21 день. Страница 38

Мы поднимаемся из подвала, и я первым делом включаю маленькую лампу, чтобы по коридору распространился хоть какой-то, пусть даже тусклый свет. Вконец измученная, вытираю лоб и прислоняюсь бедром к низкой полке.

— Если это не ты вырубила электричество, значит, это сделал кто-то другой.

После слов Фила все мое облегчение растворяется в воздухе.

— Значит, кто-то был в доме, — продолжает он. — Возможно, он все еще здесь.

В этот момент я ненавижу его. Как он может говорить так невозмутимо, когда я в плену у этого кошмара наяву? Ему что, нравится вот так распалять мой страх?

— Для тебя это просто страшная игра, из которой ты можешь выйти в любой момент, верно? — огрызаюсь я.

— Лу, — в ужасе выдыхает он. — С чего ты взяла? Нет!

— Естественно! В конце концов ты покинешь мой дом, вернешься в свою безопасную квартиру, и никто не будет преследовать тебя. Ведь никто не собирается тебя убивать или сводить с ума. Ты закроешь за собой дверь и с приятной дрожью вспомнишь жуткий опыт с полоумной клиенткой. Но для меня этот ужас продолжается. До нулевого дня. После этого дня я уже больше никогда не открою тебе дверь, Фил. Никакой больше сирени. Никаких глупых ароматических свеч. — Горло сдавливает, я еле борюсь со слезами.

Фил ничего не говорит, вместо этого он крепко обнимает меня. Я опускаю голову на его грудь, чувствую мягкую ткань его рубашки под своей щекой и слышу ровный стук его сердца. Он вдыхает, словно собираясь что-то сказать, но вдруг замирает.

— Что это за звук? — недоумевающе спрашивает он.

Я отстраняюсь от него и внимательно прислушиваюсь. Все скрипы и постукивания моего дома до того привычны, что я уже почти не замечаю их. Но сейчас звук и впрямь настораживает. Сначала я не могу сказать, откуда он исходит, но в конце концов я понимаю, что это гудение микроволновки. У Фила очень хороший слух.

— Да это всего-навсего… — начинаю я, и тут же осознаю кое-что.

Мой преследователь был в доме, пока мы искали Моцарта в лесу. Он подстроил все так, чтобы микроволновка заработала, как только электричество вернется. И я не хочу знать, что там внутри…

Чувствую, как вся кровь отливает от моего лица. Ужасное подозрение буквально лишает воздуха.

— …микроволновка, — глухо выдавливаю я.

Фил сразу понимает. Наши взгляды встречаются, и я вижу тот же ужас на его лице, что и у меня. Не могу шевельнуться — меня парализовал страх. Только когда Фил касается моего плеча, оцепенение спадает и удается пройти на кухню.

Я не включаю света — горит только лампочка позади нас. И лампочка внутри микроволновки, превращающая окошко на дверце в лист желтоватой бумаги. Останавливаюсь на пороге и боюсь посмотреть, что там, а Фил тем временем быстро зажигает люстру.

В ту же секунду устройство издает продолжительный звуковой сигнал.

Жужжание стихает. Бац — и мертвая тишина.

Слишком поздно.

Я вцепляюсь в руку Фила, судорожно сдавливаю ее.

Не хочу думать о том, что лежит в микроволновке, не хочу знать…

Но посмотреть все равно придется.

Мучительно медленно мы подходим, и каждый шаг стоит мне больше усилий, чем предыдущий.

Перед микроволновкой я протягиваю руку, пальцы дрожат. Через окошко ничего не разглядеть, и никакого неприятного запаха не витает в воздухе, но само по себе это еще ничего не значит.

Фил кладет руку мне на спину, как раз между лопаток. Его прикосновение придает мне немного сил, я делаю глубокий вдох и рывком открываю дверцу.

Зажмуриваюсь…

Слышу, как Фил тяжело дышит, пока я набираюсь смелости открыть глаза, чтобы увидеть…

— Лу, — осторожно начинает он, — все в порядке. Взгляни, не бойся.

Несмотря на его слова, мне нужно все самообладание, чтобы послушаться.

Ничего такого.

Реально — ничего! Проклятая микроволновка пуста.

И тут же из моего горла вырываются рыдания.

— Я думала, будет… как в письме… — выдавливаю я, и слезы текут по моим щекам. — Ведь там… там… — Горло сжимает, и я больше не могу говорить. Одна только мысль о том, что Моцарта… ужасна.

Отворачиваюсь от микроволновки и опускаюсь на стул, прячу лицо в ладонях. Плачу и никак не могу остановиться.

Где Моцарт? Что с ним сделал сталкер? В чем виновато бедное животное?

Я так больше не могу.

Ножки стула царапают пол — я скорее чувствую, чем вижу, как Фил садится рядом со мной. Он снова кладет мне руку на спину и начинает медленно поглаживать. Его прикосновения утешают меня, я сосредоточиваюсь на своем дыхании, и слезы начинают высыхать.

— Спасибо, — говорю я, спохватившись. — И… все в порядке на самом деле. Мой кот, должно быть, просто убежал. Пробки вылетели, а микроволновка сама собой включилась… причин для беспокойства нет.

— Эй, Лу… тебе вовсе не нужно разыгрывать передо мной сильную, независимую женщину. — Фил серьезно смотрит на меня. — То, что происходит, и странно и страшно. — Он делает паузу, будто в голову ему пришла какая-то новая мысль. — Как думаешь, Лу, история из последнего письма уже сбылась?

Голос, которым он задает вопрос, мягок, но меня с головой захлестывает новая волна ужаса. Где, черт возьми, Моцарт? И я по-прежнему в опасности.

Лицо Фила мрачнеет.

— О боже, прости. Я не хотел…

— Все в порядке, — резко прерываю я. — А что до твоего вопроса, так я понятия не имею. Узнаю, когда придет новое послание. Или не узнаю. Обратный отсчет уже близится к завершению. Завтра — последний день перед обнулением. — Произношу эти слова, и рука рвется потереть слипающиеся глаза. Я устала и измучена.

— Хочешь, чтобы я остался на ночь? — спрашивает Фил так внезапно, что я бросаю на него взгляд. Его щеки слегка алеют, и он успокаивающе поднимает руки: — Не подумай чего дурного. Просто…

Я не могу не улыбнуться от его слов.

— Все в порядке, я поняла тебя, — уверяю Фила, и он облегченно выдыхает. — Но… твое предложение, оно такое неожиданное. Вечер у нас, мягко говоря, не романтический…

— Мне нравится быть с тобой, — отвечает он. — Конечно, не романтический. Но я ведь обещал тебе свою поддержку. Я не в кавалеры набиваюсь, Лу, я должен тебе помочь, и только.

— Конечно, — быстро отвечаю я, как если бы любой другой ответ был бы неприемлем. — Я была бы счастлива, если бы ты остался, — чуть тише добавляю я. — Лучше провести ночь в компании дома, чем одной в пансионе.

— У тебя, случаем, не найдется неиспользованная зубная щетка? — спрашивает Фил с извиняющейся улыбкой. — Я в этом плане несколько щепетильный…

— Еще как найдется, — говорю я, вспомнив восемь зубных щеток в герметичных футлярах, которые приобрела после письма, в котором преследователь пообещал отравить меня. Филу лучше, наверное, не видеть мой стратегический запас.

Позвонив в пансион и предупредив, что я переночую в другом месте, иду в гостиную и сажусь на диван рядом с Филом. Мы болтаем о его работе — у него, кажется, в запасе полно анекдотов из курьерской практики. Фил изо всех сил пытается отвлечь меня, и я очень ценю это. Мы прервали наш разговор только один раз, когда я вот уже в который раз попыталась дозвониться до Джози. И снова безуспешно.

Около полуночи мы решаем лечь спать, потому что, хотя у нас обоих выходной, напряжение последних нескольких часов берет свое.

— У тебя есть надувной матрас или раскладушка? — спрашивает Фил, когда я берусь раздвигать диван. — Просто на случай, если ты не захочешь спать одна в комнате…

— Ты бы согласился поспать у меня? — спрашиваю я и киваю, прежде чем он успевает ответить. — Отлично!

Пока он принимает душ, готовлю ему постель; заканчиваю, но Фил что-то не торопится выходить, и я сажусь проверить телефон. Обнаруживаю несколько сообщений от Бекки. Моя нечистоплотная совесть пробуждается, едва я вспоминаю, что прошлой ночью хотела сообщить ей, что со мной все в порядке. Хотела, но не сообщила. Спонтанно посылаю ей запоздалый привет:

Ты еще не спишь?

Не прошло и тридцати секунд, как она перезванивает.