"Фантастика 2025-171". Компиляция. Книги 1-18 (СИ). Страница 128

Сейчас вижу: беды происходят и там, где искренне желают друг другу только добра.

Противостоять маньяку с оскаленным лицом куда проще, чем обезоруживающей силе любви. А душевная формулировка с дешевой открытки с пожеланием всего самого «лучшего» может работать не хуже сильнейшего проклятья.

Потому что «лучшее» для каждого человека свое.

Я ловлю взгляд бесконечно печальных глаз Али.

Бесполезно спрашивать, чего хочет ее душа, – я это давно поняла. Исследовать новое, воплотиться где угодно, только не на земле.

Дело в другом. Чего хочу я?

Действительно ли отправиться вместе с ней мое искреннее желание? Стать бестелесной, унестись прочь от родного мира?

Да, в последнее время жизнь вовсе не была похожа на сказку. И, наверное, никогда не была. В последние недели я видела столько ненависти, сколько не встречала за всю свою недолгую жизнь. Но кроме грязи и злобы в нашем мире есть нечто иное…

Я не знаю, обладает ли Земля сознанием. И если да – есть ли ей дело до маленькой, не очень могущественной ворожеи. Может, от долгого пребывания в качестве бестелесного существа я тронулась рассудком. Но мне кажется, будто со стороны земли раздается едва различимый шелест. Родной мир… он зовет меня?

Наверное, «зовом» это назвать чересчур громко.

Но там, на земле, несколько человек напряженно думают обо мне. Вначале их мысли кажутся бессвязным бормотанием. Однако, если замереть и сосредоточиться, можно вычленить среди хора отдельные голоса.

Самый отчетливый принадлежит моей маме. Он дрожит от страха, то и дело срывается на тихий и скорбный плач. Как и я, мама лежит в колдовской дреме. Но напрасно Никита и Лиза думают, будто погрузить человека в сон в таком состоянии – проявление милосердия.

Какую бы сладкую грезу ни соткали маги, сознание, которое слишком долго находилось в страхе, превратит ее в ядовитый кошмар. Теплая уверенность, будто дочка вернется, навеянная колдовским мороком, трансформируется в навязчивую идею. А прогулка на лоне природы с любимой кровинушкой – кадры из фильмов ужасов.

Мама, будто героиня из древней сказки, продирается сквозь темный лес. Деревья тянут к ней колючие сучья, еловые ветки хлещут по лицу, но она терпеливо сносит боль. Путница щурится, что-то высматривает. Вдруг вдалеке мелькает родной силуэт.

Вначале мама недоверчиво вздрагивает. Моргает – но образ дочери остается на месте.

– Лика, – зовет она и ускоряет шаг. Силуэт оборачивается.

– ЛИКА! – Мама бежит к своей грезе, и кажется – вот-вот поймает ту за руку. Но перед тем как ее пальцы успевают коснуться дочери, фантом ускользает, растворившись в лесной тишине.

После этого мама сгибается, чтобы чуть-чуть отдышаться. Плачет. Тщетно пытается успокоиться. Но стоит выровняться дыханию, вдалеке вновь появляется дорогое сердцу видение. И мама вновь бросается в свою бесконечную и бессмысленную погоню.

Она – не единственная, кто хочет, чтобы я поскорее вернулась домой. Эрик, мальчик, с которым мы когда-то любили друг друга, тоже зовет.

После общения с бывшими друзьями, их обвиняющих взглядов и едких реплик он раздавлен. Удобная сказка, в которой парень жил, рушится: Эрик стыдится даже посмотреть на себя в зеркало. Неважно, как его воспринимают преданные прихожане, восторженные ученики и даже девушка, которую он осмелился впустить в свое сердце.

В отражении Эрик увидит обычного шарлатана, предателя, труса. Так, как парень обзывает себя, не называла его даже я, когда сгорала от обиды и гнева.

Эрик отменил и свидание с новой подружкой, и очередной семинар – сослался на внезапное недомогание. Он и правда выглядит неважно – побледнел настолько, что сейчас для выступлений не понадобился бы и грим.

Перед внутренним взором самопровозглашенного гуру проносятся не просветляющие видения из медитаций, а самые светлые моменты нашей любви. Они такие радостные и чистые, что отдают непереносимой горечью.

Эрик сидит на полу. Массирует дрожащими руками виски. Шепчет: «Лика, прости меня. Прости – и вернись!»

И пусть парень не дежурит у кровати – пойти в квартиру, где бывшая возлюбленная впала в летаргию, не хватит ни силы, ни смелости, – для астрала не существует расстояний.

Поэтому я улавливаю каждое его чувство и каждую мысль.

Слышу и друзей: Лизу – отважную ведьму, что ни разу не оставила меня в беде, и Никиту. Парня, которого я могла бы полюбить. Эти люди не бросили меня – как бы их ни просили об обратном!

Лиза сосредоточенно пробует новые и новые способы призвать душу назад, лихорадочно перебирая в уме то, чему успела научиться у бабушки. Заговоры, благовония, свечи, что должны служить маяками для потерявшейся души… Когда собственные идеи заканчиваются, колдунья обращается к интернету.

Большая часть техник – фантазии «мамкиных колдунов», часть – бред практиков, давно потерявших рассудок из-за путешествий по иным измерениям. И лишь немногие ритуалы действительно способны сработать.

Ведьмочка усилием воли отключает эмоции – она не позволит себе отвлекаться ни на жуткие воспоминания о том, как мама однажды «улетела». Ни на тревогу за подругу. Со свойственной профессиональным колдуньям беспристрастностью Лиза ищет все, что может оказаться полезным.

А затем испытывает один способ за другим. Если Лиза добывает идеи, демонолог выполняет большую часть работы. Он вливает и вливает в ритуалы энергию. Выдавливает себя до капли. Сегодняшний вечер будет стоить Никите в лучшем случае долгой и изнурительной болезни. О худшем варианте думать даже не хочется.

Парень превращает себя в живую батарейку.

Когда выпадает свободная минутка, демонолог уходит на кухню – якобы покурить. На самом деле парень мысленно пытается договориться с тварями, с которыми сотрудничает. Никита готов влезть в долги или даже попасть в рабство к демону, если тот поможет.

К счастью, духи слишком уважают демонолога, чтобы поступить с ним, как с любым другим колдуном: воспользоваться уязвимостью и подсунуть кабальный договор. «Нет». «Это не ко мне». «Прости, друг, тут не помочь», – раздается в его голове рычание, шипение, вой.

Никита давно научился понимать речь тварей, которые у других магов вызывали только животный страх. Демонолог снова яростно курит и винит себя за то, что вновь пришел на помощь чересчур поздно, пока Лиза не зовет его назад – пробовать новую чудо-методику.

Но главный голос, который гремит, заглушая остальное, принадлежит бабе Марье. Ее воля – это не просто набор мыслеформ или чувств. Это набат.

Темный костер, что непрерывно бушевал в сердце ведьмы, сжигая его изнутри, превращается в страшный пожар.

Прошлые инкарнации – матери, которые теряли дочерей, – теперь не только древние воспоминания. Они окончательно «проснулись» и обрели самостоятельное сознание и форму.

«Энергетическая шелуха», что осталась от прошлых личностей, – эмоции, несбывшиеся надежды и планы, обиды – принимает форму разъяренных фурий.

У порождений боли удивительно пропорциональные лица – их можно было бы даже назвать красивыми, если бы не выражение ледяной ненависти. Волосы фурий развеваются, словно хищные змеи, глаза грозно сверкают.

Демонессы требуют справедливого возмездия. Полагаю, только из-за силы древней программы Марья жива до сих пор. Ее сердцу не позволят разорваться от инфаркта, а телу – упасть замертво лишь потому, что старуха еще не выполнила свою работу.

– Они еще живы, – шепчут ведьме десятки голосов из прошлых столетий. – Твоя сестра. Ее заказчица. И главное – девчонка, занявшая место Али.

Тебе больно? Страшно? Хочешь, чтобы все поскорее закончилось? Тогда доводи дело до конца. Ты знаешь как. Сейчас от Марьи даже не требуются выдающиеся познания в ворожбе.

В кукольном театре никто не ждет от марионеток проявления креативности. Многовековое представление готово разыграться само, лишь с формальным участием исполнительницы главной роли.

Пламя, что годами терзало бедное старое сердце, перемещается в морщинистые руки колдуньи. Оно невидимо глазу обычного человека, а маг, будь он способен разглядеть огонь, замер бы в восхищении.