Госпожа преподаватель и Белый Феникс (СИ). Страница 17

— Да вас надо судить за использование пыток над беззащитными!

Наскоро вытершись, я быстро оделась и стянула полотенце с зеркала.

— Хамим, значит? — подбоченившись, я уставилась на привидение. — Первое предупреждение прошло мимо ушей, да?

Жан Сержан скрестил руки на груди и недовольно воззрился на меня. От надменного вида не осталось ничего. Фыркнув разъярённым котом, он с выражением оскорблённой добродетели проговорил:

— Пытки были запрещены Конвенцией Объединённых Королевств ещё полвека назад. Но вы… Да вас за такое судить надо! Это просто бесчеловечно!

— О-о-о, — язвительно отозвалась я. — Какие громкие слова! Ну, во-первых, вы повторяетесь. Во-вторых, бесчеловечно как-то несильно подходит для привидения, не находите? А в-третьих, — где ваша напыщенность, ваша светлость? Куда подевался весь этот флёр власти и вседозволенности?

Его светлость лишь обиженно отвернулся.

— Ну вот и отлично! — сказала я и направилась к двери. — Раз мы пришли к согласию, то, вполне возможно, уживёмся…

— Ты куда? — всполошился призрак.

Я остановилась в дверях и недоумённо покосилась на него.

— Как куда? Спать, разумеется.

— А я?

— А вы здесь, — я непонимающе пожала плечами, как будто другого варианта не представляла себе. — Неужели вы думаете, что добропорядочная барышня позволит незнакомому мужчине быть с ней в одной комнате, да ещё ночью?

— Но ты обещала меня выпустить! — возмутился Жан Сержан. — Если не выпустишь сию секунду, я не дам тебе спать всю ночь!

Задумчиво проведя пальцами по подбородку, я посмотрела на полупрозрачную фигуру в зеркале и тряхнула головой.

— Я предпочитаю, чтобы мне другим способом не давали спать всю ночь. Но, боюсь, вы не в той форме, ваша светлость, — и, помахав на прощание рукой, хитро улыбнулась. — Ванная комната в вашем распоряжении. Располагайтесь. И доброй ночи, господин герцог.

Глава 5. Тайна черной папки

У женщины два лица: одно она показывает миру,

А второе видит в зеркале по утрам.

— Я искренне сожалею о том, что между нами вчера произошло.

Едва не споткнувшись о порожек ванной комнаты от изумления, я приоткрыла один глаз и воззрилась на зеркало. Обычное утро начиналось или с дикого нежелания отрывать голову от подушки, или с чашки чая. Но вот с извинений… Такое было в первый раз!

Призрак, которого я вчера заперла в зеркале, стоял ко мне спиной и театрально размахивал рукой, как будто придавая весомость и искренность извинениям. Выправка у покойного герцога была на загляденье. Какая полагалась наследнику благородной фамилии.

Тем не менее возникло подозрение, что призрак обращается не ко мне. На всякий случай я выглянула за дверь. На кухне одиноко шипел чайник, подогревая воду. Золотистые солнечные зайчики лежали светлыми пятнами на серых обоях. Сквозь приоткрытую дверь комнаты виднелась незаправленная постель, а на стуле висели коричневая юбка, белая блузка и корсет. Ворох одежды был увенчан белоснежными чулками. В полусонном мозгу эта композиция невольно навевала ассоциацию с горой Монблю.

Никого. Значит, извинения адресованы мне. Бесшумно я проскользнула в ванную и тихонько прокралась вплотную к зеркалу.

— Моё поведение было крайне оскорбительным. Я признаю́ вину и готов… — Жан Сержан глубоко вздохнул, манерно тряхнул головой и обернулся.

На долю секунды он застыл с раскрытым ртом.

— … И готов… — вкрадчиво повторила я и плавно провела рукой по воздуху, подталкивая его продолжить свою мысль.

— А-А-А!!! — привидение заорало по-бабьи тонким голоском, так, что у меня в ушах зазвенело. Он шарахнулся к стене и схватился за сердце. Полупрозрачная грудь высоко вздымалась, будто он узрел нечто столь ужасное, что теперь будет преследовать по ночам. Но, устыдившись своей реакции, он немедленно взял себя в руки, прищурился, вытянул шею и хрипловато спросил: — Мать честная! Что ты такое?!

— О как! Утро не успело начаться, а вы уже орёте, — фыркнула я и повернула вентиль. Вода с шипением полилась в раковину. Я подставила ладони под упругую струю и пару раз плеснула в лицо, сгоняя остатки сна. — Интересно, вы со всеми женщинами такой любезный?

— Вы… вы точно женщина? — с сомнением спросил Жан.

От неожиданности вопроса я выплюнула воду, которую набрала в рот, и красноречиво посмотрела на призрак.

— С момента своего рождения. Показать?

— Не надо!

Сержан демонстративно отвернулся к стене.

А мне стало обидно до глубины души: неужели я и вправду настолько страшная, что даже привидение в ужасе шарахается от меня. В голове билась мысль, что он сделал это специально. В отместку за то, что я оставила его на ночь в зеркальной ловушке.

Но легче от этого не стало.

— Такой большой, — съязвила я в ответ, набирая зубной щёткой порошок. — Медальками за отвагу бренчите. За что вам их дали, если при виде женщины кричите, как девица в первую брачную ночь? Или вас так избаловали высокородные барышни?

— Даже барбурские работницы блудильных домов не позволяли себе показываться клиентам в таком ужасном виде…

— О-о-о! А я смотрю, ваша светлость знает толк в извращениях!

Осознав, что ляпнул не то, Жан Сержан бросил на меня быстрый взгляд и вытянулся во фрунт, будто замечание о барбурских жрицах любви пришлось к слову и не имело к нему никакого отношения.

Но поздно.

Моё оскорблённое самолюбие требовало возмездия. И немедленно.

— Однако вы продолжаете меня удивлять.

— Это было давно! — небрежно повёл плечами Сержан и надменно хмыкнул, стараясь скрыть неловкость.

Говорят, призраки не умеют краснеть. Но я была готова побиться об заклад, что он покраснел до кончиков своих ушей.

— Такой человек, как вы! И в блудильнях Барбурии…

— Я был тогда на задании. Мне нужно было влиться к местным…

— Да-да, разумеется, ваша светлость, — поддакнула я с совершенно серьёзным видом. — О! Что сказала бы ваша благородная матушка, узнай о подобных подвигах сына! Это за взятие блудильни вас наградили таким количеством медалей? Поэтому вы покинули мир смертных в столь молодом возрасте? Не справились с количеством страстных женщин? Или вас догнала одна из тех болезней, которая непременно настигает каждого, кто неразборчив в выборе?

— Прекратите свои издёвки, несносная вы женщина!

Приблизившись к зеркалу так, что кожей почувствовала холод стекла, я зло прищурилась и угрожающе прошипела:

— О нет! Я только начала!

Гордо подняв подбородок, я вышла из ванной и плотно закрыла за собой дверь.

Обида ещё клокотала в груди, пока я порывисто одевалась и причёсывалась. Надо же, этот хам посмел усомниться женщина я или нет. А сравнение с девицами из борделя вообще ни в какие ворота не лезло!

— Ну, погоди у меня! — кипела я, заваривая чай в кружке. В ярости бросив кухонное полотенце на столешницу, передразнила Сержана: — Барбурские работницы блудильни себе такого не позволяют… Конечно, пытаться наладить свою жизнь — это не ноги рогаткой раскидывать!

Ворча на привидение, я села за стол. Завтракать настроение совершенно пропало. Даже чай, который я всегда пила по утрам, наслаждаясь блаженными минутами покоя, приобрёл противную горечь. Вдобавок ко всему обожгла нёбо.

— Эй! — донеслось из ванной комнаты. — Ты же меня не бросишь здесь одного?

Я сделала вид, что не услышала. В голове промелькнула мысль, что сто́ит набросить «Покров безмолвия», чтобы привидение не подняло на уши весь Дом Преподавателей.

Брошенный взгляд на часы заставил меня сорваться с места. До начала занятий оставалось не более двадцати минут. Даже если успею в свою аудиторию, то наверняка не успею приготовиться.

Видимо, шум и тихая ругань достигла ушей Жана Сержана. Он завопил, как не в себя.

— Подожди! Не уходи! Не бросай меня здесь!

— Ничего с тобой не случиться, — огрызнулась я в ответ, хватая с комода сумку с записными книжками.