Когда поют цикады. Страница 4

– Здесь подобное наверняка нечасто происходит, – заметила она. – Убийства, я имею в виду.

– Подобное везде происходит, – отозвалась Гейтс с оттенком усталого интереса в голосе.

Главное управление полиции Эмерсона больше походило на штаб-квартиру какой-нибудь высокотехнологичной фирмы на шоссе 128, нежели на место вершения грязного бизнеса блюстителей порядка. Возле входа в здание стоял фургон, разрисованный логотипами местной новостной компании. Рядом с ним миниатюрная крашеная блондинка на шпильках-небоскребах наговаривала на камеру.

– Прекрасно, – пробурчал Прокопио.

Они припарковались возле заднего входа и сразу же прошли в большой офис открытого типа, одновременно кипучий и притихший. Даниэль немедленно стала центром внимания, хотя взгляды на ней люди старались не задерживать. Возле двери остекленного конференц-зала их поджидал мужчина в форме – высокий, в годах, с седыми волосами. Он представился начальником полиции, однако его имя потонуло в океанском гуле, наполнившем теперь уши Даниэль. Ее рука исчезла в лапище полицейского, словно кусок теста в вафельнице.

– Примите мои искренние соболезнования в связи с тем, что произошло с вашим ребенком, – проговорил мужчина.

Выбор слова оказался странным – как-никак, дочери было двадцать лет, – однако непреднамеренно точным. Сказать, что Иден была ребенком, – все равно что ничего не сказать. Вчетвером они вошли в зал, и ей снова указали место, где сесть. Гейтс и Прокопио устроились напротив, шеф полиции остался на ногах. На столе лежал конверт из оберточной бумаги. Гейтс откуда-то извлекла компактный диктофон, нажала кнопку и поставила устройство между ними.

– Наш разговор будет происходить под запись. Также ведется видеосъемка.

Даниэль кивнула. Как будто она могла возразить.

– Итак, сейчас я собираюсь показать вам две фотографии. И нам необходимо, чтобы вы посмотрели на них и сказали, изображена ли на них ваша дочь. Должна предупредить вас, будет нелегко. Но сделать это важно.

– Да, я понимаю.

– Хорошо. Тогда начнем.

Женщина достала из конверта две большие фотографии. Какую-то секунду разглядывала их, словно бы раздумывая, действительно ли предстоящая процедура столь необходима, затем положила их на стол перед Даниэль. Это оказались снимки крупным планом лица Иден. Глаза девушки были полуоткрыты. Белок левого весь багровый, веко распухшее, словно размоченный хлеб. Меж губ проглядывал самый кончик языка.

– Глаз…

– Это могло произойти вследствие внутреннего кровотечения, – пояснила Гейтс.

Даниэль подвинула за краешек одну из фотографий, выставив ее вровень с другой. Затем кивнула. Какое-то время в зале стояла тишина.

– Итак, вы подтверждаете, что изображенная на этих фотографиях личность – ваша дочь, Иден Анджела Перри?

– Да.

Какое-то движение у нее за спиной. Шеф. Он что-то положил на стол рядом с ней. Ручку. И довольно красивую.

– Нам нужно, чтобы вы поставили свои инициалы на оборотной стороне каждой фотографии.

Она сделала, как было велено, и Гейтс спрятала снимки обратно в конверт.

– Могу я ее увидеть?

– Пока еще нет.

– Но мне надо.

– Мы понимаем. – Детектив поерзала на стуле. – Итак, о чем вы разговаривали с дочерью вчера вечером?

– Да, в общем-то, ни о чем. Я только хотела ей напомнить… Вам ведь наверняка известно, что ей предстоит судебное разбирательство.

– По поводу магазинной кражи.

– Да чепуха это. Тем не менее ей нужно было связаться с адвокатом.

Гейтс небрежно махнула рукой. Теперь магазинная кража никого не волновала.

– Она не упоминала, что собирается вечером с кем-то встретиться?

– Нет.

– А что именно она делала у Бондурантов? По телефону они объяснили, что приходятся ей родственниками.

– Дальними. Степень родства вам у Бетси нужно уточнить. Мы связаны через мою тетушку Нэнси. Познакомились на ее похоронах…

На этом слове Даниэль запнулась.

– Не торопитесь.

– Бондуранты взяли Иден под свое крылышко. Она… не подарок. Но она не плохая. Просто она… просто иногда делает глупости, потому что их делать куда легче. Доверяет людям, которым доверять нельзя. Но она и мухи не обидит.

– Не сомневаюсь, – кивнула детектив.

– Она выводит из себя по десять раз на дню, и в то же время она вроде ангела. Мне трудно объяснить. Для этого нужно ее знать.

Даниэль начала плакать. Она в жизни не плакала, и вот сейчас ее прорвало. Слезинки булавками кололи глаза. На столе материализовалась коробка с бумажными носовыми платочками – снова шеф полиции. «Так, – сказала себе Даниэль через двадцать-тридцать секунд. – И на этом хватит. Поплакала, а больше все равно уже не поможет». Она промокнула глаза, и белоснежный платочек стал черным как уголь.

– Как долго она жила у них? – тут же возобновила расспросы Гейтс.

– Почти три месяца.

– И была всем довольна?

– Да.

– А чем именно она у них занималась?

– Бетси была нужна компаньонка. Помочь ей оправиться. Хотя думаю, что она просто скучала по своим детям. Вы, наверно, знаете об их старшем.

– Да. Очень печально.

– А остальные выросли и разъехались. И ей нужно было над кем-то трястись. Поначалу я не верила, что из этого выйдет что-нибудь путное. Иден отнюдь не опытная сиделка. Но они действительно сошлись. Ах да, еще же была собака. Она за ней тоже присматривала. А собака…

– С ней все в порядке. Что вам известно о круге общения Иден?

– Совсем немного. Она не любила рассказывать о друзьях и знакомых. Мы часто ругались на эту тему.

– Почему же?

– В прошлом она несколько раз ошибалась с выбором, так что, пожалуй, я могла проявлять излишнюю строгость касательно ее компании.

– Значит, ее друзей вы не знали? Я имею в виду здесь, в Эмерсоне.

– Нет, никого. Но, зная Иден, нисколько не сомневаюсь, что они у нее имелись.

– И работы, как я понимаю, у нее не было? Помимо дома Бондурантов, я хочу сказать.

– Да, она только выгуливала собаку и не давала скучать Бетси. Они ей платили. Прилично. И отвели ей комнату – с отдельной ванной, огромной кроватью и большим телевизором. Но вы же и сами все видели. Может, в этом причина и была? Ограбление или что-то вроде этого?

– Разумеется, мы рассматриваем все версии. А вот вы упомянули ошибки Иден с выбором. Как вы считаете, могло ли у кого-то из ее прошлого возникнуть желание навредить ей тем или иным образом? У бывшего парня, например?

– Да отшитых целая уйма, но вряд ли кто из них был склонен к насилию.

– Можете назвать их?

– Мэтт, Рейшард… Знаете, мне нужно вспомнить.

– Если получится составить список, нам это очень поможет.

– Я сделаю.

– Так, а ваша дочь употребляла наркотики?

– Не до такой степени, чтобы это составляло проблему. Никаких шприцев или чего-то подобного.

– И у вас никаких предположений насчет цели того полуночного звонка?

– Никаких.

– Это было в ее духе, звонить так поздно?

– В последнее время нет.

Гейтс какое-то время пристально смотрела на Даниэль, затем спросила:

– Как бы вы охарактеризовали ваши отношения с дочерью?

– Я ее мать.

– Можно поконкретнее?

– Наверно, можно сказать, что мы с Иден взяли паузу. Вообще-то, на деле все было не так плохо, как звучит. Просто, понимаете, после двадцати лет мы обе решили, что перерыв не помешает.

– Кстати, а где вы сами были прошлой ночью? – спросила детектив так, будто мысль только пришла ей в голову. – Вы сказали, что разговаривали с дочерью в семь…

Даниэль понимала, что со стороны полиции подозревать ее вполне естественно. Они же ее не знают. И она прекрасно отдавала себе отчет, как выглядит со всеми своими татуировками и вычерненными волосами. И тем не менее.

– Я была дома.

– И чем занимались? – подключился Прокопио.

– Поужинала, потом посмотрела фильм и легла спать.

– И что за фильм смотрели?

– Какой-то с Джулией Робертс. Она там притворялась, будто влюбилась в гея, чтобы ее другой приревновал. Не запомнила названия.