Чехов. Последнее дело (СИ). Страница 12

Ресторан, в котором была назначена встреча, располагался на территории «Сынов». И уже за несколько кварталов от нужного места я стал замечать на торцах домов метки анархистов.

Машина остановилась напротив нужного здания, над дверью которого висела вывеска с улыбающимся пиратом в тельняшке и треуголке. Правый глаз корсара был закрыт черной повязкой.

— Благодарю.

Я расплатился с извозчиком и вышел из машины. Подал Нечаевой ладонь, помогая ей выбраться из салона.

— Интересное здание, — оценила секретарь, рассматривая ресторан.

— Скорее всего, когда-то здесь была небольшая мануфактура, — ответил я оглядываясь.

На крыльце дежурил десяток крепких парней в куртках с нашивками «Сынов». Они делали вид, что заняты беседой, время от времени косясь на парней в армейском камуфляже, которые топтались у припаркованных на стоянке машин. Значит, часть посвященных в план людей, уже были на месте.

— Идемте, — произнес я спутнице, и мы направились к крыльцу. Едва мы поднялись по ступеням, бойцы «Сынов» прервали разговор и поприветствовали меня.

— Распорядитель отведет вас, — произнес один из парней, открывая перед нами дверь.

— Благодарю, — ответил я, пропустил девушку вперед и шагнул следом за ней в помещение.

Зал ресторана в пиратской тематике встретил нас полутьмой и тишиной. Под высоким потолком, между балками, свисали канаты, потемневшие, будто их вытаскивали из воды не раз и не два. В углу у входа нас встретил сидевший на бочке скелет, облачённый в мундир с эполетами. Костлявая рука держала кубок. На табличке рядом значилось: «Капитан Последний Чек. Пил в кредит.» Около него красовался выбеленный временем корабельный руль, с табличкой: «Не крутить, если не хотите навлечь на себя проклятие капитана». А в центре зала, на подиуме, была установлена мачта, вокруг которой стояли столы.

Деревянный настил пола скрипел так, будто под ним скрывался подвал с куда более любопытным содержимым, чем просто коммуникации. В углу стояла бочка с надписью «Ром. Под строгим наблюдением дневального», а справа расположилась стойка распорядителя. Массивный стол, на котором возвышалась стилизованная книга заказов с надписью: «Корабельный журнал. Нарушители покоя пойдут на корм рыбам». Рядом со стойкой стояла статуя пиратского капитана, в черной треуголке и красном кителе. На плече фигуры сидел созданный силой разноцветный попугай. И едва дверь за нами стала закрываться, он повернул голову в нашу сторону и выкрикнул:

— Пленных не бр-р-р-рать!

Я покосился на Арину Родионовну, пытаясь угадать ее реакцию. Но девушка с интересом вертела головой, а затем восторженно произнесла:

— Очень красиво.

— И это только один зал, мастер, — послышался рядом голос, заставивший нас обернуться. Рассматривая помещение, я совсем упустил из виду распорядителя, который подошел к нам:

— Идемте, мастер Чехов, — произнес он, указывая вглубь зала. — Я провожу вас.

Мы направились следом, рассматривая висевшие на стенах обрывки канатов, веревочных лестниц и обломки весел. Распорядитель свернул, и нам открылся новый зал, в центре которого стояла статуя одноногого старого шарманщика с трубкой в зубах. А вдоль стен расположились длинные столы. Каждый стол был отделен от соседнего высокими деревянными перегородками, так что казалось, будто ты попадаешь в каюту на старом фрегате. Некоторые из перегородок были исцарапаны: «Тут был Джими», «Билли — жалкий трус» и прочие декоративные признания, выполненные, видимо, перочинным ножом.

На стенах висели фальшивые карты сокровищ, вбитые в раму медными гвоздями. В углу виднелся портрет, покрытый сажей: судя по табличке, это был «Адмирал Гибс, кормящий акул». Рядом с ним была массивная дверь, на которой было начертано: «Камбуз. Сухопутным крысам вход воспрещён»

Потолок зала украшала сеть, в которой застряли запечатанные бутыли, внутри которых виднелись свернутые клочки бумажек с посланиями, обломки костей и чучело рыбы-молота.

— Атмосферно, — заметил я.

— Очень красиво, — восхищенно добавила Нечаева и добавила, наклонившись ко мне, — Тут нет посетителей. Это ведь не случайность?

— Думаю, что ресторан зарезервирован нашим старым знакомым, — уверенно ответил я.

Из этого зала была ведущая на второй этаж лестница, по которой мы поднялись на широкую площадку, стилизованную в стиле капитанского мостика. Освещение здесь исходило от латунных фонарей, подвешенных под балками, и от больших ламп в виде масляных светильников, установленных по периметру зала. Свет был тёплый, чуть мутноватый, как сквозь туман — и это только усиливало ощущение изоляции от суши. Доски пола были отполированы до блеска, но местами на них нарочно оставили царапины, потеки и тёмные разводы, словно от пролитого рома и соли морской воды. В центре зала располагался массивный штурвал. За ним стояло покрытое темной кожей кресло. Рядом с креслом была панель, на которой кто-то прилежно вырезал надпись: «Молись, чтобы буря не разбила нас в щепки». У штурвала стоял манекен в офицерском флотском мундире. Один глаз у него был закрыт повязкой, другой был стеклянным, с внутренней подсветкой. Словно он пристально наблюдал за каждым входящим гостем.

А слева от входа располагалась панорамная стена, за которой виднелась огромная иллюзия шторма: за мутным стеклом клубились тучи, мигали молнии, бушевал нарисованный океан. Порой стекло чуть подрагивало, будто корабль и впрямь нырял в волну. Акустика была выстроена так, что гул прибоя и крики чаек доносились откуда-то сверху, создавая ощущение, что ты действительно на корабле.

Столов в этом зале было намного меньше, чем в нижних. И я сразу увидел нужных мне людей.

Свиридова и Плут сидели за столом в углу зала. Напротив них расположился Волков. Вся троица не сводила друг с друга настороженных взглядов.

— Добрый день мастера, — поприветствовал я их, едва распорядитель подвел меня к столу.

— Добрый, — ответил Волков. — Когда вы звонили мне, то не упомянули о том, что мы будем видеться не просто на чужой территории, а еще и в присутствии анархистов.

— Я думал, что вам нечего делить, — произнес я.

— Это вы верно подметили, — подтвердил Плут. — Делить нечего, кроме Петроградских улиц.

— Думаю, на время вам придется заключить перемирие, — произнес я и сел за стол. — Потому что на кону будет стоять существование ваших организаций.

Взгляды Плута и Волкова устремились на меня, и я продолжил:

— Должность начальника третьего отделения сейчас занимает некий Дубинин. Вернее, он исполняет обязанности начальника, но очень хочет остаться в этом кресле. А для того чтобы его кандидатуру утвердили…

— Ему нужно громкое дело, — закончил за меня Волков. — Например, прекратить существование одной или нескольких крупных городских банд.

Я довольно кивнул:

— Но если мы предложим ему достойную альтернативу, не менее крупную рыбу, то он не просто оставит нас в покое, но еще и поможет нам эту рыбу поймать.

— А рыбой будет «Содружество»? — догадался Плут.

— Именно, — подтвердил я, не став уточнять, осведомленность главы «Сынов».

Плут и Волков переглянулись:

— Не по правилам такое, Павел Филиппович, — протянул глава «Сынов». — Нам с жандармами сотрудничать не с руки.

Я провел пальцами по волосам:

— «Черной Сотне» ничего не мешало вести дела с судьей.

При упоминании отца, сидевшая за столом Свиридова бросила на Волкова холодный взгляд и подняла подбородок, всем видом показывая, что не испытывает смущения. Плут тотчас приосанился и едва сдержался, чтобы не взять спутницу за руку. Было заметно, что между этими двумя все не так просто.

— И где теперь монархисты? — хмыкнул Волков.

Я вздохнул и начал терпеливо объяснять:

— Никто не заставляет вас работать против своих организаций. Это скорее… временный союз ради того, чтобы выжить. Если мы не предложим новому начальнику третьего отделения что-то существенного, от вас он не отстанет. До тех пор, пока не найдет то, за что вас можно отправить в острог. А так как времени у него мало, скоро он начнет действовать более активно. И, быть может, даже агрессивно.