Сладострастие. Книга 2 (ЛП). Страница 86

Я позволяю ей накинуть на меня халат и проводить в ванную, где за закрытой дверью я тру шею, пытаясь избавиться от его запаха, вспоминая, как он поступил со мной, привезя меня сюда и подтолкнув к этому.

—Успокойся. —Фиорелла потирает мне плечи—. Он должен сойти с ума по тебе, у нас нет другого выхода.

—Ты говоришь, как будто это так просто, потому что не ты имеешь дело с этим сумасшедшим.

—Возьми это. —Она протягивает мне таблетку—. Это противозачаточное средство на следующий день.

Я не задумываясь принимаю лекарство, он использовал презерватив, но я не могу подвергать себя риску будущих сюрпризов. Я вхожу в душ и яростно тру кожу, но запах не исчезает, что наполняет меня яростью.

Фиорелла помогает мне одеться и причесаться, а я набираюсь терпения, сосредоточиваясь на том, что это всего лишь работа.

— Готова? — Антони заглядывает в дверь.

Фиорелла отступает, когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня, прежде чем протянуть мне руку, чтобы помочь встать. Столько красоты, столько элегантности, а он вызывает у меня только ярость. Его пальцы касаются моего лица, и я улыбаюсь.

— Куда ты меня везешь?

Он кладет руку мне на спину и ведет меня наружу. Мы выходим из замка, и на мгновение меня охватывают сомнения: - А вдруг он заметил, что я его обманываю?.

Перед моими глазами появляется домик, в который меня вчера затащили.

— Я человек слова. — Он снова целует мои пальцы. — Я тебе кое-что обещал, и я хочу, чтобы ты увидела, как я выполняю свое обещание.

Двери открываются, и я вижу Брэндона Маскерано, висящего на том же крюке, где меня почти изнасиловали четыре его зверя.

- Что это, Антони?! — кричит он, вися в воздухе. - Я твой старший брат, ты должен мне хотя бы немного уважения.

Я не чувствую ни малейшего угрызения совести, я делаю обществу одолжение, потому что он — гребаный насильник. Маски снимают, и Антони готовит оружие, а Брэндон бледнеет.

— Что ты собираешься сделать?! — Он бьет ногами. — Я твой брат! Ради Бога, не делай глупостей!

Он не смотрит на него, только заряжает барабан патронами, прежде чем снять предохранитель.

— Хочешь, я что-нибудь скажу твоим дочерям перед смертью? — Он направляет на него пистолет.

— Мы братья, Антони! — умоляет он. — Ты не можешь позволить этой суке манипулировать тобой!

Он плачет, и его голос неоднократно обрывается.

— Опомнись, fratello — продолжает он, не переставая рыдать.

Я ищу хоть каплю милосердия, но ничего не вижу. Вчерашняя сцена повторяется, я вижу, как он трогает меня и целует, как отвратительная свинья, которой он и является.

—Прости меня! —умоляет он. —Я уеду далеко! Я никогда не вернусь!

Либо он, либо я, и если его брат оставит его в живых, он без колебаний отрежет мне голову. Я смотрю на Антони, который сжав челюсти, пристально смотрит на брата. Он уже готов нажать на курок, но на секунду я боюсь, что он не сможет.

—Сделай это, — прошу я, пока он не передумал. — Ты обещал.

Черные его глаза встречаются с моими голубыми, и я скрываю свой страх, снова улыбаясь ему.

— Сука! — кричит Брэндон, сотрясая цепи. — Манипулятивная сука! Антони, она обманывает тебя...

Раздаются выстрелы, когда мафиози выстреливает в своего брата, и я только закрываю глаза, наслаждаясь звуком пуль, пронзающих плоть. Когда шум стихает, Антони поворачивается ко мне.

—Надеюсь, ты не заставишь меня пожалеть об этом, — предупреждает он, — потому что если ты это сделаешь, я повешу тебя, как его, и сорву с тебя кожу.

Воздух застревает в легких, когда я смотрю на реку крови, льющуюся из его брата.

—Я женщина слова, — повторяю я, лаская его шею.

Я останусь с тобой, я уже сказала тебе.

Он поднимает мой подбородок, и его пальцы запутываются в моих волосах, когда он мягко прижимает меня к стене, вдыхая мое дыхание.

—Мне нравится, что ты принимаешь идею того, что у тебя нет выхода. —Он проводит пальцами по нефриту, украшающему мою шею. —Я хочу больше таких моментов, как вчера ночью.

Он отчаянно хочет меня, я чувствую это, его эрекция подтверждает это.

—Они будут. —Я целую его шею. — И следующие будут еще лучше.

Я позволяю ему целовать меня, ласкать мою шею, спускаться к груди, пока он прижимает меня к стене, а я смотрю на потолок, наполняясь терпением.

— Там праздник с лидерами всех кланов, — сообщает он, оставляя меня на полу. — Мне нужно, чтобы ты пошла со мной, я воспользуюсь этим событием, чтобы тебя представить.

В конце туннеля появляется луч света, он выведет меня наружу. На улице я смогу найти что-нибудь, что подскажет мне, где я нахожусь; если я буду знать окрестности, смогу придумать лучший план.

— Хорошо, — соглашаюсь я.

Я позволяю ему взять меня за руку, чтобы подняться, и мы выходим из хлева. Мы возвращаемся в дом, он целует меня в губы, прежде чем уйти по своим делам, служанки приходят за мной, а Берта (так зовут Трончаторо) ходит туда-сюда с платьем на груди.

— Кто знает, кого убили за такую красоту.

—Положи платье на кровать. Оно прекрасно.

Убирают спальню, в полдень приносят мне обед, а остальную часть дня заботятся обо мне, как о хозяйке дома. Я пытаюсь притвориться, что мне нравится эта идея, но с течением времени у меня начинает болеть голова, и меня охватывает отчаяние, от которого я начинаю потеть.

Когда наступает вечер, я сажусь перед зеркалом, и женщины приходят, чтобы привести меня в порядок для мероприятия. О Брэндоне шепчутся по всему особняку, несмотря на то, что Антони потребовал молчания по этому поводу. Он лидер, но я настороже, потому что знаю, что Изабель, Даника, Алессандро или Джаред могут в любой момент появиться, чтобы отомстить.

Руки чешутся, воздух кажется тяжелым, а пространство слишком маленьким. Я в состоянии панического страха. - Абстиненция, - говорю я себе. HACOC оказывает эффективное действие, и я уже более суток не принимаю психотропные препараты, что меня пугает.

Фиорелла помогает мне, я слабо позволяю ей надеть на меня платье и привести меня в порядок перед туалетным столиком. Я настолько подавлена, что хочу лечь, но не могу упустить возможность выйти.

Длинное платье доходит до лодыжек, на ногах высокие каблуки, волосы собраны в греческий узел, на груди блестит нефрит. Я смотрю на свое отражение в зеркале, задыхаясь от собственной слюны, когда Алессандро появляется за моей спиной. Фиорелла испуганно отступает, так как у итальянца покраснели глаза, и я не знаю, от алкоголя это или от смерти брата.

—Мне нужно поговорить наедине с новым членом семьи. —Этими словами он прогоняет всех женщин.

Служанки безропотно собирают все и покидают комнату. Я стараюсь оставаться твердой.

— Ты убила его, — начинает он. — Все видели, как ты вошла с Антони в конюшню.

— И ты пришел подтвердить то, что уже знаешь?

Он сжимает кулаки. Нет смысла отрицать очевидное.

— Если ты пришел убить меня, делай это сразу, потому что я устала от угроз.

— Чтобы Антони убил меня, как убил Брэндона? Нет, я не настолько глуп. —Он сует руку в карман. —Никто не будет заигрывать со смертью, ведь ты сама завяжешь узел на веревке.

Он достает серебряный шприц, мои рефлексы сразу же переходят в оборонительную позицию, и я пытаюсь встать, но он возвращает меня на стул, обхватив шею рукой.

— Даже не думай...

— Я уже подумал, — каркает он надо мной. — Я буду наслаждаться тем, как ты сойдешь с ума после тройной дозы препарата, от которого ты так бежишь.

Он обездвиживает меня и втыкает иглу в горло, позволяя жидкости проникнуть в мои вены, и через несколько секунд я чувствую головокружение.

—Эта доза сведет тебя с ума или убьет, я надеюсь на второй вариант.

Он отпускает меня, и я падаю на пол, дезориентированная. Пол качается, голоса возвращаются, и грудь начинает биться из ниоткуда, пока я слышу звук двери, когда он уходит.

– Мисс! – Лицо Фиореллы появляется в поле моего зрения. – Мисс! Вы в порядке?