Шепоты дикого леса. Страница 6

В кого я превратилась теперь, когда Сары не стало? Когда мы встретились, мне исполнилось одиннадцать, и я была полностью сосредоточена на том, чтобы пережить текущий день. И это обостренное чувство самосохранения мгновенно расширилось, распространившись на хрупкую девочку, в которой был заключен мой мир.

– Если что, сегодня утром у нас свежий пирог с ревенем. – Официантка быстрым шагом подошла к моему столику, за ней следовал шлейф из аромата кофе и бекона. Должна признать, это был весьма приятный парфюм. Нотка бекона компенсировала отсутствие запаха импортных кофейных зерен, хорошо знакомого мне по собственным волосам и коже. Желудок заурчал, хотя я понятия не имела о том, что такое ревень. Остальное меню располагалось над стойкой, на меловой доске, видавшей и лучшие дни. Кто-то, желая добавить ей привлекательности, изобразил по краям веселые смайлики. От их вида мне стало так же скверно, как от всего того, что я недавно удалила со смартфона. Слишком все это было радостным и слишком близким к нормальной жизни, на смену которой пришли пустота и холод. Вот опять. Потеря – слишком простое слово, чтобы описать мою опустошенность.

– Кофе и тост, – ответила я. И через паузу добавила: – Пожалуйста.

Добавила, потому что первые слова прозвучали слишком отрывисто и не сочетались с нарисованными смайликами. Мне не хотелось вымещать скверное настроение на девушке, которая просто делала свою работу. Нервы, недосып, скорбь и страх – не оправдание. Ничто из этого не должно сводить на нет сочувствие к обслуживающему персоналу, развившееся за годы моей собственной работы за прилавком.

– Хорошо. И принесу немного моего черничного варенья – вам, похоже, не помешает что-нибудь сладкое, – сказала официантка. Бейджа с именем я не заметила. Одета она была в выцветшие черные джинсы и футболку с эмблемой заведения на груди. Символом закусочной был широко улыбавшийся поросенок в поварском колпаке, что в моей голове не вполне сочеталось с витавшим вокруг запахом бекона… Но в словах девушки не было ехидства. Переведя взгляд с ухмыляющегося поросенка на ее лицо, я увидела улыбку куда более сдержанную и искреннюю.

Доброта. Тело отреагировало, наполнив глаза горячей влагой.

Официантка не стала ждать согласия. Она поспешила в другой конец зала, а я облегченно выдохнула – после аварии говорить с людьми было все равно что ходить по битому стеклу. Быстрый уход девушки дал мне время шире раскрыть глаза и высушить слезы, прежде чем они стекут по щекам.

В Морган-Гэпе мне предстояло столкнуться с вещами потяжелей, чем приветливость. Меня ждало прощание с Сарой. Придется пережить наяву сцену из кошмаров, чтобы сделать это. А потом еще решить, куда двигаться дальше.

Я допивала уже вторую чашку кофе – настолько едкого, что содержимое третьей вполне могло сжечь пищевод, и приходилось относиться к нему как к горькому лекарству, – когда входная дверь открылась. Появление пожилой женщины сопровождалось приветственными возгласами. Все присутствующие называли ее «бабуля», и на секунду мне в голову пришла безумная идея, что все они члены одной семьи.

Но ход моих мыслей прервал одинокий мужчина у барной стойки. Он встал, повернулся лицом к пожилой даме и, кивнув, тоже назвал ее бабулей – сдержанность приветствия свидетельствовала, что та не приходилась ему родной бабушкой. Однако он не достал кошелек, чтобы расплатиться, поскольку поднялся с места не для того, чтобы уйти. Он начал придвигать поближе к стойке табуреты, облегчая даме проход. И остался стоять – как будто следя за тем, чтобы бабуля ни обо что не споткнулась. В этом действии читалось уважение, но вместе с тем и какая-то настороженность. Он вытянулся по струнке: спина прямая, плечи расправлены, челюсти крепко сжаты – и молча наблюдал за старушкой, пока та не дошла до моего столика.

В один момент я перехватила его взгляд. Лишь на секунду. Я быстро отвернулась, но успела заметить, насколько не сочетался этот напряженный взгляд темно-зеленых глаз с небрежной грубостью его облика. Одет он был на осенний манер и, похоже, работал на свежем воздухе. Изношенные ботинки. Взлохмаченные густые волосы. Только вот в тяжести его взгляда было что-то неоднозначное. Откуда такая тревога при появлении безобидной старушки? И почему, несмотря на его напряженность, мне кажутся милыми его старомодные манеры? Я была слишком измотана, чтобы по достоинству оценить этот рыцарский жест. Однако, как и в случае с официанткой, проявленное внимание было искренним.

Мне приходилось готовить кофе для самых разных утренних завсегдатаев: от чиновников из городской администрации до работяг-строителей. У незнакомца за стойкой на уме явно было нечто большее, чем прогулки на природе. Я не сомневалась в этом. Настороженность и почтение, которые вызвала в нем пожилая дама, заставили меня внимательнее к ней присмотреться.

Бабуля – если она вообще была чьей-то бабушкой – двигалась к моему столику с такой решительностью, будто проснулась утром исключительно ради этого. Даже не замедлила шаг, когда мужчина за стойкой поднялся, чтобы поздороваться. В отличие от меня ее, похоже, нисколько не волновал его взгляд, манеры и тот факт, что круг его забот не ограничивался омлетом на тарелке.

Старушек, посещающих кофейни Ричмонда, спутники чаще всего называют Луиза или Беверли. Иногда – Нэнни [2] или Нэн. Но как только я встретилась взглядом с присевшей за мой столик женщиной, то уже не могла представить, что ее могут звать иначе, чем Бабуля.

– Кофе, – заговорила она. – Как я не догадалась? Проклятая дрянь. Всегда мешает. Никогда не пей его, если только не собираешься воспрепятствовать… Ох, ну ладно, Сара ведь не могла запомнить всё, правда же? Благослови Господь ее и тебя. Я хорошо знала ее мать, а до этого – бабушку. Даже с прабабушкой Росс была знакома. Не то чтобы та с кем-то водила дружбу. Делала для вас все, что могла, девочки. Только сил моих не хватило. Но ты здесь – так и должно быть.

Ее наряд походил на пышный кокон из разноцветных тканей, и я не могла понять, где заканчивается свитер и начинается рубашка. Сперва старушка показалась мне рыхлой и округлой, но объем объяснялся манерой одеваться, а не лишними килограммами. Многослойные одежды не выглядели неопрятно, да и все в ее облике было живописным и благообразным, под стать внимательным голубым глазам. Пока я изучала причудливый гардероб, напоминающий о стиле бохо, в руках старушки появился крошечный плетеный мешочек, перевязанный желтой нитью. Внезапно меня посетила уверенность: слои материи скрывают множество карманов, вмещающих все, что может понадобиться Бабуле в ежедневных заботах, которые вряд ли похожи на те, какие предполагаешь у людей подобного возраста, о чем говорил и тот факт, что она, очевидно, считала себя знакомой со мной, хотя я о ней никогда и не слышала.

Официантка поспешила к нашему столику и поставила на него дымящуюся чашку – по-видимому, внутри был кипяток. Бабуля опустила в чашку свой мешочек. Движения обеих выглядели непринужденно-выверенными. Будто эта конкретная посетительница всегда заваривала собственный чай.

– Я обещала Саре, что верну ее домой, – сказала я. В мозгу беспорядочно роились мысли, а недостаток сна, похоже, начал пагубно влиять на восприятие. Я была готова тотчас же открыться странной женщине, как будто только и ждала ее появления.

– Что ж, она хотя бы догадалась попросить тебя об этом. Пусть даже и позабыла, что с кофе лучше не связываться. А вот про сад – не забыла. – Бабуля отпила из своей чашки, и, как только по поверхности напитка пошла рябь, воздух наполнился ароматом перечной мяты.

Непослушные седеющие кудри, пышная лоскутная юбка до колен и пара начищенных горных ботинок практически детского размера. Я никогда не видела никого похожего, и в голове без конца вертелась фраза «старый эльф-весельчак», но инстинкт, выработавшийся за годы «кочевой» жизни, подсказывал, что эта бодрость может иметь более мрачный оттенок, чем мне кажется.