Прятки с любовью (СИ). Страница 32

Мне слабо верилось, что просто какой-то случайный человек решился на убийство. Тем более что ничего ценного в номере Лариной не пропало. Ну, или я просто не поняла этого.

Вся эта история настолько шокировала меня, что я старалась максимально отгородиться ото всех.

Выставила Диму из нашего номера, зашторивала окна и двери, и содействовала полиции, в ожидании возвращения домой. Что я скажу родителям Татьяны, господи?

— Наш самолет заходит на посадку. Прошу привести спинки сидений в вертикальное положение и пристегнуть ремни, — деловито сообщает бортпроводница с дежурной улыбкой.

Наконец-то!

Спешно поправляю сидение и вцепляюсь в подлокотники. Неужели это кончится, и я, накнец, вернусь домой?

Только вряд ли все проблемы решатся столь просто.

Гул турбин нарастает.

Ловлю на себе взгляд Солнечного, и спешно отвожу глаза.

Хотела бы я найти утешение в его объятиях, но сейчас нужно разобраться. Найти Воронина и уже все решить раз и навсегда!

Самолет касается шасси с легким толчком, и я испытываю шквал облегчения. После полной остановки, пассажиры чинно выходят из салона, и я в их числе.

Дима и Марк держатся рядом, словно моя свита и безмолвная охрана. Но больше всего сейчас хочется побыть одной.

Незаметно касаюсь руки Солнечного и пожимаю ее, желая показать, что между нами все хорошо. И дело не в нем. Просто…

Да что просто⁈ Я в полной заднице.

— Сейчас Марк подгонит машину… — начинает Нагольский, когда мы ждем багаж у транспортной ленты получения багажа.

— Я возьму такси, — спешно перебиваю Диму.

Мужчина, удивленно вскинув брови, поворачивается ко мне.

— Прости, мне нужно время все осмыслить.

Нагольский понимающе кивает.

— Где ты остановишься? Ремонт в твоей квартире еще не окончен, — в его тоне слышится сочувствие, или даже волнение.

Пожимаю плечами. Я и правда не знала, куда пойду. Хотелось оборвать все контакты, и просто испариться. Впасть в спячку. Отключиться. Перезагрузиться.

— Придумаю что-нибудь. Я сама тебе позвоню.

Нагольский неуверенно на меня смотрит, словно бы не понимает, что я говорю.

— Наша помолвка еще в силе? — уточняет осторожно.

Улыбаюсь ему, поражаясь тому, какие они все же эгоисты, эти мужики.

— Мой чемодан, — оставив вопрос повисшим в воздухе, краем глаза вижу свой багаж и тянусь к нему, сдергивая с ленты.

Дима помогает мне с ним, и я улавливаю неловкую паузу, которая возникает между нами. Нагольский улыбается мне, но выходит довольно-таки сухо. Что ж, так тому и быть.

Я устала. От всего.

Мужчина берет мои руки в свои.

— У тебя будет столько времени, сколько необходимо, — его прозрачные, пустые глаза пугают меня, кажется, словно он желает проникнуть в самую душу, при этом совершая не являя свою.

Медленно киваю.

— Спасибо.

— О Тане не беспокойся, я позабочусь, что бы тело было доставлено родителям, — благородно предлагает Дима, и я соглашаюсь.

Смотреть в лица искаженные горем мне сейчас хотелось меньше всего.

Не дожидаясь Марка с машиной, беру такси, и натуральным образом сбегаю из аэропорта не оглядываясь.

Но всего лишь, переезжаю в другой, беру билет до Рязани, и к вечеру уже возвращаюсь в город своего детства.

Снимаю номер в отеле, ближайшем к аэропорту. Набираю всякой гадости и два дня просто морально разлагаюсь, перед телевизором.

Словно бы поставив свою жизнь на паузу.

Реву.

Меня не оставляет ощущение, что все, что случилось с Таней — из-за меня. И я в этом почти уверена. Но что уже теперь я могу сделать?

Хочется нырнуть с головой под воду, и остаться в этой обволакивающей тишине. Чтобы услышать себя. Что со мной не так?

Впрочем, оно и понятно.

Я конченая эгоистка. Занимаюсь самобичеванием, вместо того, что бы проститься со своей давней подругой. Ведь то, что с ней произошло, отчасти и моя вина.

Собрать себя в кучу куда сложнее, чем может показаться на первый взгляд. Но у меня получается. Принимаю душ, беру билет до Саратова. Конечно, не бизнес-класс, но пора ужаться и начать экономить.

Раздолбанный самолет, заветренный бутерброд, и серый осенний город. После ярких красок Мальдивских островов и бриллианта от «Тиффани», контраст, конечно, невообразимый.

Сняла номер в гостинице, и наконец, собралась с духом, чтобы отправиться к родителям своей подруги. Нашла что-то черное, надела большие темные очки. Купила алые розы. Таня любила эти цветы.

Такси домчало меня за считаные минуты по указанному адресу.

И то, что я увидела, повергло меня в шок.

Родители Тани жили в такой халупе, что, казалось, от малейшего ветерка она завалится. Ворота открыты. Сгорбленная женщина с палочкой у закрытого гроба в гордом одиночестве. С момента смерти Лариной прошло очень много времени. Слишком много ушло на то, что бы решить все бюрократические проволочки.

Я вошла во двор, стараясь не шуметь, и огляделась.

Неужели никто больше не приехал?

У Тани было столько друзей в столице. Столько знакомых. Мужей, в конце концов. Чувствую жуткую неловкость, но к своему облегчению замечаю, как начинают сходиться родственники. Мама и папа Тани выпивали и уже были подшофе. Они не твердой походкой вышли во двор, с явным намерением сменить старуху.

Сестра Лариной с мужем выглядели вполне прилично, правда, вели себя как-то раздраженно, словно бы все происходящее было для них утомительно. И им не хотелось тут находиться.

Я подумала, что, наверное, зря пришла.

Таня в столице жила хорошо. Но очевидно, совершенно не помогала своим тут.

— Вы из Москвы? — обратилась ко мне сестра Лариной, — У вас сумка брендовая. Я сразу поняла, что вы не местная.

Я медленно поворачиваюсь к девушке и осторожно киваю.

Странно, ее сестра в гробу, а она чужие сумки разглядывает.

Мне становится не приятно. И очень обидно за Татьяну.

— Да, мы дружили…

— Никогда о вас не слышала, — замечает она.

Смотрю на сестру и думаю о том, как же сильно они похожи, с ума сойти. Манерой общения, и умением показать себя с худшей стороны.

Мне очень хочется уйти.

— Я о вас тоже, — вежливо киваю и отхожу от девушки.

Делаю шаг в сторону ворот, собираясь сбежть, но тут же понимаю, что букет так и держу в руках. Спешно возвращаюсь, чтобы оставить цветы.

Старушка у гроба что-то начинает причитать, и моя нервная система уже не выдерживает. Родители Тани начинают спорить со старухой.

Иду на выход прежде, чем случится что-то непристойное и едва не врезаюсь в широкую мужскую грудь. Входящий удивленно смотрит на меня, я на него.

Марк!

Как он меня нашел?

Просто пришел к Тане, напоминаю себе спешно.

Но все же утыкаюсь лицом в его плечо, и начинаю горько плакать. Срыв этот сложно объяснить, но я ничего с этим сделать не могу. Лишь рядом с ним я могу быть собой. Могу не стесняться своих эмоций, и главное — я могу чувствовать себя в безопасности только с ним.

Марк

Я не мог найти ее.

Судя по состоянию Светы, она сотворить что угодно. И мне совершенно не нравились эти мысли. Ее потускневший от горя взгляд настораживал, и я был уверен, что смогу присмотреть за ней. Смогу проконтролировать, чтобы все было хорошо.

Но она сбежала от меня. Самым наглым образом!

Это была агония.

Я взял у Нагольского обещанный отпуск, который планировал потратить на поиски новой работы, но вместо этого, как безумный искал ее. Но Света, словно сквозь землю провалилась. Да и что я о ней знал?

Только адрес, где шел ремонт, ну и кафе родителей. Но это мне не помогло.

С Таней оборвалась последняя ниточка. Впрочем, мои попытки отыскать ее через Руслана Омилаева (ведь в вечер нашего знакомства, он активно ухаживал за подругой Светланы), также не увенчались успехом.

Мои руки опустились, я потерял надежду. Но был уверен, что должен посетить прощание с Татьяной, и выразить свои соболезнования ее близким. Ведь я мог остаться в тот день с ней. Мог бы защитить ее от нападения.