Сильверсмит (ЛП). Страница 55

В ее глазах блеснуло что-то теплое, глубокое, почти болезненное, и она резко притянула меня в крепкие объятия.

Я обняла ее в ответ, и несколько моих слез скатились по ее плечу.

— Приходи, когда будешь готова, — прошептала она, коснувшись моих висков легким поцелуем. — Делай то, что должна… чтобы найти себя. Мы все будем ждать тебя.

Одним ловким движением она запрыгнула на переднее сиденье деревянной повозки, длинные пальцы уверенно обвили поводья.

Я обняла Финна, который тоже был весь в черной коже, потом Эзру, одетого так же.

Он подошел к Гэвину, стоявшему рядом с белой кобылой, запряженной впереди. Несмотря на то что Гэвин был выше, мой кузен посмотрел на него снизу вверх с вызывающей ухмылкой, без тени страха. Я была благодарна, что Гэвин позволил ему высказаться, не ответив ничем, кроме чуть приподнятой брови.

Эзра вскочил на белую кобылу и бросил мне последний, тревожный взгляд. Потом повернулся вперед, и они тронулись на запад, к Авендрелу, под утренним небом Нириды, окрашенным в оранжевые и бирюзовые тона над плотной стеной леса.

Через час Даймонд стоял с нами у конюшен на окраине Товика. Он собирался остаться в городе еще на несколько дней — решить, стоит ли восстанавливать таверну или, с приближающейся войной против Молохая, перебраться в Пещеры Уинтерсонов.

Солнце стояло высоко, и я молилась, чтобы остальные были уже далеко. Хотелось бы знать, когда они вернутся к своим семьям — в безопасности, туда, где Молохай и его Инсидионы не смогут их найти.

Обе наши сумки висели на моей любимой кобыле, ее гладкая черная шерсть блестела в утреннем тумане. Две сумки — все, что у нас осталось. Большая часть припасов ушла с остальными. Я настояла на этом, уверенная, что Гэвин сумеет раздобыть все нужное по пути. Может, я даже попробую поохотиться сама.

— Пора, — сказал Гэвин, ведя гнедого жеребца рядом с черной кобылой.

— Мы можем взять только ее, — я положила ладонь на теплую, гладкую шею лошади и посмотрела на него. — Я поеду с тобой. Так будет безопаснее.

И теплее. Даже в перчатках, шапке, шарфе и с волчьим мехом на плечах ветер больно кусал щеки.

— Если ты так хочешь, — ответил он после короткой паузы, стиснув челюсти.

Я повернулась к Даймонду. Он взял мое лицо в свои гладкие, изящные руки и поцеловал в щеку.

— Моя милая, умная, красивая девочка, — он вздохнул. — Держи его в тонусе, ладно?

Я фыркнула, сомневаясь, возможно ли это вообще, но, вспомнив его слова о том, как мой наставник теряет голову, ответила ему такой же понимающей ухмылкой и кивнула.

Тело само вспомнило движения — я легко взобралась на черную кобылу. Она переступила мощными ногами, почувствовав мое нетерпение. В груди вспыхнуло волнение, будто оно передалось мне от нее.

Я ждала, пока Гэвин наклонился к Даймонду и тихо что-то сказал — приказ, судя по короткому, уверенному кивку в ответ. Затем он поднялся в седло позади меня. Я бросила Даймонду последний благодарный взгляд, и мы тронулись.

Я едва успела вдохнуть, когда почувствовала, как Гэвин прижался ко мне спиной — теплый, сильный, властный. Я ощущала каждое движение его тела, как его ноги сомкнулись по обе стороны моих, как с каждым вдохом его грудь поднималась и опускалась у моего плеча. Живот болезненно сжался.

Я отогнала это чувство, спрятав куда подальше, заставив себя думать о чем угодно, только не об этом. Если я не возьму себя в руки, эти два дня будут казаться вечностью.

— Сколько займет дорога? — спросила я, отчаянно нуждаясь в отвлечении.

— Чуть больше двух дней верхом.

Два дня. Вот и все, что у меня осталось с ним перед тем, как меня передадут моему древнему отцу-колдуну.

— По пути есть несколько деревень, — продолжил он. — Мы сможем останавливаться на ночь. Хочу, чтобы ты не мерзла, если это возможно.

— Мне хватит костра. Раньше хватало, и в Уорриче было холоднее.

Он не ответил, значит, и спорить было бесполезно.

Я сменила тему:

— Что ты сказал Джемме?

Он промолчал. Я подождала минуту и повторила:

— Что ты сказал Джемме? Что ты сделал, чтобы она тебе поверила?

Он тяжело вздохнул и чуть сдвинулся, крепко сжимая поводья — под кожей на его шершавых, изуродованных шрамами руках вздулись сухожилия. Меня передернуло от этого вида… пугающего и одновременно… слишком притягательного. Мысль о том, как эти руки могли бы касаться меня…

— Я сказал ей правду, Элла, — наконец произнес он, его низкий голос прозвучал твердо.

— И что это за правда?

— Джемма понимает, на что я способен ради твоей защиты.

— Ты ее напугал, — я вспомнила тревожный взгляд в ее глазах под лунным светом. — С ней что-то было не так, когда она легла спать.

— Я не пугал ее, — спокойно ответил он. — Я просто помог ей осознать, какой груз ты несешь.

— Что это вообще значит?

Молчание.

Я подавила раздражение от его вечных загадок и вместо этого попыталась вспомнить ту ночь. Джемма лежала рядом, положив ладонь мне на бедро, словно хотела утешить. Она была взволнована, да, но не в ужасе. Не сломлена. И при всем беспокойстве в ней появилась какая-то ясность, будто она что-то поняла. Может быть, его.

— Ладно. Все равно ты мне не скажешь, — пробормотала я, глядя вниз и нервно перебирая пальцами в перчатках.

— Ариэлла, — он накрыл мои руки своей одной, большой и надежной, и я замерла. — Обещаю, мы с Джеммой пришли к взаимопониманию. Очень удовлетворительному, когда дело касается тебя.

— Но ты не скажешь, что именно это значит.

Он вздохнул. Сжимая поводья одной рукой, другой убрал выбившуюся прядь с моего лица и натянул шапку чуть ниже, прикрывая уши.

— Она знает… что я чувствую.

Я сглотнула.

— И что ты чувствуешь?

Он ничего не ответил, но я почувствовала, как его подбородок скользнул по моей скуле. Живот сжался от легкого трения щетины о мою кожу — слишком близко, слишком мягко, слишком по-настоящему.

Он наклонился и коснулся губами моего виска — чуть ниже края шапки.

Из груди вырвался дрожащий, сдавленный выдох. Я ощутила, как он напрягся и слегка сдвинулся за моей спиной — он, конечно, услышал этот непроизвольный звук. Сердце бешено колотилось. Я прикусила губу и откинулась назад, мечтая положить голову в уютную выемку между его шеей и плечом, но мешала густая волчья шкура.

С его руками, крепко обвившими меня, в ней больше не было нужды. Я наклонилась вперед, стянула мех с плеч и положила его себе на колени, пусть греет ноги. Наши ноги. Чтобы восполнить исчезнувшее между моей спиной и его грудью пространство, я пошевелилась в седле, стараясь прижаться к нему как можно ближе.

Для тепла. Только для тепла.

Через пару минут моего ерзания он обхватил меня за талию, заперев в кольце руки, как в стальной клетке.

— Придется перестать двигаться, Ариэлла.

— Прости, — пробормотала я.

Он тихо рассмеялся — мягко, тепло, его смех скользнул по моим волосам, и тревога во мне растаяла, как иней под первым солнцем.

Пока мы ехали, я не могла перестать думать о его признании Джемме. То, что он не позволил себе действовать, несмотря на желание, только сильнее разжигало во мне это самое желание. Его сдержанность, его забота обо мне — они значили для него больше, чем собственное удовлетворение, и я не знала правды, способной сильнее подтолкнуть меня в его объятия. Или в его постель.

Не то чтобы я вообще знала, что с этим делать, окажись у меня такая возможность. Основы я понимала, в Уорриче у нас были козы, но на этом мои знания заканчивались.

Я раздраженно выдохнула, и облачко пара на мгновение зависло перед лицом. С Джеммой я так и не поговорила как следует о том, что случилось между ней и Финном, все время уходило на бег, тренировки, спарринги, книги, к вечеру я едва доползала до постели.

И теперь я шла в брак с Элиасом Уинтерсоном вслепую. Да я вообще шла во все это вслепую, если бы не обучение с Гэвином и книги из его библиотеки.