"Фантастика 2025-171". Компиляция. Книги 1-18 (СИ). Страница 115

А я шла, рассеянно поглаживая еще абсолютно плоский живот, и беззвучно рыдала. Страхи оказались совсем не напрасными, а мрачные воспоминания – не ложными.

Я вновь приводила в мир душу, которой с самого начала угрожала смертельная опасность. Если будет магическая война, любые проклятья и порчи, которыми станет кидаться сестра, могут навредить ребенку или вовсе спровоцировать выкидыш.

Несколько бессонных ночей прошли в раздумьях над выбором, который я не пожелала бы даже врагу: муж или дочь. И решение было принято.

Клянусь, оно оказалось самым сложным в моей судьбе. Я отказалась участвовать в магическом противостоянии и отвоевывать свободу любимого человека.

Внутри меня зрела новая жизнь, и прямая обязанность матери была ее защитить. Я оставила Славку в рабстве, чтобы разъяренная, не знающая жалости фурия не тронула нашего малыша.

То, что случилось дальше, вспоминать слишком больно. Силуэт любимого в петле будет до конца жизни преследовать меня по ночам.

«Надеюсь, Славка смог бы меня простить», – уговаривала я себя, тщетно пытаясь избавиться от чувства вины. Мой любимый не захотел бы, чтобы платой за его жизнь и свободу стала смерть ребенка.

Несмотря на муки совести, появись шанс вернуться в прошлое, я поступила бы так же. Чувства к мужу не шли ни в какое сравнение с лавиной эмоций, которая накрывала при одной мысли о моей малышке.

Так как до шестнадцати лет ребенок находится в биополе матери, я окружила себя самыми мощными защитами и по возможности исключила любые контакты с сумасшедшей родственницей. Решила направить всю энергию на воспитание дочери.

В новую жизнь она пришла, как и всегда, несколько изменившейся. Уже в два года, сидя в коляске, Аля напоминала ангелка или маленького эльфа, прилетевшего к нам в гости из далекого мира.

В первую секунду малышка неизбежно вызывала у окружающих приступы умиления. Но когда те пробовали с ней засюсюкаться, они замирали, наткнувшись на совершенно недетский взгляд, и дальше держались совсем иначе – с осторожностью.

Чем старше становилась дочь, тем больше я замечала – изменения коснулись не только внешности, но и ее нутра.

Уж не знаю, что делала Аля в промежутках между жизнями, но сейчас у нее не осталось ни огромного сочувствия к людям, которым дочь славилась, будучи медсестрой; ни амбициозности, что была у молодой колдуньи, державшей эзотерический салон; ни даже любознательности девочки Тани.

Вместо всего этого пришла тихая отрешенность. Казалось, в теле ребенка поселился старик, который предпочитает созерцать эту жизнь, не вмешиваясь в естественный ход событий. Но и процесс наблюдения со временем перестал приносить удовольствие.

Я бы многое отдала, чтобы вновь увидеть живые искорки в глазах дочки.

Но Аля оставалась одинаково равнодушна и к науке, и к тайнам человеческих отношений, и даже – к магическим практикам. Открытия, что для меня были чудом и озарением, для дочери звучали как скучная прописная истина – вроде правила «жи-ши пиши через и».

Человеческое общество тоже не вызывало особого любопытства. Рядом с девочкой всегда находились духи, которых она притащила с собой из прошлого воплощения. Судя по всему, для Али беседы с нефизическими существами были гораздо занимательнее всего, что ей могли предложить окружающие.

Говорят, души детей зачастую старше душ их родителей – тонкая шутка от мироздания. Моя девочка была, видимо, чересчур «старой». Она слишком долго жила на земле и пресытилась жизнью во всех ее проявлениях.

В других воплощениях дочка успела и насладиться клокочущей радостью, и выпить до дна чашу горя. Сейчас даже пробовать новое было уже не в новинку.

За исключением безумной тетки, от которой я успешно оградила Алю, проблем у нее не было. Моя девочка могла прожить абсолютно беззаботную и счастливую жизнь, но выглядела она несчастнее, чем когда-либо в прошлых жизнях. И ее безмолвная тоска разбивала мне сердце.

Аля часто болела и, казалось, даже не пыталась поправиться. Свободное время она уделяла внетелесным практикам – путешествиям по другим мирам, которые казались девочке гораздо увлекательнее вдоль и поперек изученной родной земли.

Со стороны ее медитации выглядели странно – дочь просто сидела, часами уставившись в одну точку. Знакомый профессор, как-то раз заглянувший к нам в гости на чай, при виде такого зрелища даже заподозрил у Али шизофрению.

Конечно, я не сомневалась: у дочки нет психических заболеваний, но ее практики начали пугать и меня. Порой, не выдерживав, я вытаскивала Алю из транса. Дочь никогда не огрызалась, но каждый раз с трудом сдерживала разочарование.

Однажды в Алиных глазах даже мелькнули слезы.

Казалось, будь ее воля, моя девочка не возвратилась бы домой вовсе. Она бы упорхнула отсюда, как вырвавшаяся на волю птица, но невидимый якорь вновь и вновь тянул Алю назад.

Тем не менее внешне все выглядело более-менее благополучно.

Дочка, несмотря на все ее странности, окончила школу, поступила в институт – к его выбору Аля тоже подошла с поразившим меня равнодушием, словно готова была податься в любой вуз или вообще никуда – лишь бы отстали.

Я агитировала ее поступить в мед, надеясь воскресить былую увлеченность наукой. Дочка, со свойственным ей теперь смирением, успешно сдала все экзамены.

Спокойная красота Али не осталась без внимания – моя девочка быстро вышла замуж. Вскоре появилась внучка Лиза, которая, словно в противовес своей бесстрастной матери, была шебутной и живо интересовалась всем, что попадало в ее поле зрения.

Стоило отвернуться, и Лизины маленькие ручки тут же затевали «исследование» – хватали любой, попавший в зону досягаемости, предмет и засовывали его в рот или нос. Шли годы, в нашем доме царило обманчивое спокойствие и беспечность.

Я занималась практикой, возилась с внучкой, вела долгие беседы с Алей – большая часть ее размышлений находилась за гранью моего понимания.

Но ничто не могло сравниться с самим счастьем говорить с живой дочерью и наблюдать, как она становится зрелой женщиной.

И тогда я совершила главную ошибку – я расслабилась. Лизонька из прелестной малышки превращалась в очаровательную девушку, дочь разменяла сорокалетний рубеж.

Если я и возвращалась к мысли, что изначально было предначертано нечто иное, то лишь для того, чтобы напомнить себе: «Я – победила. Выходит, была права, когда доказывала клиентам, что человек сам определяет свою судьбу!»

Даже сестра больше не вызывала прежней огненной ярости – она была молодой бестолочью. Наверное, с возрастом Любовь поумнела и, если сохранила хоть каплю человечности, сожалеет о прежних ошибках.

Как только я позволила себе поверить, будто «хорошо» – не временная передышка перед новым сражением, а наше естественное состояние, наказание не заставило себя долго ждать. Я потеряла дочь. Вновь.

На первый взгляд ее гибель вовсе не выглядела как убийство.

Судя по записям в медкарте, в смерти Али виновен только ревматоидный порок сердца. Болезнь протекала строго по клинической картине. Серьезную болезнь мы заподозрили слишком поздно. Легкая одышка и невысокая температура не показались ни Але, ни мне серьезными симптомами – дочь их даже не сразу заметила.

А когда недомогания обострились и моя девочка все же дошла до УЗИ, любые действия были уже бесполезны. Несколько клапанов сердца оказались серьезно повреждены. Их можно было бы поменять, но каждый, кто хоть немного разбирался в медицине, знает: при сильных разрушениях операция не даст результата.

Пересадка сердца тоже ничем не поможет, ревматизм сожрет и его. Нам оставалось только смириться и ждать неизбежного. Все, за что я сражалась, погибло вновь, словно сама Вселенная хотела погубить дочку – моего хрупкого отрешенного эльфа.

Описывать, что пришлось пережить в последние месяцы Алиной жизни, не буду – чересчур больно. Скажу лишь одно: моя собственная жизнь закончилась, как только дочь испустила последний вздох. На земле осталась лишь тень прежней Марьи.