Сильверсмит (ЛП). Страница 57

— Почему спрашиваешь?

Мой взгляд невольно упал на кольца, висящие на кожаном шнуре у него на шее. Теперь к ним добавился и тот маленький флакон с темной жидкостью — тот самый, что я видела у него в руках, когда впервые проснулась в Товике.

— Потому что я тогда не могла понять, почему ты смотришь на меня так, будто… — слова застряли в горле, — будто я привидение. И ты сказал, что нашел меня.

Он долго смотрел, не выдавая ни эмоции. Потом, будто взвесив каждое слово, ответил:

— Когда я увидел тебя, я понял, что стал свидетелем чуда.

Сердце дрогнуло, но я не удержалась от легкого смешка.

— Еще пару недель назад я была жалким существом — кожа да кости, без знаний, без сил, без желания жить.

Его лицо потемнело.

— И я никогда не прощу им того, что они оставили тебя в таком состоянии, — челюсть его дернулась. — В свое время они за это заплатят.

Я проглотила подступивший к горлу ком, заставив себя не дрожать. Элоуэн он бы, пожалуй, и правда сломал пополам, но Симеон… древний колдун. А он угрожает ему так, словно это пустяк.

— Элоуэн… — пробормотала я. — Не смей…

— Я не убью ее, Элла. Она для тебя что-то значит.

Я сглотнула. Будто это была единственная причина ее пощадить.

— Можно еще кое-что спросить? — я смотрела, как он подходит ближе. Вода была неглубокой, даже не доставала ему до плеч. Несколько темных прядей выбились из кожаного ремешка и прилипли к мокрым плечам.

Он шагнул ближе, тяжело, уверенно, вода раздвигалась перед ним.

— Спрашивай.

— Что сказал тебе Эзра перед тем, как они уехали из Товика?

Гэвин усмехнулся.

— Угрожал убить меня, если я причиню тебе боль.

Я ахнула, а он только тихо рассмеялся в ответ.

— Не переживай. Я не боюсь.

— Почему? — потребовала я.

— Потому что если я причиню тебе боль, я убью себя первым.

Я нахмурилась, глядя, как в воде, сверкающей паром, мягко колышутся волны вокруг моих ног. Когда тело привыкло к жару, остальная часть меня начала жаждать его.

— Мне не нравится эта мысль, — прошептала я.

Сердце застучало в ушах, когда я почувствовала его прикосновение — шершавое, но осторожное — к своим коленям.

— Иди сюда, — сказал он мягко, заметив мое нахмуренное лицо. — В воду. Тут неглубоко.

Я положила ладони на его крепкие предплечья, позволив ему стянуть меня с каменного края. Инстинктивно я обвила его ногами за талию, руками за шею, прижавшись всем телом.

— Это не похоже на плавание, — его голос звучал низко, с хрипотцой, будто воздух с трудом выходил из легких. Его твердая, горячая грудь скользнула по моим соскам, и по телу прошел электрический разряд.

— Тогда ты будешь плавать за двоих, — выдохнула я.

Я провела пальцами по его груди и ключицам, отмечая каждую каплю воды. Наше дыхание смешалось — легкое, прерывистое, голодное.

Его взгляд скользнул к моим губам. Глаза, темные, как омут, потемнели еще сильнее.

Он прочистил горло — низкий, глубокий звук прорезал туман моего оцепенения.

— Плавай, — сказал он. Сильные пальцы на моей талии сжались крепче, и расплавленное желание с силой ударило в живот. — Не бойся. Я не дам тебе утонуть.

Он поднял меня и… просто швырнул на другой конец источника. Я задержала дыхание до того, как ударилась о воду, и волны с гулким шипением сомкнулись вокруг меня, горячие, живые, ослепительно приятные. Я улыбнулась под водой и почти поклялась, что чувствую прикосновение самого Рейнара, Бога Морей, будто его сила скользнула сквозь кожу.

Когда я вынырнула, то с шумом втянула воздух и рассмеялась.

— Вот тебе и урок плавания! — но я все еще улыбалась, перебирая руками и ногами, двигаясь по кругу, чтобы не уйти под воду.

— Элла, — сказал он, указывая на меня, и на лице его играла теплая, гордая улыбка. — Ты умеешь плавать.

Ритмичные движения рук и ног не давали мне уйти под воду. К счастью, глубина была небольшой, я смогла оттолкнуться ногами от каменистого дна, когда он меня кинул, но с моим ростом стоять и дышать одновременно все равно было невозможно.

Плавание казалось чем-то знакомым, заиграла мышечная память. Как езда на нашей черной кобыле, будто я знала, как это делается, хотя и не помнила, когда училась. Может, до падения, а может, это следствие силы, что текла по венам, — части богов, живущие внутри, направляющие меня?

Я, возможно, никогда не узнаю, но хотя бы это я умела. Я позволила воде приподнять меня, распрямила тело, вытянулась, позволив поверхности меня удерживать — легкую, почти невесомую.

Он тихо выругался и втянул воздух сквозь зубы. Я повернула голову и поняла, почему. Его черная рубашка, прилипшая к моему телу, очерчивала каждую линию, а ледяной воздух над водой делал свое — ткань натянулась на груди, и сквозь нее просвечивали соски.

Он не отвел взгляд, даже не попытался. Смотрел на меня, будто испытывал невероятный голод.

Я почувствовала себя пламенем. Белым, ослепительным, живым.

— А если Элиас не захочет меня? — выдохнула я. Не так, как ты.

Вода мягко колыхнулась, он приближался, хотя минуту назад сам отшвырнул меня, словно острое лезвие, к которому нельзя прикасаться.

— Этого не случится, — его голос стал низким, хриплым, почти рычащим.

— Откуда ты знаешь?

Он скользнул руками подо мной — одна ладонь легла на шею, другая на поясницу — и подтянул меня к своей груди.

— Потому что невозможно тебя не хотеть.

Я тихо выдохнула.

— А если он… не будет добр ко мне?

— Если он не будет добр… — он слегка наклонил голову, и в его взгляде вспыхнула тьма, — я знаю больше способов убить человека, чем тебе лет. И делать вид, будто это несчастный случай, не стану.

Эти слова, полные ярости и крови, так не вязались с тем, как он смотрел на меня… Как говорил со мной. Я подняла руку и провела пальцами по его щетине. Он закрыл глаза и прижался щекой к моей ладони. Когда он выдохнул, я втянула его дыхание в себя — теплое, густое, слаще воздуха.

— Если бы у тебя было всего одно желание, — тихо спросила я, — одно на всю жизнь… чего бы ты хотел?

Я ведь могла бы исполнить его, когда стану королевой. Хоть и не хотела думать о его жене, но знала — если это то, что он пожелает, если вообще возможно… я использую все силы, все связи, чтобы вернуть ему счастье. Даже если это разобьет мне сердце.

Он опустил губы к моему виску.

— Твою свободу.

Я коротко, горько рассмеялась.

— Нет, это мое желание. А твое?

— Я просто… — он обхватил ладонью мое лицо, глядя прямо в глаза, пока дыхание не перехватило. — Хочу, чтобы ты узнала меня. Настоящего, Элла.

— Я знаю, — прошептала я и положила руку ему на грудь. — Я знаю тебя.

Он сглотнул, кадык дернулся. Его взгляд метнулся к моим губам. Я боялась его поцелуя почти так же, как жаждала его, потому что знала — он оживит меня и уничтожит.

Но я боялась, что Гэвин снова оттолкнет меня, если я сделаю шаг первой. Поэтому, прежде чем он успел отодвинуться, я обвила его шею руками, а талию ногами и прижалась лицом к его плечу. Чтобы не мог соблазниться. Чтобы просто держал меня.

И он держал.

Глаза жгло от подступающих слез, горло сжалось от осознания, которое я не смела произнести вслух. Я тихо заплакала в его плечо, понимая: Уоррич — не мой дом.

Филипп, Элоуэн, даже любимый Олли, ради которого я бы отдала жизнь, — не мой дом.

И даже Пещеры, где были мои друзья, мой народ, мой жених — не мой дом.

Дом был здесь.

Он был моим домом.

Домом, который я не смогу сохранить.

Глава 23

Ариэлла

Гэвин вынес меня из горячего источника через несколько минут. Когда он осторожно разжал мои руки у себя на шее и поставил рядом с сумкой и сухой одеждой, от его нежелания встретиться со мной взглядом мне стало плохо.

— Почему ты носишь этот флакон на шее? — чтобы отвлечься от неприятного укола отстраненности, я уставилась на изумрудную жидкость, будто живую, переливающуюся в узкой стеклянной колбочке. Но он уже отвернулся, откинул мокрую рубашку и натянул сухую. — Я уже дважды видела его. Ты носишь его вместе с кольцами, с самого утра.