенный в себе человек, который никогда не проигрывает.

— Проигравший везет всех обратно домой? — он изгибает бровь. Я не сдерживаю легкой усмешки, уголок губ едва заметно дергается. Его глаза ловят это движение, и собственная улыбка становится шире. — Договорились?

— Только если пообещаешь не быть плохим проигравшим, — я прохожу под сеткой.

— Вау, окей. Давайте начнем игру, — командует он и вручает мне мяч. — Но чтобы мы понимали друг друга правильно: даже если проиграешь, мы останемся друзьями? Не будешь затаивать обиду?

Я фыркаю и встаю напротив, разделяя нас сеткой.

— Дэниел?

— Да, Джозефина? — его голос легкий, поддразнивающий, но с оттенком превосходства.

— Неуважительно прошу, отвали, — мой же совсем не такой.

Он запрокидывает голову и смеется.

— Мне нравится, когда ты злишься.

— Я думала, нравится, когда тебя хвалят? — говорю я тише и игривее.

— Мне нравится все, что ты делаешь, — таким же тоном бормочет он. Потом подмигивает, и мы расходимся.

Мы собираемся в паре шагов от океана после еще трех раундов волейбола.

Эти игры оказались самыми напряженными, но и самыми веселыми за, честно говоря, все мое существование. Я всю жизнь занималась плаванием и это было интенсивно, иногда даже весело, но никогда не оставляло во мне такого чувства, какое я испытываю сейчас. Пусть мы и проиграли второй раунд, зато взяли первый и третий.

И Грей – он настаивает, чтобы я звала его именно так, прямо как Кайноа, требующий, чтобы его звали Каем, – без устали трубит о нашей победе. Хотя Энджел и Кай твердят, что просто повезло оказаться в команде с нами, девчонками, потому что толку от него, мол, никакого. Но я-то знаю, что это неправда; они просто дразнят его, чтобы позлить, потому что на самом деле Грейсон играет здорово. Думаю, им мучительно признавать это вслух.

— Значит, основание члена просто... — Энджел складывает ладони: одна с полусогнутыми пальцами изображает влагалище, другая же пенис. Он просовывает пальцы в отверстие, а потом сжимает ладонь в кулак.

— И это, по-твоему, должно не дать сперме вытечь? — спрашивает Грей с выражением отвращения, недоумения и любопытства разом.

Не знаю почему, но парни, кажется, и правда увлечены, или, может, просто сбиты с толку. Не уверена, но они все еще обсуждают завязывание.

— Держи, — Дэниел протягивает мне бутылку. — С лимоном. Как ты любишь.

Я вижу, как внутри плавают крупинки мякоти, когда беру ее. В последнее время он делает больше, чем вообще можно считать необходимым, – вот, например, всегда готовит воду с лимоном. Я знаю, что так он выражает благодарность за то, что пустила пожить у себя. Говорила ему, что не стоит, но он не слушает, и я перестала напоминать. Поняла, что проще просто позволить делать это по-своему, потому что все равно он поступит так, как хочет, – независимо от того, нравится мне это или нет.

— Спасибо, — говорю я и делаю пару глотков, как вдруг Дэниел отодвигает сестру, сидящую рядом со мной.

Он буквально втискивается между нами, а она ворчит и толкает обратно. Получается небольшая возня, но Дэниел не двигается с места.

— Знаешь, там вообще-то свободно, — она кивает на промежуток между Ноа и Энджелом.

— Ну так иди и садись туда.

Она закатывает глаза.

— Ты невыносим.

— Тоже тебя люблю, — парирует он надменным тоном, и я не удерживаюсь от легкой улыбки. Не знаю, как Дэниел это понял, но, должно быть, уловил движение губ, потому что теперь смотрит прямо на меня, а теплые янтарные глаза прикованы к моему рту.

Я отвожу взгляд, наблюдая, как Кай и Ноа достают из большого синего холодильника свертки в фольге.