Чужак. Черный титул (СИ). Страница 1

Чужак. Черный титул

Глава 1

Чужак. Книга вторая.

Черный титул

Destruam et aedificābo

Разрушу и воздвигну

Глава 1. Ведьма

Она находилась в бреду. Ненадолго вырываясь из хищных лап пустоты, вновь погружалась во тьму. И так продолжалось бесконечное количество раз. Перед глазами мелькали яркие картинки: обросшие бородатые люди, голоса, повозка, сквозь рваный полог которой было видно безоблачное небо… и вновь непроглядный мрак. Все вокруг окрасилось серыми оттенками, а мир распался на множество чуждых ей звуков. Сначала — странный писк, похожий на крысиный, позже к нему добавились скрипы и стоны. А еще постоянная капель, которая, словно метроном, пронзала ее, в буквальном смысле вырывая из небытия.

Утром третьего дня раздался душераздирающий женский крик. Пленница попыталась разлепить глаза, но ничего не получилось. Усталость была такой, что невозможно было пошевелить рукой или хотя бы пальцами.

Тьма наполнилась тревогой. Ей казалось, что кто-то хватает ее за плечи и трясет изо всех сил. Но даже после этого она не смогла вернуться в реальность и покорно погрузилась в темные воды приближающейся смерти.

Озноб пришел внезапно. Она свернулась калачиком, обхватив себя руками. Постепенно дрожь стала сильнее. Стиснув зубы, она застонала, ощутив, как нечто удушающее подбирается к горлу и проникает внутрь.

Оглушающий крик разнесся по огромному залу. Присутствующие ахнули, но остались сидеть на местах. Промотор[1] напряженно уставился на обвиняемую. Закрыв глаза, она восседала на скамье, поддерживаемая двумя служками. Вид у нее был, прямо скажем, неважный: блестящее от пота лицо, грязные и спутанные волосы. С губ ее постоянно срывался шепот — вполне возможно, что слова заклятия или чего-то подобного. С другой стороны, чего еще ожидать от ведьмы?

Старый инквизитор, что вел процесс, возложил пухлую руку на Библию и быстро затараторил молитву.

Ведьма откинула голову, дрожь стала сильнее. Промотор, облизнув тонкие сухие губы, осклабился. Его морщинистое лицо растянулось, а крючковатый нос стал напоминать клюв. Почувствовав небесную защиту, слуга Божий ожидал от сегодняшнего процесса скорого приговора. Только инквизитор отчего-то тянул и не спешил перейти к следующему слушанию.

— Обвиняемая в ереси обязана отречься от колдовского естества и покаяться. Это не спасет ее от суда земного, но поможет перед судом небесным. Отрекаешься ли ты? Ответь!

По толпе зевак, что пришли поглазеть на судебный процесс, пробежал шепот одобрения.

— Приведите обвиняемую в чувство! — потребовал инквизитор.

Голос его звучал приглушенно: из-за лишнего веса чувствовалась сильная отдышка. Даже сидя в огромном кресле, напоминающем трон, он умудрился устать и взять паузу в выступлении.

Один из стражей, что стоял возле скамьи подсудимых, удалился, а вернувшись с ведром наперевес, вылил на женщину помои. Большего ведьма не заслуживала!

Присутствующие затихли, а потом послышались робкие хлопки, которые становились все сильнее. Вскоре зал разразился овациями.

Инквизитор дождался, пока закончится веселье, и продолжил процесс.

— Признаки и обстоятельства, изложенные многоуважаемым дознавателем Альбериком в его протоколе, указывают на то, что перед нами предстала самая настоящая ведьма двадцатого порядка. А ее равнодушная реакция на всеобщее порицание лишний раз подтверждает наши подозрения. Посмотрите, она даже не пытается оправдаться!

Громкие возгласы наполнили зал:

— Правильно! Так ее! На кол посадить, и делов-то!

— Сжечь гадину!

— На кусочки порвать!

Промотор пошамкал губами и, переглянувшись с инквизитором, улыбнулся. Процесс шел своим чередом, вызывая у толпы положительную реакцию. Удивительное дело: в одиночестве человек внимательно прислушивается к своим мыслям и способен к созиданию, но, находясь среди себе подобных, он готов лишь слепо доверять эмоциям и, в случае необходимости, разрушить все на своем пути под радостное одобрение толпы.

Отклонив голову назад, ведьма закашляла и открыла глаза. Ее туманный взгляд медленно поплыл по наполненному зловонием и духотой помещению.

Голоса тут же стихли.

Даже болезненный вид подсудимой не мог скрыть ее природной красоты: высокие скулы, пухлые губы и удивительного зеленого цвета глаза. Правда, кудрявые волосы были темного, а не рыжего цвета (один из признаков дьявольской отметины). Только инквизиция уже давно избавилась от разного рода условностей в данном вопросе. Для определения ведьмы достаточно было найти всего два признака из семи. А в случаях, когда дознаватель имел достаточные основания полагать, что заполучил пособницу Дьявола, хватало и вовсе одного.

— Где я? — сорвалось с губ ведьмы.

Старый промотор нахмурил брови. Опрашивать ведьму, тратя на это драгоценное время, ему совершенно не хотелось. Жаркое солнце сулило сегодня поистине испепеляющий день, а добираться до пригорода Неаполя, где он обосновался в имении старого друга, под палящим солнцем в его возрасте не просто утомительно, а смерти подобно. В связи с этим старик планировал закончить процесс до полудня и отбыть со спокойной душой в свои покои.

Но на все, как говорится, воля Божья!

— Назовите свое имя, — обратился к обвиняемой инквизитор.

Женщина тяжело вздохнула. Сначала покачала головой, а потом неуверенно произнесла:

— Эсми… Эсми… смиральда… наверное…

— Француженка? — удивился инквизитор, прислушиваясь к странному говору.

Промотор заскрипел остатками зубов, обхватив четки, что висели у него на поясе. Дело принимало никому не нужный оборот. Чужестранка хоть и подчинялась католической церкви, но суд над ней здесь, в Неаполе, являлся прямым нарушением союзных договоренностей двух епархий.

— Не знаю, — тихо ответила подсудимая.

Инквизитор прислушался, пытаясь уловить французский акцент. Но вместо этого услышал чистый неаполитанский диалект с привычными двойными гласными и глотанием окончаний. Неужели и здесь крылся обман?

— Повторяю свой вопрос: откуда вы родом? — уточнил инквизитор.

Взгляд женщины сделался усталым. Вместо ответа она закрыла глаза и обратилась с просьбой:

— Прошу, дайте мне воды.

Промотор сморщил недовольное лицо, но инквизитор подал знак стражнику, и тот протянул подсудимой глиняный горшок. Женщина, словно очнулась ото сна, открыла глаза и вздрогнула. Но быстро осознала, что ей пытаются помочь, и стала жадно пить, пытаясь утолить невероятную жажду.

— Вам лучше? — осведомился промотор.

Женщина кивнула:

— Спасибо. Я словно заново родилась.

Инквизитор задумчиво побарабанил пальцами по столу. Ослепляющие лучи солнца проникли в зал, осветив бледное лицо ведьмы. Промотор недовольно скривился: подсудимая вызывала у него явное отвращение. Это же надо так испортить ему день… а еще это странное имя… Ну откуда здесь взяться родительнице змей[2]? И что с этим всем делать? Теперь придется дожидаться вечерней прохлады в местных садах близ Поццуоли или посетить термы. Впрочем, от последнего промотор решил отказаться, вспомнив о разыгравшейся намедни подагре.

— Какое место вы считаете своей родиной? — перефразировал свой вопрос инквизитор.

Обвиняемая попыталась привстать, но тут же повалилась обратно на скамью. Сил у нее хватило лишь на то, чтобы покачать головой.

Промотор понял, что в данной ситуации надежда лишь на него, иначе допрос может длиться невозможно долго и сдвинуть следующие процессы.

В арсенале святой инквизиции имелось достаточно способов доказать подлинную личину этой особы. И не столь важно, француженка она или нет. Так почему бы ими не воспользоваться⁈

— Что же вы прикажете с вами делать? — уточнил инквизитор, заранее зная ответ.

— Предлагаю провести проверку и тем самым определить принадлежность подсудимой без всяких лишних вопросов, — вмешался в разговор промотор.