Сильверсмит (ЛП). Страница 52

Его жизненная линия звала на помощь. Звала меня.

Слова вспыхнули перед глазами. Я провела часы в библиотеке, перелистывая книгу Сельваренов в поисках ответов: огонь, вода, лед, ночь, ветер, движение предметов силой мысли… и исцеление.

Я прижала ладони к ушам, чувствуя, как давление сжимает виски, и в отчаянии пыталась вспомнить, какая спица отвечает за это.

Мать снова закричала, умоляя богов, и я тоже выкрикнула последнюю, отчаянную молитву, чтобы этот мальчик не умер, даже если мне, оси колеса, придется треснуть, чтобы спасти его.

Правая рука выстрелила вперед и потянулась к зеленому.

Храм исчез, и вспышка изумрудного света прожгла темноту за закрытыми веками. Воздух наполнился запахом жасмина, сменившимся железной остротой крови и плоти, когда рана мальчика задымилась, обожженная, и начала затягиваться.

Когда я открыла глаза, я поняла — не что почувствовала, а кого.

Виридиан. Бог исцеления и возрождения.

Я вздрогнула, вырвала руки из-под мальчика и, дрожа, отползла назад, испугавшись силы, которую не умела удержать. Испугавшись себя, того, что могла сделать с ним. Слабо держась на ногах, спотыкаясь, я врезалась в теплую стену мускулов. Чьи-то знакомые руки поймали меня.

— Все хорошо, ты не причинишь ему вреда, — прошептал Гэвин, его губы почти касались моего уха. Голос был тихим, только для меня. Стальная рука обвила мою талию, притягивая ближе. — Ты бы никогда не причинила ему боль, Элла.

Грудь его содрогнулась, но не от рыдания, а от короткого, выдохшегося смешка облегчения.

Я боялась смотреть вниз, но, когда все же осмелилась, увидела то же, что и Гэвин. Глубокий, смертельный разрез на шее мальчика исчез. Он лежал в луже крови, но она больше не текла.

Маленькие серые глаза дрогнули и открылись.

Мать вскрикнула и зарыдала от радости, обнимая сына, который уткнулся ей в грудь, ища утешения. Мое сердце треснуло при этом зрелище и от внезапного осознания, что я никогда не тянулась так к своей матери.

— Спасибо! — выдохнула она с глазами, полными безумной благодарности. — Ты… наш… наш Серебряный Ангел, спасибо!

Я не могла найти слов. Меня трясло, и я только кивнула, позволяя Гэвину поднять меня на ноги. В теле бушевала слабость и поднималась волна тошноты и головокружения, будто исцеление выжгло во мне что-то важное.

Гэвин обнял меня крепче и почти понес к таверне.

Вокруг все было в дыму и пепле: обугленные дома, завалы, жители, спешащие тушить пламя. Казалось, многие больше пострадали от ужаса и шока, чем от самого взрыва. Лишь несколько зданий оказались достаточно близко, чтобы их задело огненной волной.

Передняя стена таверны была выбита напрочь. Сквозь клубы пыли я видела руины: расколотые столы и стулья, обломки, разбросанные по полу, на котором мы танцевали всего несколько дней назад. Под ногами хрустело стекло от люстр Даймонда. В лучах сумеречного света в воздухе плавал серый пепел.

Я опустила взгляд и заметила кровавый след, тянущийся от порога вглубь, будто раненого тащили внутрь, а потом услышала мужской крик. Пронзительный, мучительный.

Я бросилась к двери и застыла. Каз лежал на полу, распластанный на спине. По обе стороны от него находились Джемма и Финн. И его нога… Левая нога была почти полностью оторвана у голени, держась на лоскуте ткани и мяса — кровавый, разорванный обрубок. Кровь хлестала в такт сердцу.

Я зажала рот ладонями, проглатывая подступающую тошноту.

Финн оставался поразительно собранным — стянул свой ремень и затянул его чуть ниже колена брата, используя как жгут. Когда ремень натянулся, Каз застонал, и это, как ни странно, принесло облегчение: значит, жив.

— Он был прямо у входа в храм, и… камень, — Джемма сглотнула, побледнев. — Каменная глыба рухнула на него. Мы были здесь, на другой стороне улицы, — она быстро глянула на меня и подсунула под окровавленный обрубок стопку книг, чтобы приподнять его. — Мы нашли его, вытащили, пока не случилось что-то еще, но…

— Я выживу, — прохрипел Каз, сжимая зубы от боли.

Боль и ярость обожгли мне глаза, как адские гончие. Облегчение пришло только, когда я увидела живых и невридимых Даймонда и Эзру, выбегающих из других комнат. Даймонд был с флягой воды для промывки раны, а Эзра с одеялом, чтобы накрыть Каза.

Остальные четверо моих друзей были невредимы, если не считать царапин и ожогов от пепла и обломков.

Гэвин все еще держал меня за руку, но сделал шаг вперед, лицо его было мрачным.

— Нога. Она…

— Не думаю, — пробормотал Даймонд, сжимая плечо Каза одной рукой и открывая флягу с водой другой. — Мы можем остановить кровотечение, но ногу… он, скорее всего, потеряет. Здесь, в Товике, нет целителя, который смог бы что-то сделать. Все, что нам остается, — не дать начаться заражению.

Каз теперь сидел, опершись на мешок с ячменем, подложенный под спину.

Но если я смогла спасти того мальчика…

Я кинулась к Казу, пошатываясь от внезапной слабости в костях, опустилась рядом с ним на колени, осторожно положила ладони ему на бедро и начала молиться так же, как тогда за ребенка. Исцеление и возрождение — тот самый яркий изумрудный свет. Минуту, может, больше я пыталась, не слушая возражений и растерянных голосов друзей.

Я тянулась к храму, к колесу, даже к тому душному, черному ничто, через которое прошла, чтобы туда попасть.

Пусто.

— Нет! — выдохнула я, чувствуя, как грудь трескается от отчаяния. — Не работает! Почему это не работает…

— Что не работает? — Джемма схватила меня за плечи сзади, вглядываясь в мое лицо. — Ари!

— Моя сила! — вырвалось из меня, с надрывом, сквозь слезы и ярость.

Джемма замотала головой в непонимании.

— Какая сила, ты о чем…

— Она спасла мальчика, — вмешался Гэвин. — У храма. Она исцелила его.

Джемма втянула воздух, остальные стихли.

Ярость скользнула по позвоночнику, словно яд. Я снова пыталась дотянуться до зеленой спицы, вызвать то самое виридиевое сияние в теле, направить его в Каза, в его изувеченную ногу.

— Каз… — простонала я сквозь стиснутые зубы. Но запаха жасмина не было. Ни дыхания жизни, ни света, ни колеса, ни храма. Пустота. — Нет, нет, нет! Прости. Прости меня…

— Хватит, — Каз дотянулся до моего локтя и сжал, что я едва почувствовала, он был слишком слаб. На бледном лице появилась храбрая улыбка, ореховые глаза дрогнули и приоткрылись. — Не ломай себя ради меня, Ари.

Я взяла его руку и прижала к своей груди. Единственный способ обнять, не причинив боли.

Эзра стоял рядом, злость кипела под его кожей.

— Я думал, Симеон наложил защиту на город!

— Магия не остановит обычные взрывчатки, — ответил Даймонд. — Кто знает, сколько десятилетий эти заряды пролежали под храмом.

— И ты думаешь, это просто совпадение, что они сдетонировали сегодня? — Джемма приложила к лбу Каза влажную тряпку. — Надо было уйти раньше. Они, должно быть, знают, что она здесь.

Гэвин спокойно покачал головой.

— Они не знают.

— Откуда тебе знать, что они знают или не знают? — волосы Джеммы дрожали вместе с яростью. — Ты что, один из них?

Гэвин резко повернулся к ней.

— Почему, по-твоему, Симеон послал именно меня, Тремейн? Из-за меча? — он оскалился. — Он послал меня, потому что я видел и делал такое дерьмо, от которого твой драгоценный командир армии обоссался бы от страха. Он послал меня, потому что я знаю абсолютное зло. Я знаю, кто такой Молохай, а Молохай захочет ее, — он ткнул пальцем в меня, — себе. Так что, если бы Инсидионы знали, что она где-то рядом, они бы точно не стали рисковать и взрывать ее к черту.

— Инсидионы всегда начинают с храмов, — быстро вставил Даймонд. — Они ненавидят Сельварен. Товик держался годами, но это было лишь вопросом времени, когда они решат ударить.

— Не важно, почему, — произнес Финн. — Нам нужно разделиться, — он вытер пот со лба, размазав по коже кровь брата. — На всякий случай. Каза нужно доставить в Пещеры. Если есть хоть малейший шанс спасти ногу, мы должны отвести его к Нестору и Абраму.