Нашествие (СИ). Страница 2

Но… он не был чернявым. Волосы были скорее с золотистым оттенком. Никогда таких не встречал у явных азиатов. Правда, не сказать, что многое помню о себе.

— Ты раб… Твой бой все, нет, — ухмылялся светловолосый азиат.

Ишь какой! Так и хочется ответить в стиле «сам дурак». Но мне не выгодно ускорять события. Нужно увидеть или придумать, как… Нет, не выйти из положения. А как уничтожить врага. Тот, кто может ходить спокойно рядом с телами убитых людей, рядом с телом этой женщины с ребенком, и ухмыляться — тот враг мне, однозначно.

Это был наверняка один из тех, кого мальчик называл «кипчаком». Их было трое, с этим усачом, явно главным.

— Дерман, нам идти скоро, догнать, лучше убить рязанца, — сказал один из воинов, который медленно заходил на меня слева.

Вот уж правильное имя носит главарь. Но… кое-что полезное из этого я уже понял. Основной отряд кипчаков уже ушел, увел тех людей, что они взяли в рабство. Этих — трое, может, больше. Но пока такой расклад. Все равно не в мою пользу.

Однако если не действовать, то буду одновременно иметь дело сразу с тремя вооруженными и в броне мужиками. А этого допускать нельзя. Толпой точно завалят. Было бы оружие, а пока что я только и могу, что смущать кипчаков своим голым видом. Может хотят меня убить еще и потому, чтобы их женщины не увидели меня в неглиже и не набросились на мужей с упреками?

Делаю быстрый рывок влево, к одному противнику. Этот воин увлекся разговором с главарем и даже чуть повернул корпус, оказался ближе всех ко мне.

Шаг, второй, третий. Сабля устремляется в мою сторону. Отталкиваюсь ногами, болезненно падаю на свое седалище и скольжу по темному снегу.

— На! — выставленными вперед двумя ногами я сбиваю кипчака.

Тот падает, а в мою сторону летит стрела. Мимо. Ещё и лучник? Не было же его. Точно, вон он. Значит, я один против четверых? Что-то эти расклады мне вообще не нравятся. Но тут как бы и не девки, чтобы они нравились. Нужно драться.

Резко встаю. Сбитый мной с ног воин тоже пытается подняться. Вот только под тяжестью железа, на него надетого, он уж больно неуклюж.

— На! — от всей своей души пробиваю ногой вражине в голову.

Силюсь, чтобы не заорать от резкой боли. Бить по железному шлему — такое себе, оказывается, удовольствие.

Кипчак вырубается. Но у меня нет времени даже подобрать его саблю.

— Вжух! — очень близко от моей головы пролетает стрела.

Рядом главарь банды. Мне приходиться отходить. Я делаю шаги спиной вперед. Кипчак уже не ухмыляется. Мало того, он смотрит на еще одного своего подельника. И даже вдвоем они не решаются нападать. Возможно, мой реципиент серьезно кровь пустил этим деятелям? Или это я сам их впечатлил?

Еще шаг назад. Боковым зрением я контролирую выдвинувшегося ближе лучника. Понятно. Рассчитывают на то, что сейчас с дистанции меня достанут.

— Ратмир! — слышу голос мальчишки.

А потом и слышу хруст снега. Ну зачем бежит? Резко поворачиваю голову и вновь возвращаюсь к контролю противника.

— Кинь мне меч и уходи! — кричу мальцу.

Понимаю, что он услышал и даже послушался. Не подбежал близко. Бросил на снег клинок и отправился в свое убежище. Мне умирать никак нельзя. Если это случиться, то мальчика найдут. Хватит невинных жертв, пора бы ответить виновным.

Вижу, как спускает тетиву лучник. Ухожу в кувырок влево, стрела летит ровно туда, где я только что был. Убегаю. Кипчаки следом. Я бегу по дуге, уводя своих преследователей чуть в сторону от меча. Я должен после иметь возможность завернуть к оружию. Здесь, где до набега и пожара была площадь, можно совершать такие маневры.

— А-а! — слышу крик.

На бегу бросаю взгляд в сторону. Лучник заваливается на черный снег, добавляя еще и алый в цветовую гамму. Из спины кипчака, пробив кольчугу, торчит… Арбалетный болт.

Что? Я верчу головой. У меня появились союзники? И… у кипчаков так же союзники. Плюс всадник. Хотя и его коня можно считать за отдельную боевую единицу.

И вот я рядом с мечом. Падаю на землю, скольжу, беру клинок, поворачиваюсь с ним и тут же встаю в стойку. Руки знают, что делать, пальцы смыкаются на рукояти меча автоматически. Голова знает, видимо, чуть меньше. Но, в конце концов, я же пятиборьем занимался… в детстве. Целый… полгода. Навыки так себе. Но ножом я отрабатывал всегда на уровне. Наверное…

А еще я не привык сомневаться, а это в бою большое преимущество.

— Руси… я уход… ты ничто… прикажи свой воин, чтобы мне ничто, не стрелять. Пустить, — говорит главарь.

Тот, кто по-хозяйски ухмылялся, теперь сжал губы в нитку да просит об отходе, о пощаде.

Но о каком воине он говорит? Не о том ли, кто арбалетом орудует?

Да кем же ты был, ратник княжий, что меня в твоем теле так боятся? Или это зубы мне заговаривает, время выигрывает степняк? Конь несся в мою сторону, заставляя уйти вправо и встать за опалёнными бревнами сгоревшего дома.

— Вжух! — пролетел арбалетный болт, явно нацеленный на всадника, что приблизился ко мне.

Мимо…

Я стою на еще теплых углях, а рядом есть и такие, что прожгли бы мне босую ногу. Загнал себя в ловушку, ведь в глубине прогоревших развалин дома еще красно от углей и дым чадит. Меня и конного разделяют два поваленных и дымящихся бревна.

Но лошадь не пожелала дальше идти. На то и расчет был. Животные могут ничего не бояться, но всегда устрашатся пожара или следов его. Такова природа

Копытный монстр, закованный в железные чешуйки, остановился перед поваленным и ещё дымящимся бревном. Воин верхом на нём даже дёрнулся от резкой остановки. Лошадь вздыбилась. Наезднику ничего не оставалось, как только думать о том, чтобы не свалиться.

Я же метнулся в сторону лошади. Ступил на уголь и зашипел от боли в ступне, но тут же оказался на снегу, частично нейтрализовав ожог.

Шаг, второй. Оказываюсь сбоку от лошади. Всадник обнял животное за шею и всем телом прижался к ней, найдя наиболее удобное положение, чтобы не выпасть из седла.

— На! — на выдохе наношу мощный колющий удар врагу в бок.

Понимаю, что не пробил кольчугу. И пусть ему больно — мне от этого проку мало, уже главарь банды бежит ко мне. Или это он от кого-то убегает?

Жалко… Очень. Но есть решение, как нейтрализовать всадника…

— Хух! — на выдохе я вонзаю лошади в бочину свой меч.

Там не было защиты. Колю еще и еще… Несчастный конь дергается. Всадник чуть было не отправляется в полет, изо всех сил цепляясь только за стремена. Но… Хрипя, животное заваливается, погребая под собой всадника.

И тут же я делая шаг в сторону. Гнутая сабля Дермана, явного главаря, расчерчивает пустоту — я успел уйти от его отчаянного удара. Еще шаг. Думаю даже и побегать от главаря банды, измотать его, подгадать момент, чтобы ударить.

— Вжух! — в лоб мужику устремляется камень.

Небольшой такой, с ладонь ребенка. Пацан… Ну молодец. Прямо в лоб вражины, который его круглый шлем полностью не закрывает. Нет, не убил, мальчишка своим камнем. Но кипчак пошатнулся, потерял на мгновение ориентацию и равновесие, сделал два лишних шага.

Выпад! Черт. Мой меч со звоном ударяется во что-то железное, что было скрыто под цветастой накидкой кипчака. Зачем мечи, если они не пробивают защиту? Мой клинок оказывается снизу, вражеская сабля уже в руках приходящего себя врага…

— Хех! — снизу вверх, со всей доступной мне силой, наношу удар.

Ударяется металл об металл. Скрип режет уши. Но… Вот грудь кипчака, а меч скользит дальше, вот шея, но до нее клинок не достает. Подбородок… Я рассекаю лицо врага, глядя прямо в узкие серые глаза, в которых застыл ужас. Никому не хочется умирать. И той молодой матери, закрывающей собой ребенка, тоже не хотелось.

Отворачиваюсь. Смотреть на рассеченное лицо и голову, пусть и вражью, не доставляет мне никакого удовольствия. Осматриваюсь. Еще один остававшийся кипчак лежит на животе, а из его стеганной куртки с нашитыми железными пластинами торчат лишь кончики остриженных перьев. Арбалетный болт вошел плотно.