Порочная королева (ЛП). Страница 2

Я натягиваю джинсы на бёдра, ломая ноготь о пуговицу, но это не имеет значения. Единственное, что имеет значение, – это добраться до мамы до того, как случится что-то ужасное, если это уже не случилось.

— Машина на улице у входа, — говорит Дин. — Поехали.

Я не могла бы точно сказать, сколько времени заняла поездка. Я сидела сзади, зажатая между Джексоном и Кейдом, пока Дин вёл машину, и как только я поняла, в каком направлении мы едем, мне показалось, что только их присутствие удерживает меня на ногах.

Мы ехали в больницу, я знала это. Я увидела знаки, когда мы проезжали мимо, и почувствовала, что вот-вот упаду в обморок.

Только не моя мать. Я не могла... Я не могла потерять её.

То, что эти трое мальчиков, сыновья и потомки людей, ответственных за всё ужасное, что когда-либо происходило в нашем городе, были рядом со мной, когда мы шли в больницу, казалось какой-то дурацкой шуткой. От запаха чистоты и холода меня затошнило, но я протолкалась к стойке администратора и назвала женщине усталого вида своё имя и фамилию матери.

— Я думаю, она здесь, — поспешно сказала я. — Я...

Выражение лица женщины мгновенно меняется, смягчаясь и становясь таким сочувственным и печальным, что у меня внутри всё переворачивается. Я узнаю этот взгляд: таким же взглядом люди смотрели на нас с мамой, когда мы узнали, что папа умер. Такое выражение было у моей матери, когда она узнала, что не сможет увидеть его тело и что похороны будут в закрытом гробу из-за того, что с ним случилось, и что последний раз, когда мы видели его и целовали на прощание, это был последний раз, когда мы его видели. А она даже не подозревала об этом.

Что, если я видела маму в последний раз, когда вытягивала из неё информацию, которую она не хотела сообщать, и это будет последний раз, когда я её увижу?

— Она здесь, — говорит женщина, на бейдже которой написано имя Дебора, — но вы не можете её увидеть, мисс Сейнт. Мне жаль. Она недостаточно здорова, чтобы принимать посетителей.

— Она с нами, — твёрдо говорит Дин, подходя ко мне. Я чувствую, что Кейд делает то же самое с другой стороны от меня, а Джексон замыкает шествие. — Ты что, не знаешь, кто мы такие?

— Я знаю, — решительно отвечает Дебора. — По крайней мере, вас, мистер Блэкмур и мистер Сент-Винсент. Но это ничего не меняет. Её мать находится в ожоговом отделении. Она в критическом состоянии и не может принимать посетителей. — Её голос смягчается, когда она поворачивается ко мне. — Вы её сейчас не узнаете, мисс Сейнт, и она не смогла бы ответить вам, даже если бы знала, что вы здесь. Лучше, чтобы вы не видели её такой.

У меня внезапно подкашиваются колени. Они больше не твёрдые, а как желатин, и не могут меня поддерживать. Я начинаю чувствовать, что вот-вот упаду в обморок, и в тот же момент Дин и Кейд протягивают ко мне руки, чтобы поддержать, и я думаю, что меня может стошнить.

Ожоговое отделение. Состояние критическое.

Меня выворачивает, на безупречно белый полу, пахнущий лимонными чистящими средствами. Я чувствую, как чьи-то руки убирают мои волосы со лба, и слышу голос женщины за стойкой, которая звонит в колокольчик, вероятно, вызывая кого-нибудь убрать за мной. Но прямо сейчас я даже не могу чувствовать себя виноватой из-за этого.

Я мгновенно возвращаюсь в тот день, когда увидела, как дом моего детства сгорел дотла. Только на этот раз сгорел не мой дом. Это моя мама. Когда тошнота на мгновение проходит, у меня возникает внезапное острое желание узнать, что произошло.

Бормоча вопрос онемевшими губами, Дин помогает мне сесть на свободное место у окна. Джексон со злостью говорит:

— Она ничего нам не скажет. Мы не семья.

— Я позвоню своему отцу, — сказал Кейд, доставая из кармана телефон. — Я уверен, он что-нибудь знает. Он в курсе всего, что происходит в этом городе.

Потому что он управляет этим заведением и владеет им, закрадывается в мои мысли, но, по крайней мере, у Кейда хватило такта не говорить об этом прямо сейчас. Чтобы не превращать эту ужасную ночь в часть мужского состязания, в котором мужчины города участвовали веками.

Я не расслышала, что сказал Кейд. Он отошёл, вероятно, всё ещё находясь в пределах слышимости, но я была слишком ошеломлена, чтобы слушать. Вместо этого Дин притянул меня к своей груди и нежно вытер мне рот салфеткой, а я положила голову ему на плечо. Мои глаза горели, но я, казалось, не могла заплакать. Наверное потому, что знала: если начну, то уже не остановлюсь.

— Вот, — сказал Джексон, опускаясь передо мной на колени со стаканом воды. — Выпей. Тебе это нужно.

Я отрицательно качаю головой, но он настойчиво протягивает мне стакан воды.

— Тебе это необходимо, — повторяет он. — Хотя бы прополощи рот. — Он также предлагает мне пустой бумажный стаканчик. — Я понимаю, это всё непросто, но так ты почувствуешь себя лучше.

Его мягкий настойчивый тон и беспокойство заставляют меня уступить. Эти трое мальчиков, которые когда-то были моими похитителями и мучителями, жестокими и беспощадными в том, как они использовали и ломали меня, теперь стали моей опорой. Они мои друзья, любовники и даже... бойфренды – слишком обычное слово для того, что у нас было. Слишком приземлённое.

В наших отношениях нет ничего обычного. И уж точно в них нет ничего случайного. Слово «случайно» никогда не подходило для описания того, что происходило между нами четырьмя. А теперь...

Я с трудом удерживаю воду во рту, когда делаю первый глоток после полоскания. Мне требуется вся моя сила воли, чтобы сидеть здесь, в объятьях Дина, и медленно потягивать воду, пока Кейд разговаривает по телефону. Я знаю, что моя мать находится где-то в ожоговом отделении больницы, возможно, при смерти. Всё, чего я хочу – это понять, как всё так быстро вышло из-под контроля.

Кейд возвращается и встаёт перед нами. На его лице внезапно появляется то же выражение, что и у Дина ранее, и это делает его старше на много лет. Он выглядит уставшим и мрачным, и моё сердце сжимается, а желудок сжимается так сильно, что я думаю, что меня снова стошнит. Я рада, что уже допила воду, которую мне протянул Джексон.

— Что случилось? — Спрашиваю я тихим шёпотом, понимая, что не хочу знать, но в то же время я должна.

— Там был пожар, — устало говорит Кейд, и на его лице я вижу столько боли и беспокойства за меня, что вновь ощущаю тот болезненный страх, который испытывала в тот день, когда моя мама сказала мне, что не знает, как обеспечить нашу безопасность.

Я пыталась, мам, беспомощно думаю я, глядя в глаза Кейду. Я действительно пыталась. Клянусь, я делала всё возможное, чтобы защитить нас обоих.

Очевидно, мне не удалось ни то, ни другое. Я чуть не погибла, и моя мама...

— Пожар? — Шепчу я, вспоминая другой пожар, который уничтожил дом моего детства. Внезапно мне представляется ужасное видение: «сыны» вытаскивают мою мать на главную улицу в центре города и поджигают её, как ведьму из 1600-х годов. Но этого просто не может быть. И всего несколько мгновений спустя Кейд подтверждает мои опасения.

— Дом в поместье Блэкмур, где она жила, подвергся нападению, — тихо говорит Кейд. — Они... — он внезапно замолкает. — Ты действительно хочешь это услышать, Афина? Ты уверена?

Я чувствую, как у меня скручивает живот, но всё равно киваю.

— Я должна знать, — шепчу я, и это правда. Я действительно должна. Если я этого не сделаю, то всю жизнь буду гадать, что же произошло на самом деле.

— Они забаррикадировали дом и подожгли его вместе с ней, — говорит Кейд, явно заставляя себя встретиться со мной взглядом. — Моего отца не было дома, и никто другой не смог добраться до неё вовремя. К тому времени, когда преступники скрылись и можно было позвать помощь, было уже слишком поздно. Твоя мать уже получила серьёзные ожоги, и дом было не спасти. Она... — он снова замолкает, но я знаю, чего он не договаривает.

Её, скорее всего, тоже уже не спасти.

— Мне так жаль, Афина, — бормочет он. — Я не могу выразить, как мне жаль. Я не знаю, но мы обязательно выясним, кто это сделал.