Шепоты дикого леса. Страница 2

– Мэл. – Голос Сары дрожал, но в нем прозвучали надежда и облегчение.

Нужно было предупредить ее, что добром это не кончится. Система не жаловала героев. Жертвы – другое дело: они тише, с ними проще сладить. Но, прежде чем я успела облечь эту непростую мораль в слова, Джейсон лягнул меня своей длинной ногой. Я свалилась на покрытие, из-под тонкого слоя которого местами проступал плотно утрамбованный грунт.

Мой подбородок угодил как раз по такой проплешине, и от боли аж искры из глаз посыпались. Во рту появился неприятный привкус металла, и я постаралась побыстрее проглотить кровь. Всегда ненавидела этот вкус. Потому что обычно за ним следовали вещи похуже.

– Что? Думаешь, тебе одной можно смотреть на розовые кружева этой деревенщины, а, Браслетница? – спросил Джейсон.

Я никогда не числилась среди малолетних преступников, и никаких мер пресечения вроде электронного браслета мне не назначали, но прозвище родилось благодаря слухам, опровергать которые было бы глупо. Возможно, в глубине души я полагала, что рано или поздно они станут реальностью. Избегать внимания так тяжело.

Поперхнувшись, я сплюнула покрасневшую слюну. Дети вокруг зашумели. Кто-то подначивал Джейсона пнуть меня снова. Почему-то эти выкрики были больнее, чем падение. Другие предупреждали, что сюда идут учителя. Не слушать никого. Не замечать боли. Я зачерпнула две пригоршни мульчи и приподнялась на колени.

– Сиди, где сидишь, Браслетница, – пригрозил мне Джейсон, а затем отвернулся перешучиваться с друзьями в полной уверенности, что я послушаюсь.

Мы с Сарой всего лишь приемыши. Заступиться за нас некому.

Разумнее всего было бы отступить. «Ой, я упала, просто случайность». Нет причин для вмешательства учителя. До этого я лишь толкнула мальчика намного крупнее себя. Ну, наступила на телефон. Подумаешь. На противнике-то крови не было. И синяков тоже. То, что из нас двоих кровь пошла у меня, могло сыграть мне на пользу. Только вот этому переростку еще мало досталось. Моя решимость усилилась, когда я заметила, что он все еще поглядывает Саре под юбку.

Угрозу я проигнорировала. Челюсть болела, не без труда получилось подняться на ноги. Хотя наполненные мульчей кулаки, казалось, увеличились в размере.

Не влипать в неприятности было тяжело, потому что задиры вроде этого сами напрашивались на трепку.

– Да они розовые, говорю вам. И на одном боку болтается порванная резинка, – сказал Джейсон и рассмеялся. Потому что над бедными смеяться легко. Потому что, если ты не дразнишь и не унижаешь кого-то другого, то и с тобой может случиться какая-нибудь неприятность. Потому что проще быть жестоким, ведь добрый мог бы почувствовать нашу боль. Некоторые из дружков Джейсона, стоявших в толпе, тоже засмеялись и продолжали выкрикивать гадкие советы, но остальные притихли, увидев, что я снова на ногах.

Через кольцо детей уже протискивалась первая из учителей, когда Джейсон, которому жестами и взглядами указали на опасность за спиной, начал разворачиваться. Я отреагировала моментально. Нельзя было упускать такую возможность. Хулиган крупнее, но я – безумнее. Я вложила весь свой вес в замах. Когда костяшки моих пальцев встретились с его ухмылкой, у него из губы брызнула кровь. От удара его развернуло вполоборота, и он рухнул на землю. Мульча полетела в стороны, как конфетти. Джейсон был ошеломлен. Как и все, кто был на площадке. Кроме Сары, которая отчетливо предвидела, к чему все идет.

Инерция замаха понесла меня вперед, прямо в объятия мисс Татум, которая достигла наконец турника. Выражение ее лица в значительной степени иллюстрировало мысли о преимуществах незаметного существования, но сейчас меня занимала Сара. Лучшая подруга. Сестра. Семья. Она смотрела сверху вниз с перекладины и широко улыбалась – впервые я видела у нее такую улыбку, от которой лицо подруги даже казалось не таким бледным. Она будто говорила: «Ничего страшного, все будет нормально, если держаться друг за друга». Джейсон сыпал проклятиями, лежа на земле. Руки мисс Татум безжалостно стиснули мои плечи. Но в шкафчиках висели рюкзаки для «тактического отступления», и Сара продолжала улыбаться.

Бойцом я была всегда.

Но не всегда знала, что семья – это то, за что стоит бороться.

Апрель, 2019 год

Мэл не пользовалась духами. Ей и не нужно было. Пусть ее каштановые кудри всегда были сзади подколоты массивными заколками, а спереди – собраны под козырек с логотипом сети кофеен, густой аромат насквозь пропитал волосы, кожу и одежду. Да это и не удивительно. Она чуть ли не жила на работе, брала дополнительные смены, не отказывалась работать сверхурочно и помогала с инвентаризацией – ведь обучение в колледже медсестер обходилось недешево. А Сара всегда хотела стать медсестрой.

Почти всегда.

Еще не забылись времена, когда она мечтала о другом. Выросшая в горах на западе Виргинии с матерью-травницей, она в будущем тоже видела себя целительницей. Ей было тяжело вспоминать, как именно прежние помыслы превратились в нынешние – не без помощи Мэл.

Сара глубоко вдохнула утешающий запах кофе, исходящий от подруги.

Невозможно вернуться домой. По крайней мере, в этой жизни. Это небезопасно. Конечно, однажды Сару Росс там похоронят. Рядом с матерью. А до тех пор она будет учиться исцелять более современными способами.

Тем утром аромат работы Мэл наполнял квартиру, пока она пила травяной чай, заваренный заботливой рукой Сары. Около чашки оставались только хлебные крошки от тоста, который тоже поджарила Сара, но та знала, что уговаривать подругу съесть что-то еще бессмысленно. В вопросах экономии бюджета Мэл была непреклонна и не позволяла себе ни кусочком больше запланированного, хотя подруга часто уговаривала взять добавки.

Даже настоящая сестра не беспокоилась бы о ней так, как беспокоилась Мэл. С самого начала эта опека принесла Саре огромное облегчение. Когда боль от утраты матери была остра и свежа. Когда оказалось, что требования города, его виды и звуки кардинально отличаются от порядков укромного мира посреди шепчущей чащи, где она выросла.

Мэл в буквальном смысле давала отпор всем насмешникам, которые передразнивали говор Сары или ее провинциальную манеру держаться. Всем задирам, для кого она была легкой мишенью, потому что не понимала, как сироте отстаивать свое право на существование. Потрясенная утратой, она училась этому медленно. В Ричмондский детский дом она попала полностью изувеченной крушением той единственной жизни, которую когда-либо знала.

А Мэл подхватила ее, не дала упасть и разбиться.

И собственные проблемы Мэл – сироты без перспектив удочерения – отошли на второй план. С того самого момента она взяла Сару под крыло и помогала ей во всем. И Сара полагалась на нее. Но теперь кое-что изменилось. Проходив полгода в колледж медсестер, Сара поняла, что названая сестра не собирается поступать туда вслед за ней, как обещала. И прекращать урезать свои потребности в еде, одежде и всем остальном, чтобы Саре доставалось больше, она тоже не планирует.

Нет, если только Сара ее не заставит.

Обескураживающая мысль. Никто не мог принудить Мэл делать что-то, чего ей не хотелось. Она была сама непреклонность. Словно солнце… или, скорее, луна. В ней определенно больше от ночи, чем ото дня. В их маленькой семье источником тепла была Сара. Тепло исходило от чая, который она заваривала, от ее вышивки. От комнатных растений в горшочках и дурашливых сообщений, иногда заставляющих Мэл улыбнуться. А Мэл олицетворяла извечную предсказуемость приливов и отливов. Ее трудами их существование двигалось вперед, но старалась она всегда ради Сары, а не для себя. Только Сара знала, что жизнь Мэл не будет исчерпываться подобными заботами и работой.

– Тебе надо побольше времени проводить вне кофейни, – сказала Сара. Веки Мэл утомленно опустились, но на губах при мысли об отдыхе все же возникла ухмылка.

– Буду спать весь день, обещаю, – ответила Мэл, кинула осточертевший козырек с логотипом на стол возле себя и начала вынимать заколки. Они часто провоцировали у нее головные боли. Вот и сейчас она погрузила пальцы в волосы, чтобы помассировать кожу – видимо, пытаясь справиться с болью, промолчав о ней.