Жена первого короля орков (СИ). Страница 31

Ужин прост: густой мясной бульон, тёмный хлеб, немного острого сыра. Мы едим молча в маленькой столовой при свете одной масляной лампы. Тарн рассказывает о Громе нехотя, отрывисто, как всегда, когда речь идёт о чём-то важном и личном.

— …отбил меня от трёх гоблинов, когда мне было десять зим. Я тогда с отцом в первый раз на разведку пошёл. Глупый, отбился. Гром шёл сзади, прикрывал. Молотом… — Тарн делает резкий рубящий жест рукой. — Размазал их по скале. Потом отругал, как щенка. Сказал: «Будешь королём – научись сначала смотреть под ноги, а потом уже на звёзды». — Он отламывает кусок хлеба, размозжив его в ладони. — Он не льстец, если скажет, что идея дурная, значит, так и есть. Но если увидит шанс, он вложится по полной.

Я слушаю, ловя каждое слово, каждый жест. Этот суровый орк-кузнец вдруг становится новой опорой в нашем шатком мире. Надеждой.

После ужина мы поднимаемся в спальню. Сон не идёт. Я лежу, глядя в темноту, слушая ровное дыхание Тарна рядом. Он не спит. Это чувствуется по напряжению его мышц. Его рука лежит на моей талии, тяжёлая и оберегающая.

— Ты веришь? — прошептала я в темноту. — Что за три месяца мы успеем?

Он поворачивается ко мне. В слабом свете луны, пробивающемся сквозь щель между занавесками на окне, его глаза становятся двумя узкими угольками.

— Верю в тебя, — отвечает он просто. Его губы касаются моего лба. — Верю в то, что мы сделаем всё возможное. А остальное пусть решают духи и наши кулаки. Споёшь мне что-нибудь эльфийское?

И я запеваю. Тихий, колыбельный напев лесов, который помню с детства. О звёздах, о тишине, о корнях, что держат мир.

Его дыхание постепенно становится глубже, ровнее. Моя рука ложится на его мощную грудь, чувствуя стук сердца. Сильный, неумолимый. Под этот стук и мой шёпот песни мы засыпаем.

Рассвет застаёт нас у ворот старой пилорамы. Солнце, только что вырвавшееся из-за горизонта, режет глаза.

Воздух холодный, прозрачный, пахнущий пылью и далёким дымом. Лиана Белл уже там, закутанная в практичный плащ поверх простого платья. Рядом с ней кучкой стоят пятеро молодых людей. Три парня и две девушки. Они выглядят бледными, испуганными.

Они переминаются с ноги на ногу, робко оглядывая массивное, полуразрушенное здание из тёмного камня с высокими, закопчёнными окнами и огромными воротами.

— Леди Миралиэль, господин Тарн, — кивает Лиана, её голос звучит чётко и деловито, без тени светской слащавости. — Все здесь. Это Ярн, лучший из них в слесарном деле, хоть и молод. Мина, у неё руки золотые для тонкой работы. Берт — силач. Элис и Коул — брат и сестра, работали у отца-колесника.

Я киваю, пытаясь улыбнуться ободряюще. Мои ладони влажные. Им нечего терять. А у нас — целое королевство, которое ещё даже не появилось.

Тарн окидывает группу быстрым, оценивающим взглядом, затем упирает взгляд в дальний конец улицы. Оттуда, разрезая утренний туман, идёт он.

Гром.

Глава 45

Он огромен. Даже для орка. Широкоплечий, как дубовая колода, с руками, толщиной с мою талию, покрытыми паутиной старых шрамов и синеватыми татуировками — знаками кузнеца и воина. Его лицо, обветренное и грубое, как скала, бесстрастно. Густые брови нависают над глубоко посаженными глазами — темными, как остывший шлак. На плече он несет огромный мешок, звонкий от инструментов. За ним бредет подросток-орк, едва поспевая, таща тяжелую наковальню на спине.

Гром останавливается перед нами. Его взгляд скользит по людям, будто взвешивая на глаз. Потом он уставляется на Тарна, затем на меня. В его взгляде нет ни враждебности, ни подобострастия. Есть тяжелая, неподкупная оценка.

— Тарн, — хрипло произносит он, голос напоминает скрежет камней. — Леди. — Он кивает мне, чуть заметно. Потом поворачивается к своим будущим ученикам. — Я — Гром. Буду учить вас бить по железу так, чтобы духи не плевались. Буду учить слушать металл. Буду учить не гнуться под молотом жизни. — Он тычет толстым пальцем в сторону здания. — Это ваша кузня теперь. Пока. Заходите. Покажу, где тут духи любят, а где — плюют под ноги. Первое правило: слушайте. Второе: не болтайте. Третье: работайте. Нарушите и я вышибу вон. Понятно?

Молодые люди закивают, испуганно и быстро. Гром фыркает, как бык, и тяжёлым шагом ступает к воротам пилорамы, отпирая их здоровенным ключом, который ему протягивает Лиана Белл. Скрип железа звучит на всю улицу, как первый удар молота по наковальне нового дня. За ним потянулись ученики робко, словно в пасть дракона.

Тарн кладет руку мне на плечо. Его прикосновение твердо.

— Началось, — тихо говорит он.

Я киваю, глядя, как Гром и его маленький орк-подмастерье исчезают в темном зеве мастерской, увлекая за собой пятерых людей, чьи судьбы и надежды теперь неразрывно связаны с нашими. Солнце поднимается выше, обещая ясный день.

Мы следуем за ними.

Внутри пахнет пылью, старым деревом, которое так и не превратилось в доски, и металлом. Резким, холодным запахом заброшенности. Высокие потолки теряются в полумраке, сквозь забитые досками окна пробиваются лишь узкие лучи света, в которых танцуют мириады пылинок. В дальнем конце, где когда-то, видимо, стояли пилы, теперь зияет пустота. Но Гром ведет их не туда.

Он направляется к пристройке — массивной каменной коробке с огромной печью-горном, закопченной до черноты, и тяжелой наковальней, вросшей в земляной пол. Здесь пахнет уже иначе: углем, гарью, вековым потом и железом. Настоящей кузницей.

Только оказавшись в ней, я понимаю, что наоборот остальное здание является пристройкой к ней. Видимо, это стояло здесь еще до того, как маркиз Белл и его жена приобрели эту землю.

— Здесь, — бурчит Гром, швырнув свой звонкий мешок с инструментами на груду полузасыпанного пеплом угля. Звук заставляет людей вздрогнуть. — Подмастерье Кхарг, — он кивает на подростка, который с облегчением сбросил наковальню, — покажет, где брать уголь, как раскочегарить горн и не спалить себе брови. Вы, — его темный взгляд скользит по бледным лицам учеников, — слушайте его. Каждое слово. Потому что мои слова вы, щенки, пока не заслужили. Арн, Линна будут подметать. Весь мусор отсюда вон. Берт отправится с Кхаргом за углем. Элис, Коул принесут воду. Чистую. Бочки там стоят пустые. Быстро!

Его голос, грубый и не терпящий возражений, действует как пинок. Люди бросаются выполнять приказы, еще неловко, путаясь под ногами у расторопного Кхарга, который уже с важным видом тычет пальцем в угол с лопатами и ведрами. Лиана тихо отошла к стене, наблюдая, её руки крепко сцеплены, но выражение лица остается сосредоточенным.

Тарн стоит рядом со мной, его рука все еще лежит на моем плече. Он молча наблюдает, как Гром методично, с привычной силой, начинает расставлять инструменты по своим местам: огромные клещи, молоты разного веса, зубила. Каждое движение выверенное, экономичное. Мастер на своей территории.

— Он не даст им расслабиться, — тихо говорит Тарн. Его голос почти заглушен начавшейся возней у горна, где Кхарг что-то яростно объясняет Берту, тыча в груду угля.

— Это и нужно, — отвечаю я так же тихо. Мои глаза невольно притягиваются к куску темной, грубой руды, валявшемуся в углу наковальни. Что-то дрожит во мне — почти физическое ощущение. Холод. Тяжесть. Спящая сила. Я делаю шаг вперед, рука сама тянется...

— Не трогай!

Рукоять тяжелого молота легла мне на запястье, не больно, но твердо. Гром стоит рядом, его темные глаза прищуриваются, изучая меня с неожиданной пристальностью.

— Этот камень нечист, — проскрежетал он. — Лежал под дурной луной. Духи в нем спят беспокойно. — Он сгребает руду одной лапищей и швыряет ее в угол, где она глухо стукнулась о камень. Пыль взметается клубами. Потом его взгляд возвращается ко мне. — Ты... чувствуешь?

Вопрос прозвучал не как обвинение, а как констатация факта. Удивленно. Заинтересованно.

Глава 46

Я растеряюсь. Чувствую? Холод? Тяжесть? Да, но...