Апостол Кармы (СИ). Страница 33

— Ты готов⁈ — крикнул Григорьев.

— Готов-готов! — ответил Каринский и наконец-то сладил с чёртовой подножкой. — Начинайте!

— Гриша, — граф посмотрел на сына. — Сделай Его Сиятельству больно. Только смотри, не убей случайно. И правую руку не вырви, нам ведь ещё его подпись потребуется.

Гриша кивнул.

И в следующее же мгновение прямо перед ним из ничего материализовалось чудище. Огромный лев, два метра в холке: слишком длинные когти, чрезмерная мускулатура и свалявшаяся до состояния естественной брони шерсть. Но что самое интересное — голова. Внезапно, рыжая львиная грива обрамляла зубастое акулье щачло.

Тут стоить отметить, что юмору виконт Григорьев предпочитал мрачный пафос, и потому называл своего призванного питомца просто Тварь.

Тем временем племянник Егора Егоровича присел на корточки и расстелил перед собой по земле скрутку с ножами. Взял один ножик и подвесил его прямо в воздухе, — остриём в сторону Каринского. Затем подвесил второй, третий, четвёртый. Половина минуты, — не дольше, — и стальной рой был готов.

А вот маги-физики скучали. По словам Григорьева, им скорее всего вообще драться не придётся. Однако на всякий случай у каждого с собой было аж по два бутылька маны.

— Фас, — тихонечко скомандовал Григорий Егорович и Тварь рванула с места.

Каринский же двинулся вперёд спокойным шагом. Расстояние между ним и монстром быстро сокращалось, но полоумный граф даже не подумал накастовать себе ледяной доспех или… или что там ещё умеют криоманты?

А вот потом…

Потом произошло неожиданное. Приблизившись достаточно близко, Тварь прыгнула в воздух с явным намерением похоронить Каринского под собственным весом, но так в воздухе и осталась. Акулоголовый монстр почему-то взял, да и взорвался. И не взорвался даже, а превратился в кроваво-красное облачко мелкодисперсной взвеси, — как будто бы угодил в лопасти вентилятора или под винты.

— Ы-ы-ы-ыых, — поморщился от боли Григорий Егорович.

Оскалился злобно, но матом ругаться при отце не стал. Вместо этого повторно призвал Тварь, и повторно послал её в атаку.

— Помогай, — ударил он в плечо двоюродного брата, и на сей раз вместе с монстром вперёд понеслись ножи.

И снова произошла какая-то чертовщина. Ножи просто-напросто попадали на землю, как если бы манипулятор потерял над ними контроль, а вот Тварь перекрутило. Прямо как мокрое полотенце, из которого решили сделать «морковку».

И в этот раз Грише было по-настоящему больно.

— Как он это делает? — спросил кто-то из физиков, а он заорал:

— Ману! Сюда! Быстро!

Даром что Гриша был стабильным, на восстановление маны естественным путём всё равно требовалось время. Так что он выхватил у одного из родичей флакончик с синей жидкостью, зубами вырвал пробку, со злостью выплюнул её и залпом выпил всё содержимое.

Ждать было не нужно, и трижды-призванная Тварь снова понеслась на Каринского. И снова погибла, на сей раз напоровшись на ледяные шипы.

Семейству Григорьевых стало, мягко говоря, тревожно. Вот только разогнать эту тревожность до необходимого уровня и понять, что неплохо было бы уносить ноги, они не успели. Сергей Романович перешёл на бег.

В руке у него появилось ледяное копьё, которое он с необычайной точностью послал прямо под ноги графу Григорьеву, ну а потом…

Отличная инсталляция получилась, любо-дорого посмотреть. Ледяная глыба, из которой торчат шесть голов. Кричат чего-то там, ругаются, освободиться пытаются. Вот только не пошевелиться им теперь никак, покуда у меня энергия Кармы не просядет.

А она не просядет. И спасибо за это переславским бабулькам.

— Значит так, — я подошёл к графу и достал из заднего кармана брюк бумагу за подписью Императора. — Егор Егорович, предлагаю решить всё мирно.

Граф сперва скалился, задыхаясь от ярости, а потом рявкнул:

— Пошёл к чёрту!

— Да-да-да, именно несдержанность в словах вас сюда и привела. Но теперь, прошу вас, соберитесь. Как бы не хотелось от души поглумиться над самонадеянным противником, мне от вас нужен конструктивный диалог. Вы согласны пообщаться?

— Чего ты хочешь⁈

— Ох! — тут я понял, что хочу невозможного.

Это я про «конструктивный диалог». Графа ведь сейчас наверняка колотит так, что думать невозможно, — вон, аж губы синеть начали. Тёплый лёд — это что-то из разряда бреда. Даже при помощи энергии Кармы у меня такое провернуть не получится. Однако повысить температуру до минус одного градуса и при этом сохранить прочность я могу.

— Лучше? — спросил я, сделав ледяную тюрьму максимально комфортной для пребывания.

И тут же сам себя наругал. Ведь только что говорил, что не собираюсь глумиться, а сам…

— Всё, — сказал я. — Давайте уже к делу. А дело в том, что документ настоящий, — я потряс перед собой бумагой. — И если вдруг кто-то из вашей семьи сегодня умрёт, то он полностью снимет с меня какие-либо обвинения. Другой момент, что я очень не хочу доводить до крайностей…

Не хочу и не могу.

Дело-то вот в чём: документ хоть и подлинный, а мне его в любом случае придётся уничтожить. Ведь в противном случае я подставлю и Панкратова, и его друга из Канцелярии. Да и сам получу от Императора путёвку в Сибирь, — а то и сразу же на виселицу.

А теперь внимание, вопрос: на кой чёрт тогда нужны были все эти танцы с бубнами? Почему бы действительно не подделать подпись Алексея Николаевича Романова, раз уж я всё равно разыгрываю из себя психа? Долги ли найти её в открытых источниках, потренироваться, да и повторить похожую закорюку?

Отвечает Сергей из Переславля: всё схвачено.

Половину оставшихся у меня денег, — а это примерно двести тысяч, — сегодня по утру я передал Панкратову. Передал, чтобы тот скатался в Москву и купил в центральной артефактной лавке одну волшебную штуку-дрюку.

— Вы знаете, что это такое? — я достал из кармана коробок.

Затем открыл его и вытащил одну-единственную спичку с полосатой, красно-зелёной головкой. И судя по резко распахнувшимся глазам Григорьева…

— Зна-а-а-аете, — протянул я и особо долго не расшаркиваясь зажёг её.

Поднёс красно-зелёное пламя к уголку документа и стал ждать. Магический огонь схватился и начал распространяться по бумаге, при этом совершенно её не повреждая. Да и пальцы мои он облизывал безо всякого дискомфорта, — ненастоящий же.

Механика у артефакта была следующая: как только схватится весь документ, а соответственно и все подписи, что стоят на нём, пламя окончательно определится — красным пламенем ему гореть или зелёным. Красное — подписи подделаны, зелёное — нет.

— Зелёный, — выдохнул граф.

А вот теперь настаёт момент истины. Прокатит мой блеф или не прокатит? Можно сказать, что я выставился в «олл-ин» и теперь жду, решится ли граф заплатить и вскрыть мои карты. Достаточно ли он отчаян, чтобы проверить — а действительно ли я способен на убийство?

— Полагаю, что теперь вы мне верите, — сказал я, сдул зелёное пламя и убрал многострадальную бумажку обратно в карман. — Теперь расскажу об условиях сделки, которую я вам предлагаю. Вы никогда, никому и ни при каких обстоятельствах не рассказываете про войну родов и про то, что между нами сегодня случилось. Мы никогда не встречались на пустыре, и ничего не было. Соответственно, все живы и здоровы.

Сказать, что Григорьев заинтересовался… сложно. Скорее, теперь он был окончательно сбит с толку.

— Что ты хочешь взамен?

— Взамен я хочу, чтобы вы признали «контору по борьбе с лихоимством и кумовством» настоящим ведомством, признали его власть над вами и разрешили моим людям произвести ревизию вашей артефактной мастерской.

— Нет, — ухмыльнулся Григорьев и покачал головой.

В сложившихся обстоятельствах такая реакция, скажем прямо, показалась мне нездоровой.

— Серьёзно?

— У меня есть деньги, — сказал Егор Егорович. — Просто скажи, сколько тебе нужно и покончим с этим.

А мне от этого лишь интересней стало.