21 день. Страница 9

— Мне очень жаль, что я так внезапно ушел в четверг, — говорит он, стоя позади меня и проводя носом по изгибу моей шеи.

На самом деле прямо сейчас стоит указать ему, как унизительно он себя со мной ведет. Как мне больно, что он при каждом удобном случае предпочитает мне свою жену. Что он играет с моими чувствами, всегда оставляя мне надежду. Что пусть катится к черту, если не может принять окончательное решение.

Вместо этого я прижимаюсь к нему и позволяю просунуть обе руки мне под блузку. Его пальцы касаются моей голой кожи, и это так приятно. Я не могу сопротивляться — он прекрасно это знает и нещадно пользуется. Кляну себя за свою слабость.

Пока он ласкает мой живот и одновременно целует в шею, я не могу не позволить своей голове слегка опуститься на его плечо и насладиться нежными касаниями.

Он ловко расстегивает пуговицу на моих джинсах и скользит рукой в мои трусики. Когда он массирует меня круговыми движениями, а затем проникает в меня пальцем, я со стоном трусь о него, что также вызывает сдавленный вздох. В этот момент остатки моего самообладания испаряются, и я буквально бросаюсь на Карстена. С одной стороны, потому что я все равно никогда не могла ему противостоять, а с другой — потому что мне прямо вот сейчас очень нужно это.

Поворачиваюсь к нему, расстегиваю его рубашку и целую каждый дюйм обнаженной кожи. Дойдя до пупка, расстегиваю штаны и стягиваю их вместе с «боксерами». Прежде чем выпрямиться, пользуюсь случаем и немножко дразню его губами.

Карстен хватает меня за волосы одной рукой и судорожно выдыхает.

— Лу, — выпаливает он. — Нет времени.

Затем он хватает меня за плечи и притягивает ближе к себе. После быстрого, но страстного поцелуя Карстен встает передо мной на колени, спускает с меня джинсы и трусики, достает из кармана презерватив, хватает меня за талию и кладет на стол, где лежат чистящие средства. Пока он надевает презерватив, я провожу кончиками пальцев по его волосатому торсу. Вскоре он уже внутри меня.

Следую его ритму, подаюсь к нему и обхватываю ногами талию, дабы ощутить его еще глубже внутри себя. Движения Карстена медленные, почти вялые, и осознание того, что нас могут поймать в любой момент, меня дополнительно возбуждает.

Одной рукой удерживая меня на весу, другой он массирует мой клитор и то же время наращивает темп, так что стол начинает выбивать по стене дробь. Через короткий промежуток времени я вся напрягаюсь — оргазм поражает так сильно, что рвущийся из меня стон не так просто удержать. Карстен тоже в неистовстве — он мощно толкается в меня, безудержно отдаваясь страсти, впивается в чувствительное местечко у меня над ключицей. Боль продлевает бурю внутри, и я молю о том, чтобы не грохнуться со стола. Он точно знает, как свести меня с ума. Сама не знаю, как мне оторваться от него.

— Карстен, — говорю я, едва переведя дыхание.

Он смотрит на меня и нежно гладит по щеке. В его глазах я читаю нежность и сожаление. Я ему нравлюсь, но этого мало. Этого недостаточно и, хоть ты тресни, никогда не будет достаточно.

— Так продолжать нельзя, — шепчу я. — Я больше не могу так. И бегать от тебя тоже не могу. Эта интрижка меня доканывает.

Прощальную речь я репетировала за последние полгода миллион раз, а вышло по итогу все равно серо и пошленько. Карстену, по крайней мере, хватает такта не ловить меня на этом.

— Ох, Лу, — просто говорит он, накручивая прядь моих волос на указательный палец. Жест неподдельно нежный и потому жестокий. Почему бы ему не расстаться с женой? Он что, недостаточно смелый для такого шага?

В почти смущенном молчании мы снова одеваемся. Карстен выходит из кладовой первым. Я остаюсь одна и чувствую себя салфеткой, в которую спустили. Использовали, смяли, бросили в угол.

Лишь по прошествии нескольких минут у меня находятся силы выйти из подсобки. С кофейными зернами, которые и были первопричиной моего визита, иду на кухню для персонала, заправляю машину и наконец готовлю себе кофе. Третий за сегодня. Мои колени неприятно трясутся, я чувствую себя странно опустошенной. По крайней мере, плотский голод отвлекает от странных анонимок — сейчас я слишком эмоционально истощена, чтобы продолжать бояться.

С чашкой кофе в руке вхожу в кабинет и опускаюсь на свое место.

— С тобой все в порядке? — спрашивает Фиона. — Что-то ты долго.

— Зернышек недосыпали, — неопределенно объясняю я, на что она лишь кивает.

А вдруг у нее какие-то подозрения? Черт, я ведь почти хочу, чтобы наши отношения были разоблачены. Тогда Карстену придется наконец принять решение.

Остаток дня проходит почти без происшествий. Я сопротивляюсь желанию снова открыть почту. Вобрать мозгами каждое слово, обыграть все возможности реализации новой садистской сценки. Однако я осознаю, как это скажется на моем и без того весьма расшатанном самообладании. И наконец, всегда остается шанс, что это просто чья-то злая шутка. Из которой мое воображение раздуло невесть что.

Дома я замираю на пороге. Что-то будто бы не так. Нерешительно вхожу в коридор и закрываю за собой дверь. Проходит несколько секунд, прежде чем я понимаю, что меня настораживает.

В воздухе витает странный запах. Не неприятный — странный. Пряный, с терпкими нотками. Похоже, табак. Он живо напоминает мне…

Я обнимаю себя за подрагивающие плечи.

…напоминает ту ночь в лесу — так пахло у меня в машине, когда я вернулась после того, как спихнула корягу с дороги. И как раз перед этим я нашла зеркальный осколок на заднем сиденье.

Кладу ключи в вазочку и крепче сжимаю сумку. Жалею, что вернула садовую лопату обратно в гараж.

Осторожно иду по дому, ожидая, что в любой момент на меня набросится фигура в закрывающих пол-лица лыжных очках. Только после того, как я проверяю все комнаты, включая подвал, опускаюсь на диван. Я понимаю, что слишком остро отреагировала… снова. В моем доме пахнет только пряным лесным воздухом, но я бегаю, как испуганная курица, по всем комнатам, таская за собой сумочку. Нет, мне определенно стоит взять себя уже в руки.

5

Следующие два дня проходят приятно и спокойно. Настолько спокойно, что в среду днем я даже чувствую, что готова пойти на занятия йогой, которые решила пропустить.

До половины девятого вечера у меня достаточно времени, чтобы вернуться домой, перекусить, собрать спортивную сумку и выпить чашку чая на дорогу.

Когда вода закипает и я открываю дверцу кухонного шкафа, чтобы достать коробку с чайными пакетиками, запинаюсь. Соответствующее отделение пусто, хотя я уверена, что вернула все на место вчера перед сном. Нервозность поднимает уродливую башку из песка — у меня на кухне кто-то хозяйничал, пока я была на работе?

Ну да, конечно, за здорово живешь вломился в дом, чтобы свистнуть коробку с чайными пакетиками! Моя паранойя постепенно принимает более причудливые черты. В нерешительности позволяю своему взгляду блуждать по кухне, и через несколько секунд он останавливается.

Коробка стоит рядом с микроволновкой. Я не помню, чтобы ставила ее туда, но ведь чем черт не шутит.

Делаю глубокий вдох, достаю пакетик и завариваю чай. На диване так славно сидеть, расслабившись, что я всерьез подумываю: не забить ли на йогу? Но тут в тяжелую схватку с подсознательными страхами и чувством комфорта вступает саднящая гордость. Да, тут, за семью печатями, я в относительной физической безопасности, но тревожным мыслям никакие замки не помешают съесть меня прямо тут живьем. Так что пора переступить через себя и выйти в мир.

Решительно тянусь за своей спортивной сумкой, выключаю весь свет в доме, тщательно запираю двери и иду к машине.

Прихожу в спортзал чуть позже восьми, переодеваюсь и складываю вещи в шкафчик в раздевалке.

Сажусь на свой коврик и слушаю приветственную мантру сэнсэя, затем он ведет нас через различные упражнения. Поначалу мне трудно сдерживать свои дикие мысли, но в конце концов спокойный голос мастера и ненавязчивая музыка делают свое дело. Когда занятие заканчивается, я чувствую себя куда более расслабленной, чем в предыдущие дни. Хорошо, что все-таки пошла.