Сладострастие. Книга 2 (ЛП). Страница 106

—Послушай меня, — настаивает Братт. — Никто не хочет тебе вреда, я просто хочу отвезти тебя домой, чтобы мы поговорили.

—Я хочу остаться с мужем.

—Выходи. —Мари прижимается к дереву. —Мы только хотим тебе помочь.

—Сабрина...

—Нет! —Ее голос дрожит. —Я здесь три дня, а ты даже не вспомнила о моем существовании, никто не вспомнил, потому что все беспокоятся о бедной Рэйчел. Они хотят защитить ее от мира, чтобы никто не причинил ей вреда, а как же я? Я тоже ранена, ведь она отняла у меня брата и мужа и разрушила мой брак. Вы защищаете ее, не замечая тех, кто страдает по ее вине.

—Открой дверь! —требую я.

—Это единственный способ заставить их сосредоточиться на мне, а не на ней.

Она обманула моего брата, а он смотри на нее, как будто она единственная женщина на свете, — рыдает она по ту сторону двери. — Посмотри на себя, ей осталось только отсосать тебе, чтобы ты отдал за нее жизнь, хотя ты никогда и пальцем за меня не пошевелил. Но, конечно, это то, что делают, когда влюблены...

Это чувство так изменило тебя, что ты был способен кричать ей о своей любви на всех, оставив меня на полу, как будто наш брак не значил ничего.

Разбивается стекло.

— Я не хочу такой жизни! Я не хочу жить, зная, что у меня украли счастливый финал!

— Назад. — Я отталкиваю всех и пинком открываю дверь.

Она сидит на краю ванны и сильно режет себе запястья, кровь заливает пол, а она падает в обморок.

— Боже мой! — восклицает испуганная Мари.

— Я просто хочу, чтобы ты меня любил. — Я поднимаю ее. — Тебе же ничего не стоит дать мне немного своей любви.

Кровь пропитывает мою одежду, и Алекс бежит за полотенцем.

—Сабрина! —плачет Братт—. Вызовите скорую!

Я поднимаю ее на руки, но кровотечение не останавливается... Кровь пачкает ковер, когда я выношу ее.

Алекс давит на раны.

—Готовьте машины, —приказываю я охранникам. Я не собираюсь брать на себя вину за ее смерть.

Я кладу ее на заднее сиденье, Алекс садится за руль, а Братт садится рядом со мной. Прижимать раны бесполезно, я не могу остановить кровотечение.

— Держись, пожалуйста, — рыдает Братт, прижимая ее к себе.

Алекс прорывается через пробки, потому что порезы довольно сильные.

—Мне очень страшно, —шепчет она, а Братт накрывает ее курткой.

Колеса пикапа заскрежетали по асфальту, когда Алекс въехал в зону скорой помощи больницы Хэмпстед.

Он кричит, прося о помощи. Санитары и медсестры приносят носилки и спешат унести ее в отделение неотложной помощи. Следующие тридцать минут проходят в вопросах, приказах и бумажной волоките. Братт ходит туда-сюда, умоляя не дать ей умереть, а я жажду этого, как воды в пустыне, чтобы наконец-то избавиться от нее.

Дежурный врач выходит через два часа. Алекс должен был уйти, так как FEMF нуждается в нем в штабе, а Мари пришла час назад с сумкой одежды и вещей для Сабрины.

—Нам удалось остановить кровотечение, —объясняет врач. —Пришлось сделать переливание крови. Раны были глубокими, рана на левой руке дошла до кости запястья. Она находится под наблюдением, мы не знаем, может ли Гамбрамол повлиять на ее выздоровление.

—Гамбрамол? —спрашивает Братт, вытирая глаза.

—Да, пациентка принимает этот препарат уже несколько месяцев, я обнаружила его в анализах крови. Странно, что в медицинской карте нет записей о том, что ей его назначали.

—А для чего он нужен?

—Его назначают в небольших дозах пациентам с высоким уровнем депрессии. Используется нечасто, так как в высоких дозах он ухудшает работу сердечно-сосудистой системы. Проще говоря, он может привести к медленной смерти.

— Она не страдает депрессией.

— Тот факт, что вы не знаете, что она принимает это лекарство, заставляет меня думать, что Сабрина давно хотела покончить с собой.

Мари обнимает Братта, утешая его.

— Я попрошу психиатра пересмотреть дело, — продолжает доктор. — Судя по вашему описанию, возможно, мы имеем дело не только с депрессией, так как есть признаки более серьезного расстройства.

— Спасибо.

—Я буду держать вас в курсе, —прощается доктор.

—Я не сказал родителям. —Братт проверяет карманы—. Не знаю, где оставил телефон.

—Я позвоню, —предлагает Мари—. Я позвоню им и скажу, что ты здесь.

Она оставляет нас наедине. Он опускается на стул, закрывая лицо руками.

— Думаю, ты доволен. — Он вытирает лицо. — Ты уничтожил все, что у меня оставалось.

Я смотрю на него, разбитого и покрытого кровью.

— Еще одна жертва в твой список.

— Если ты хочешь, чтобы я почувствовал себя виноватым, то зря тратишь время.

Он смотрит на меня.

—Ты уничтожил все, что было для меня важно. —Его голос дрожит. —Мою девушку и мою семью. Ты думаешь, мы будем жить спокойно после того, что с ней случилось? Что мы будем жить в мире, зная, что она уже несколько месяцев хочет покончить с собой?

—Мне жаль, что тебе не повезло, но я не виноват в том, что ни ты, ни Сабрина не понимаете, что значит «все кончено.

— Ты...

— Я не закончил, — перебиваю я его. — Да, ты прав, говоря, что она в таком состоянии из-за меня, но признай, что это вы силой втянули ее в мою жизнь и настаивали на нашей свадьбе. Так что я не понимаю, с какого перепугу ты на меня набрасываешься, зная, что так и будет, ведь я никогда не любил ее.

—Потому что ты никогда не пытался, никогда не старался сделать ее счастливой.

—Зачем, если она мне была не нужна? Я не гребаный Санта-Клаус, раздающий счастье. Если ты хотел, чтобы она была счастлива, ты должен был забрать ее от меня, а не давать ей ложные надежды.

— А как же Рэйчел? Ты скажешь, что я подал ее тебе на блюдечке с голубой каемочкой? Потому что это была не только Сабрина, ты также отнял у меня любовь всей моей жизни, — упрекает он меня. — Ты отнял ее у меня, зная, что я люблю ее, зная о моих планах на будущее; ты знал, как сильно я ее люблю, ты был там, когда я сказал своим друзьям, что хочу жениться, и ты был свидетелем всего.

Дыши быстрее.

—Я уехал в Германию, думая, что ты позаботишься о ней, а ты насмехался мне в лицо. Я вел себя как идиот на глазах у всех, не зная, что мой лучший друг украл ее у меня. Друг, для которого я всегда был — продолжает он. Друг, которому я протянул руку, когда он больше всего в этом нуждался. Я рисковал жизнью ради тебя, а ты так мне отплатил, даже не смог уйти, когда я просил, и продолжаешь здесь, вонзая мне нож в грудь. - И я буду втыкать его еще глубже, — говорю я, глядя ему в глаза, — потому что я не уйду и не уеду. Мне жаль, что тебе и твоей семье придется преодолевать свои травмы, видя меня каждый день.

Мне жаль, что тебе пришлось смириться с тем, что ты потерял Рэйчел по моей вине. Ты был моим другом, и, хотя это и не похоже, я ценю все, что ты для меня сделал, я думаю, что в глубине души я все еще хорошо к тебе отношусь, но это не дает мне права уйти и оставить тебе дорогу свободной. Я не собираюсь уходить, чтобы ты был счастлив.

Он толкает меня.

— Я не сожалею, что обманул тебя, — продолжаю я, — как не сожалею о том, что сделал с Рэйчел; более того, если бы я мог повторить это, я бы с удовольствием сделал это, потому что я люблю ее и хочу, чтобы она была моей так же, как ты хочешь, чтобы она была твоей.

Пусть он это, блядь, наконец-то поймет.

—Мне кажется, что вся эта элегантность и галантность не наполняют ее достаточно, мне жаль, что, несмотря на то, что ты был таким хорошим парнем, она предпочитает меня тебе. Я был бы лицемером, если бы сказал, что не рад, что она любит меня больше, чем тебя, потому что мне нравится, что она любит меня такой, какой я есть, и мне нравится, что, несмотря на то, что я сукин сын, она продолжает любить меня так, как любит.

—Ты себя слышишь? — отвечает он. — Ты худшее, что могло случиться в моей жизни.

—Прости. — Я похлопываю его по плечу. — Не все в жизни получается так, как мы хотим, к сожалению, ты столкнулся со мной, я разрушаю и уничтожаю все, что мешает мне. Я искренне желаю, чтобы Сабрина умерла. Я отправлю ее вещи к тебе домой.