Инженер 1: паровая империя (СИ). Страница 23

Третий ход Мещерский повел с дамы треф. Теперь я понял, что у него длинная трефовая масть, и он пытается ее разыграть. Но треф в игре больше нет, значит, дальше он будет вынужден переходить на другие масти.

Мой звездный час наступил на пятом ходу. Мещерский, исчерпав трефы, повел с десятки бубен. У меня бубен не было, и я решился на отчаянный ход, положил туза червей.

— Козырем бьет! — удивился Орлов.

— Рано радуется, — усмехнулся Мещерский, но я заметил, что он слегка побледнел.

Теперь ход был за мной. Туз пик — чистая взятка. Туз бубен, взятка снова моя. Туз червей уже сходил, кладу короля червей, и опять взятка ушла ко мне.

— Батюшки мои! — ахнул Фролов. — Да у тебя же все тузы были!

Дальше дело пошло как по маслу. Дама червей, валет червей, король пик, одна взятка за другой. В итоге мы взяли одиннадцать взяток из тринадцати.

— Одиннадцать взяток! — торжествующе объявил Фролов. — Десять рублей выигрываем!

Орлов и Мещерский сидели с кислыми лицами, подсчитывая проигрыш.

— Ого! — воскликнул Мещерский. — Александр, да ты прямо картежный гений! Двадцать три рубля выиграл за вечер!

— Новичкам везет, — усмехнулся Орлов, но в голосе его слышалось уважение. — Хотя под конец играл уже как настоящий профессионал. Особенно последняя партия, это было мастерски.

Я складывал выигранные деньги, чувствуя одновременно удовлетворение и легкое недоумение. Двадцать три рубля, почти треть от тех средств, что собрали офицеры на госпитальный проект. Неужели карточная игра может приносить больший доход, чем инженерное дело?

— Что же, господа, — произнес Фролов, поднимаясь из-за стола, — партия в карты закончена. Но что скажете насчет бильярда? Балонов обещал показать новый французский удар.

— С удовольствием! — отозвался Мещерский. — Александр, а ты умеешь играть?

— Приходилось, — ответил я уклончиво, хотя опыт игры в бильярд у меня ограничивался несколькими партиями в московских клубах XXI века.

Мы подошли к бильярдному столу из красного дерева, стоявшему в дальнем углу зала. Стол внушительных размеров, около трех аршин в длину и полутора в ширину, обтянут зеленым сукном высочайшего качества. По периметру шли резиновые борта, обшитые кожей.

— Играем в русскую пирамиду, — объявил подошедший штабс-капитан Балонов. — Кто не знает правил, объясню. На столе расставляются пятнадцать белых шаров и один цветной, битком играем.

Он принялся расставлять шары в форме треугольника у дальнего конца стола:

— Цель игры — загнать в лузы восемь шаров. Можно играть любой шар, но сначала биток должен коснуться прицельного шара, а уж потом тот попадает в лузу. Если промахнулся или биток сам в лузу провалился, ход переходит к сопернику.

— А что за французский удар собираешься показать? — поинтересовался Орлов.

Балонов взял кий, длинную палку из ясеня с кожаным наконечником:

— Дуплет называется. Сначала бьешь в один шар, тот отскакивает от борта и бьет второй в лузу. Очень эффектно выглядит.

Он занял позицию у стола, прицелился и нанес удар. Биток покатился к дальнему шару, коснулся его, тот отлетел к борту, отскочил и аккуратно закатился в угловую лузу.

— Браво! — захлопал Фролов. — Действительно, эффектно!

— Теперь ваша очередь, господа, — предложил Балонов. — Кто играет первым?

— Давай, Александр, — подтолкнул меня Мещерский. — Покажи, на что способен наш инженер-изобретатель.

Я взял кий и почувствовал в руках тяжесть хорошо выточенного дерева. Наконечник обмотан кожей для лучшего сцепления с шаром. Приглядевшись к расположению шаров, я начал мысленно рассчитывать траектории.

Физика движения шаров мне хорошо знакома. Угол падения равен углу отражения, сила удара определяет скорость, трение о сукно замедляет движение… Знания математики и механики давали преимущество перед противниками, полагающимися только на опыт и интуицию.

Первый удар я нанес осторожно, целясь в ближайший к лузе шар. Расчет оказался верным. Шар плавно закатился в среднюю лузу.

— Неплохо для начала, — одобрил Балонов.

Второй удар сложнее. Шар стоял под неудобным углом, прямого пути к лузе нет. Но я заметил, что если ударить биток с определенной силой и под определенным углом, он коснется прицельного шара, тот отскочит от борта и попадет в дальнюю лузу.

Мысленно я построил треугольник отражения, рассчитал импульс, учел трение о сукно. Математика не подводила, в прошлой жизни я часто решал подобные задачи на компьютере, моделируя движение различных механизмов.

— Смелый удар задумал, — заметил Орлов, наблюдая за моими приготовлениями.

Я нанес удар, и шар покатился точно по рассчитанной траектории. Коснулся прицельного шара, тот отлетел к борту, отскочил под нужным углом и аккуратно упал в лузу.

— Отлично! — воскликнул Мещерский. — Да ты, батенька, настоящий мастер!

Следующие удары давались все легче. Я уже не просто метил в шары, а строил сложные комбинации, заставляя биток описывать хитрые траектории. Знание законов механики позволяло рассчитывать даже такие удары, которые опытным игрокам казались невозможными.

— Смотрите, — сказал я, прицеливаясь для особенно сложного удара, — если ударить вот здесь, под таким углом, биток коснется борта, отскочит, заденет этот шар, тот покатится к дальней лузе…

— Никогда не поверю! — рассмеялся Балонов. — Слишком много отскоков.

Но удар прошел именно так, как я рассчитал. Биток описал сложную траекторию, шар послушно закатился в лузу, а зрители ахнули от восхищения.

— Чудеса! — покачал головой Фролов. — Александр, да откуда у тебе такое мастерство? В академии, что ли, бильярду учили?

— Арифметика, господа, царица наук, — ответил я, натирая мелом кончик кия. — Углы, скорости, импульсы… Если правильно рассчитать, шар покатится куда надо.

К концу партии я загнал в лузы семь шаров из восьми необходимых. Противники смотрели на меня с нескрываемым изумлением.

— Восьмой шар! — объявил я, прицеливаясь для завершающего удара.

Этот удар оказался самым простым. Шар стоял почти у самой лузы. Легкий толчок, и он послушно провалился в отверстие.

— Победа! — торжественно провозгласил Мещерский. — Александр Дмитриевич выиграл партию всухую!

— Удивительная игра, — признал Балонов, пожимая мне руку. — Никогда не видел, чтобы кто-то так точно рассчитывал удары. Будто не в бильярд играет, а геометрическую задачу решает.

— Именно так и есть, — улыбнулся я. — Бильярд это прикладная механика. Законы физики одинаковы что для пушечных ядер, что для бильярдных шаров.

Игра принесла мне еще пять рублей выигрыша. Ставки небольшие, но приятные.

— Что же, господа, — произнес Фролов, — теперь точно пора отправляться в кафе. После таких побед Александру полагается отпраздновать успех.

Мещерский потер руки:

— Отличная мысль! В кафе «Ля Пэ» как раз начинается самое интересное.

Мы вышли из клуба уже ближе к полуночи. Мартовский воздух свеж и прохладен, с моря тянул ветерок, приносивший запахи йода и соли.

Звезды на небе сияли так ярко, как не увидишь в XXI веке. Никакого загрязнения от автомобильных выхлопов, только чистое ночное небо и редкие огоньки уличных фонарей.

У крыльца нас ожидал не только наш извозчик Степан Кузьмич, но и еще две коляски, заказанные предусмотрительным Балоновым.

— Господа, рассаживайтесь! — скомандовал Мещерский. — До кафе ехать недалеко, но пешком в парадных мундирах неприлично.

Я устроился в первой коляске вместе с Мещерским, Орловым и Фроловым. Во вторую забрались Балонов, Телегин и Добрынин. Беркутов предпочел остаться в клубе, сославшись на усталость после долгой дороги.

— Поехали! — крикнул Мещерский, и коляски тронулись по мощеной дороге.

Ночной Севастополь выглядел совсем иначе, чем днем. Развалины, днем казавшиеся просто грудами камней, теперь превращались в причудливые тени, похожие на фантастических чудовищ. Редкие газовые фонари отбрасывали желтоватые круги света на мостовую, между которыми зияла непроглядная тьма.