Когда звезды спускаются на землю. Страница 7

Его левая ладонь скользнула по ее бедру, заставляя мурашки пробежать по коже, а правая уверенно нашла ее грудь. Арсея глухо застонала и прогнулась, ее собственное тело, предательски отзывчивое, отвечало на каждое прикосновение. Она почувствовала, как ее тело само собой раскинулось, приглашая его.

Марен занял позицию между ее бедер. Его пальцы нашли тот самый чувствительный бугорок и принялись за свою работу – нежно, но настойчиво. Низ ее живота скрутило в тугой, болезненно-сладкий узел, требующий разрядки. Арсея была на грани, пик наслаждения был так близок…

И в этот момент он вошел в нее. Острая, разрывающая боль пронзила ее тело, заставив вскрикнуть. Марен замер, давая ей привыкнуть, его губы снова приникли к ее шее, шепча что-то успокаивающе. Он снова начал двигаться, одновременно продолжая ласкать. Боль постепенно отступала, уступая место нарастающему, глубокому удовольствию. Волны вновь начали накатывать, подбираясь к желанному пику… Но вдруг Марен, сдавленно застонав, напрягся и излился внутрь нее, оставив ее на самой вершине, так и не дав рухнуть в пропасть оргазма. Он замер, тяжело дыша, затем мягко высвободился и снова опустился на колени у ложа.

–Госпожа… – начал он, но Арсея уже отвернулась к стене.

– Оставь меня, Марен. Ты можешь идти в свои покои.

Его уход был тихим, как и приход. Арсея лежала, глядя в потолок, чувствуя странную пустоту и легкую, щемящую боль внизу живота. Удовлетворения не было. Была лишь физическая разрядка и горькое осознание, что красота и страсть – еще не гарантия мастерства. Она уснула с одной мыслью: «Это все?»

Глава 8

Утро принесло с собой не только теплые лучи солнца, но и новую обязанность. Сегодня ей предстояло пройти обряд посвящения в женщины. Церемония, где Метера официально должна была возложить на ее голову малый венец – символ того, что девственность позади и она готова принять свою роль как полноценная женщина и преемница. Арсею облачили в ритуальную белую тогу, драпированную так, чтобы одна грудь оставалась обнаженной – символ плодородия и открытости жизни. За ней пришел жрец, и молча, торжественной процессией они направились к храму Солнца. У входа в святилище их встретили верховный жрец Агорх и сама Метера в полном царском облачении. Лицо матери сияло гордостью и триумфом.

– Приветствую новую женщину Кабоса! – провозгласил Агорх, его старческий голос, однако, был крепок и слышен по всей площади. Он взял Арсею за руку и повел ее к каменному возвышению в центре храма, куда падал главный луч света через отверстие в куполе.

– Случилось великое таинство жизни! – возвестил он, обращаясь к собравшимся жрецам и знати. – Эта девушка, кровь от крови нашей Повелительницы, познала прелесть богини любви и приобщилась к плодородному началу прародительниц жизни! Возблагодарим богов и пожелаем благоденствия и мудрости новой посвященной!

При этих словах Метера приняла от младшего жреца сверкающий венец из чистого серебра, украшенный лунными камнями и жемчугом – символ женской власти, подчиненной, но могущественной. Она возложила его на голову дочери. Металл был холоден на ее горячей коже.

– Живи долго и правь мудро, дочь моя! – голос Метеры дрогнул от неподдельного волнения. – Пусть здоровье твое будет крепким, а лоно – плодовитым, дабы род наш не пресекся во веки веков! Затем царица приняла от Агорха тяжелую золотую чашу, доверху наполненную темным, густым вином.

– Выпей это вино, дитя мое, – сказала она, протягивая чашу Арсее, – и пусть сила плодородной богини войдет в твою кровь, наполнит тебя ее мудростью и страстью!

Арсея взяла чашу и, подчиняясь ритуалу, залпом осушила ее. Напиток был сладким, но с горьковатым, травяным послевкусием. Почти мгновенно жар разлился по ее венам, ударил в голову, затуманив зрение. Звуки вокруг стали приглушенными, а собственное тело – невесомым.

– А теперь мы покинем тебя, юная женщина, – проговорил Агорх, беря ее под локоть. – Ты должна остаться наедине с собой, принять силу божественного напитка и соединиться с мужской сущностью божества. Никто не должен мешать этому величайшему таинству.

Арсея, почти не осознавая происходящего, позволила провести себя вглубь храма, в скрытые покои, куда не ступала нога непосвященных. Это была круглая, совершенно пустая комната без окон, лишь с отверстием в потолке, через которое падал столб лунного света. На полу лежали груды мягких, дорогих звериных шкур. Голова Арсеи плыла, в глазах темнело, тело становилось ватным и невероятно чувствительным.

Жрец снял с нее белую тогу, и его прикосновения казались ей обжигающими.

–Ложись и прими бога, дитя мое, – его голос прозвучал эхом из далекого тоннеля. – Отдайся неизведанному. Стань сосудом для божественной силы.

Он уложил ее на шкуры и вышел, задвинув за собой скрытую в стене каменную плиту. Арсея осталась в полной темноте, если не считать призрачного лунного луча. И тогда зелье начало действовать в полную силу. Огонь охватил низ ее живота, грудь, все ее существо. Дыхание стало частым и прерывистым, в голове вспыхивали и рассыпались калейдоскопы безумных, ярких образов. И вот из этого хаоса начал проявляться лик – сияющее существо неземной мужской красоты, сотканное из самого света и огня. Оно приблизилось к ней, и его прикосновения были одновременно и лаской, и ожогом. Его руки, казалось, знали каждую тайную точку ее тела, возбуждая ее так, как не мог ни один смертный мужчина.

В лихорадочном, диком полусне Арсее казалось, что бог перевоплощается – то он был золотым львом с гривой из солнечных лучей, то рекой раскаленной лавы, то самим ветром. Он наполнял ее, проникал в каждую клеточку, заставляя ее испытывать пики наслаждения, один за другим, без передышки, без конца. Она кричала, плакала, извивалась в экстазе, теряя грань между болью и удовольствием, между собой и божеством. Это было безумие, растворение, смерть и возрождение. Всю ночь длился этот священный кошмар и блаженство. Всю ночь Арсея познавала единение с богом страсти и наслаждения, и это было в тысячу раз сильнее и страшнее, и прекраснее, чем то, что она испытала с Мареном. Лишь под утро, на рассвете, истощенное тело отключилось, и она провалилась в глубокий, беспробудный сон.

Очнулась она только через сутки, уже в своих покоях. Она не помнила, как ее перенесли. Все тело ломило, будто ее переехала колесница, голова была тяжелой, а руки и ноги подрагивали от перенесенного напряжения. Она почувствовала звериный голод. Рабыни, заметив, что она проснулась, тут же подали поднос с жареным мясом, свежим хлебом, фруктами и сладким вином. Насытившись, Арсея почувствовала, что силы понемногу возвращаются к ней, но в душе оставалась странная, горькая пустота.

Дверь открылась, и в комнату вошла Метера. Ее взгляд был полон материнской заботы и скрытого любопытства.

– Ну как ты, дочь моя? Оклемалась немного?

– Да, мама, – голос Арсеи был хриплым. – Мне уже… нормально.

– Прекрасно. Сегодня отдохни, наберись сил. А завтра мы продолжим отбор в твой гарем. У тебя осталось еще семь претендентов. Надеюсь, следующий окажется искуснее.

– Да, – тихо ответила Арсея. – Надеюсь.

Метера приподняла бровь. – А что, первый претендент тебя не устроил? Марен, вроде, достаточно красивый и страстный юноша. Я сама замечала на него взгляды своих служанок.

– Он красив, – согласилась Арсея, глядя в окно. – Но… полного удовлетворения я от него не получила. Быо приятно, но… чего-то не хватило.

На лице Метеры мелькнуло понимание. – А, так вот в чем дело… Ну что же, видимо, приятная внешность и пылкость – это еще не все. Искусство любви – это умение чувствовать партнершу, ее ритм, ее желания. Думаю, из оставшихся претендентов обязательно найдется тот, кто проявит себя с лучшей стороны.

Она наклонилась и поцеловала Арсею в лоб. – Отдыхай.

Когда мать вышла, Арсея велела рабыням приготовить ей душистую ванну с травами, чтобы смыть с себя остатки священного безумия и земного разочарования. Погружаясь в теплую воду, она закрыла глаза. Образы ночи в храме смешались с воспоминаниями о ночи с Мареном и… с призрачным ликом Атара. Она поняла, что ищет не просто умелого любовника. Она ищет того, кто сможет дотянуться до ее души, того, чье прикосновение будет не просто лаской, а разговором. И этот поиск только начинался.