Сладострастие. Книга 2 (ЛП). Страница 3

Паркер был одним из моих поклонников, когда я сюда приехала, я помню его подарки... Более того, однажды он даже помог мне с парой уроков. В то время я еще не была девушкой Братта, мы были на стадии знакомства и, честно говоря, я была польщена тем, что этот парень с черными глазами и немецким акцентом обратил на меня внимание. Я переживала тот период, когда тебя волнуют ухаживания и ты гордишься тем, что на тебя смотрят старшие солдаты.

Я пережила эту фазу, влюбившись в Братта, мне перестало быть важным, кто на меня смотрит, а кто нет, единственное, что имело для меня значение, это огромная любовь, которую он испытывал ко мне. В то время Паркер уехал, я помню это очень хорошо, он был не очень счастлив, но уехал на секретную войну в пустыню и в возрасте всего двадцати одного года записался добровольцем.

- По крайней мере, так все говорили.

- Лейтенант, я не хочу доставлять вам больше проблем, — говорит Алан, когда мы входим в здание медпункта.

- Это не твоя вина, тебе не нужно идти туда, где тебе не место.

- Сначала меня наказали, потом избили капитана Паркера за то, что он меня защитил, а теперь я устроил драку с его парнем. Думаю, Лондон — не для меня.

—Оливейра! — зовет его Мередит. — Самолет не взлетит, потому что вы не сели на борт.

— Он не сядет на борт, — отвечаю я за парня. — Я ясно дала это понять в офисе.

Он стоит передо мной с идеально уложенными рыжими волосами.

— Капитан Братт настаивает, что...

—Капитан Льюис ведет себя неподобающим образом, —перебиваю я ее, — и Алан не уйдет, пока все не будет решено.

—Вы не можете ослушаться начальника, даже если он ваш парень, приказ есть приказ.

—Я могу, если он злоупотребляет своим положением. Так что сделайте мне одолжение и отправьте остальных солдат туда, куда они летят, пока я решу ситуацию с Аланом.

Она берет его за руку, и парень не делает ни малейшей попытки вырваться.

— Приказ есть приказ.

Я отталкиваю Алана и поворачиваюсь к рыжеволосой. Мы одного роста, но ее высокомерие делает ее немного выше, так как она выпячивает грудь.

—Я ничего не имею против тебя, —говорю я медленно,— я терпела твое плохое обращение и грубость, но то, что я пропускаю такие вещи, не дает тебе права не подчиняться мне и топтать меня.

—Я никого не топчу, я только делаю то, что мне говорят.

—Нет. Тебе нравится Братт, и ты хочешь ему понравиться. Думаешь, я не знаю, что это ты сказала ему, где он был вчера вечером?

—Я не знаю, о чем ты говоришь... —лепечет она.

—Мы уже взрослые, чтобы отрицать свои чувства. Пойми, что то, что я терплю твою влюбленность в моего парня, не означает, что я должна терпеть твое непослушание.

Она переносит вес тела с одной ноги на другую.

—Солдат должен уйти. Это приказ вышестоящего, и он не может его нарушить.

—Я знаю, поэтому я должна обратиться к более высокому начальнику, в данном случае к полковнику, чтобы он решил, уйти ему или нет.

—Я передам капитану.

—Давай. —Я пропускаю ее, чтобы она могла уйти.

Она фыркает, прежде чем уйти большими шагами.

— Полковник? — спрашивает Алан, обеспокоенный. — Вы же не серьезно.

— Это наш единственный шанс.

— Нет. — Он поднимает руки в защитной позе. — Я не хочу еще одно пятно на совести за то, что втянул вас в неприятности. Мне нравится центральная часть, и для меня большая честь быть здесь, но я не хочу навредить ей.

— Речь не о том, чтобы кому-то навредить. Я не могу позволить Братту злоупотреблять своей властью. Это самое подготовленное на международном уровне управление, — объясняю я. — Работа здесь готовит тебя к большим делам, ты получаешь лучшую подготовку, у тебя лучшие наставники, и ты работаешь в лучших операциях.

Все это позволяет тебе получить отличное резюме, так что в тот день, когда ты захочешь работать в другой части страны, ты будешь самым подготовленным кандидатом для получения лучших дел. Я не могу позволить тебе упустить эту возможность только потому, что мой парень ревновал. Это несправедливо по отношению к тебе.

Он молчит, глядя на свои ноги.

— Иди в свою комнату, я поговорю с Паркером и найду полковника.

—Как прикажете. —Поднимает чемодан.

—Даже не думай садиться в самолет... Просто дай мне время все уладить.

—Спасибо, лейтенант. —Он отдает мне военный салют, прежде чем уйти.

Зал ожидания полон новых студентов и начинающих солдат. Я спрашиваю о Паркере, и меня проводят в комнаты в конце коридора. Он стоит у окна и прикладывает лед к носу.

Я не знаю, что сказать, у меня нет слов, чтобы извиниться за ошибки других.

— Я не знала, что Братт имел отношение к твоему переводу. — Я прислоняюсь к дверному косяку. — Я думала, ты сам подал заявление, как все говорили.

— Это твоя проблема, — отвечает он, не оборачиваясь, — что ты всегда «думаешь, - а не предполагаешь логичное.

—Клянусь, я не знала.

—В FEMF всегда есть группа выдающихся солдат, тех, на кого все указывают как на перспективных. Я был из этой элиты, пока не решил заигрывать с новой девушкой, которая уже принадлежала студенту с влиятельным фамильным именем.

Он положил лед на стол.

— Я никогда не любил Братта, всегда считал его папенькиным сынком, который думает, что весь мир у него в ногах, только потому что все считают его «идеальным, — начинает он: — идеальный студент, идеальный друг, идеальный парень, идеальный солдат... И, конечно, у дона Идеального нельзя отнять его любимую игрушку, потому что это вызовет гнев его стервозной матери. Я не учел это, когда хотел с тобой закрутить роман.

Я в ужасе от своей глупости, что не заметила того, что было у меня под носом.

—Большая ошибка, твой парень начал делать мою жизнь невыносимой, распространять слухи и использовать любую возможность, чтобы мои начальники наказали меня, —продолжает он. — Я не отступил, наоборот, продолжал посылать тебе цветы, шоколад и открытки, несмотря на то, что ты уже пускала на него слюни. Я хотел ему насолить и в глубине души надеялся, что ты заметишь, какой он придурок, и захочешь быть с кем-то получше.

Он подошел ко мне, угрожал, но я не обратил на него внимания; через два дня я получил письмо с приказом о переводе. Этот ублюдок не догадался отправить меня в Нью-Йорк, как Алана, а нанес прямой удар и отправил меня на войну в пустыню, в полную изоляцию, одного, с 90-процентной вероятностью погибнуть.

Сделай глубокий вдох, прежде чем продолжить:

—Это был худший год из всех, что мы там провели, ночуя в холоде и боясь, что тебя укусит какое-нибудь животное, которое может быть достаточно смертельно, чтобы убить тебя. Тебя не будили трубы, а пули, пролетая в сантиметрах от ушей. Ты ел что-то приличное только тогда, когда власти, под прицелом винтовок, доставляли тебе еду, которая почти всегда была в плохом состоянии. Никаких звонков, сообщений, писем.

Я опускаю голову, отчасти это моя вина.

—Шансы умереть были высоки, но мои шансы выжить оставались высокими. Я выжил, как смог, и когда я прибыл в центр Пакистана, у меня были признаки недоедания, — он приближается ко мне, — на моем теле не было ни одного места, не покрытого шрамами, и я был травмирован после того, как видел, как умирали мои товарищи. Я восстановился, как смог, и вернулся в Мюнхен, где узнал, что моя младшая сестра умерла шесть месяцев назад.

У меня ком в горле.

—Мне очень жаль, —шепчу я.

—Не жаль, эти слова ничего не значат, когда ты не можешь почувствовать боль от потери любимого человека и не можешь быть рядом, чтобы попрощаться. Братт добился всего, чего хотел, он сумел отомстить мне за мою упрямство, его маме не составило труда использовать связи, чтобы отправить меня подальше и исполнить его прихоть.

Наверняка она не знала, что это было для того, чтобы освободить тебе дорогу... Если бы она знала, она бы заплатила мне, чтобы я остался. — Он смеется. — И поскольку никто не подозревает его в глупости, лейтенанты и капитаны поддержали его совет отправить меня подальше.