Сладострастие. Книга 2 (ЛП). Страница 14

— Я уже представляю, как вы будете счастливы, живя вместе в красивом доме за городом, может быть, с двумя-тремя детьми. Братт будет играть с детьми, а Рэйчел печь печенье и придумывать, как спрятаться и избежать визитов своей ведьмы-тещи и сестры мужа...

—Кристофер…! —вмешивается Патрик.

—Я еще не закончил, —прерывает его тот.

—Я не хочу тебя слушать, —рычит Марта.

—Мне плевать, хочешь ты меня слушать или нет! —рычит он на тещу.

Волна шепота и смеха заставляет ее отступить в смущении.

—Как я уже говорил, я думаю, что вы будете очень счастливы со своей прекрасной семьей и собакой, которую назовете, я не знаю… Пакки? —Он берет стакан виски с одного из подносов. —Давайте выпьем за это, за долгие отношения, которые, несмотря на годы, остаются крепкими и нерушимыми, за те, которые основаны на доверии, уважении и честности. Ваше здоровье!

—Будем! — отвечают все.

Он становится передо мной и стучит своим стаканом о мой.

—За то, что ты такая идеальная девушка, Рэйчел.

—Я тебя убью, — угрожаю я ему сквозь зубы.

—Кристофер, я думаю, ты уже слишком много выпил. —Братт забирает у него бокал. —Иди и полежи немного.

Патрик берет его за плечи, пытаясь оттащить.

—Я провожу тебя наверх.

—Мне не нужно, чтобы меня кто-то провожал. —Он вырывает из моей руки бокал. —Вечеринка в самом разгаре. Лайла, что с музыкой?!

Он подходит к звуковой панели, и Лайла включает динамики.

—Какая позорище! —извиняется Патрик. —Не надо было так напиваться.

—Он идиот, — насмехается Саймон. — Кто, черт возьми, придумал такое имя для собаки — Пакки?

— Речь шла хорошо, пока он не затронул мою мать.

— И сестру, — добавляет Саймон.

— Братт, — появляется Сабрина, — мы хотим поговорить с тобой наедине.

— Сейчас? Это моя вечеринка, и я хочу...

— Это важно! — повышает она голос. — Мама плохо себя чувствует и хочет поговорить с тобой.

— В саду музыка не так громко играет, — предлагает Саймон. — Вы можете поговорить в беседке.

— Иди, — подбадриваю я его, — а я пока разрежу торт.

Я лгу, единственное, что я разрежу, — это лицо его друга. Братт уходит вслед за своей семьей, и момент не может стать хуже. Какой позор, Боже!

— Я попрошу официантов помочь нам с тортом, — предлагает Александра.

Я не обращаю на нее внимания, а просто погружаюсь в толпу, которая движется в ритме музыки Дэвида Гетты. То, что я ищу, находится не в баре, а танцует с Анджелой, позволяя немецкой девушке тереться попой о его пах.

—Нам нужны лимоны для текилы! —кричит мне Бренда, когда я собираюсь зайти на кухню.

Я вдыхаю и выдыхаю. Какая дерьмовая ночь! В ярости я начинаю резать лимоны, представляя, что это яйца того придурка, который пришел только чтобы испортить вечеринку.

—Ты такая серьезная! —комментируют за моей спиной—. Тебе не понравилась моя речь?

Я сжимаю рукоятку ножа, в качестве мести я могла бы отрезать ему член.

—Это наказание за то, что я не пошла в твою комнату? —Я не смотрю на него. —Как по-взрослому, полковник!

—Нет, я не говорил это в отместку, я просто высказал свое мнение.

—Ладно, ты выпустил пар, теперь убирайся.

—Я пришел не для того, чтобы выпустить пар. Я пришел, потому что... Ты знаешь, почему я пришел и почему мы ведем этот разговор.

—Я ясно выразила свою позицию вчера вечером, —я смотрю ему в глаза. —Я не пошла к тебе, потому что не хочу отступать от того, что уже сделала. У нас было соглашение. Соглашение, которое ты сам заключил, а теперь говоришь, что хочешь продолжать, зная, что именно ты требовал прояснить все.

—Я ревную, —признает он. — Я никогда не испытывал ревности, и я не знаю, как с этим справиться. Я дружу с Браттом, но не могу вынести мысли, что ты спишь и ложишься с ним.

Я не совсем понимаю, что я только что услышала.

—Привыкай и не доставай меня!

Он отрицает, ходя по комнате.

—Давай бросим глупости и поговорим начистоту. —Он сокращает расстояние между нами. —Ты возбуждаешь меня этим платьем, вчерашним танцем... Бля. Я хочу раздвинуть твои ноги и трахнуть тебя так, как ты любишь. —Он облизывает губы. —Иди в мою машину...

—Ты с ума сошел?!

— Может быть. Сумасшедший или нет, я не уйду отсюда без того, что я просил у тебя.

— Нет!

— Не заставляй меня пойти на это, — начинает он.

— Иди на хер и забери свои гребаные угрозы с собой!

— Не усложняй, ты только тратишь энергию.

— Не будь таким ублюдком и оставь меня в покое.

Он преграждает мне путь, когда я пытаюсь выйти, а бороться или убегать — значит привлечь внимание тех, кто в зале.

— Пойдем в подвал! — требует он. — Я приглашаю тебя поговорить о том, как хорошо мы проводили время вместе.

— Иди домой... — Я пытаюсь прорваться.

Спор идет по кругу и всегда заканчивается одним и тем же, нет смысла придавать значение чему-то, что ни к чему не приведет.

—Тогда пусть весь мир узнает, как я тебя хочу, — бросает он мне. — Я не буду скрывать этого желания, потому что я устал притворяться, что ничего не происходит, когда происходит все.

Его признание бьет меня как мешок с песком.

—Ты слышишь? — Я стараюсь не потерять самообладание. — Мы на вечеринке твоего лучшего друга...

— Мне плевать, что ты его девушка, как мне плевать, что мы на его похоронах, свадьбе, вечеринке или где-то еще.

— Он твой друг! — подчеркиваю я.

— А ты женщина, которая мне нравится, и, к несчастью для Братта, я не иду на жертвы ради кого-либо.

—Текила закончилась. —Один из официантов входит с подносом, полным одноразовых стаканов. —Сколько бутылок принести?

Он выбрасывает стаканы в мусор, ожидая моего ответа. Мне плевать, сколько бутылок нужно принести, я в шоке и готова задушить человека, стоящего за моей спиной.

—Ты поставишь точку, или я? — спрашивает полковник.

Официант нервно переминается с ноги на ногу, напряжение слишком очевидно.

—Молчание — это тоже ответ. — Кристофер направляется в зал.

— Подожди! — я останавливаю его.

— Мне уже не хочется разговаривать, — отвечает он.

— Я сказала, подожди! — я злюсь.

—Думаю, я лучше уйду, —извиняется парень, когда полковник останавливается.

—Я отнесу бутылки наверх. А ты тем временем разнеси виски и пиво.

—Как скажете. —Он уходит.

Я поворачиваюсь и направляюсь в подвал, ему все равно, а мне нет. Нани-гони, бильярд и настольный футбол находятся внизу, а я от гнева чувствую головокружение. Я слышу его шаги, когда он спускается по лестнице, а затем закрывает дверь на засов.

Позволить ему прикоснуться ко мне — значит проиграть битву, которую я веду с самой собой. Когда мы одни, мы как магниты, нет самоконтроля, и поэтому я не хочу смотреть на него, не хочу чувствовать его запах.

Я кладу руки на бильярдный стол. Не то чтобы я была на пути к победе в этой битве, я просто замедляла ее, надеясь, что мои чувства устанут ждать того, чего просто не может быть. То, что я чувствую к нему, очень отличается от того, что я чувствую к Братту, настолько отличается, что может раздавить чувства, которые я испытывала на протяжении стольких лет.

— Ты не сможешь причинить Братту боль, ты не сможешь так его ранить.

—Однажды ты сказала моей секретарше, что любовные отношения — это не клише из романов. Что плохой всегда останется плохим, и вот мы здесь, яркий тому пример, подтверждающий, каким ублюдком я был и останусь. —Он берет меня за талию и заставляет смотреть на него. —Я не буду притворяться тем, кем я не являюсь, и не буду ходить с этим чертовым желанием обладать тобой.

Он прижимается ко мне между ног, и мои бедра напрягаются от прикосновения его эрекции, от этого я не смогу убежать. Желудок горит, он упрям и внушителен, и одного его взгляда достаточно, чтобы у меня задрожали колени.

Я влюблена в злодея, потеряна в отношениях, которые мешают мне следовать своим ценностям.

—Я выйду за него. —Я откидываю голову назад, не давая его губам коснуться моих. —Я буду его, и когда это произойдет, ты ничего не сможешь сделать.